Лезла на рожон, в общем. Знала, что умрет. Оттянулась напоследок.
Есть повод посильнее потереться щеткой, сидя в ванной.
Вздыхаю.
Выгребай, Виннер. Или готовься к тому, что за поступки предшественницы придется ответить самой.
Итак, после принятия ванны, я требую еду, и получаю ответ, что его высочество запретил подавать раньше вечернего приема. Желудок предательски урчит, когда Элизабет расплетает и просушивает мои волосы. Мирюсь с таким положением вещей, поскольку еще не имею достаточной опоры.
Фрейлина оживляется, когда докладывают о том, что во дворец прибыла моя свита.
На пороге вскоре появляются девушки – почти все незамужние, молодые и красивые. Платья одинаковые – темно-красные, прошитые золотой нитью. Стоят клином, или по-военному «свиньей». А во главе этого поросячьего отряда – лучезарная дама, медные волосы которой аккуратно собраны в игривую прическу. Темные брови слегка приподняты, она смотрит на меня, коварно улыбаясь. Рядом с ней монументально высится брюнетка, которой, судя по всему, уже больше тридцати – веки слегка нависшие, губы тонкие, а взгляд беспощадно-холодный.
Я сижу на стуле у туалетного столика и, мягко говоря, пребываю в культурном шоке.
Все девушки, как по команде, опускаются в поклоне и щебечут: «Ваше высочество». А потом рассыпаются по комнате, принимаясь каждая за свое дело. Брюнетка, которую Элизабет тихо представляет статс-дамой по имени Кларисс Бретони, уже распахивает передо мной шкатулки с драгоценностями, а рыжая камеристка, которую зовут Мирел Обейри, занимается гардеробом.
– А это Элен Фант, – склоняется к моему уху Элизабет. – Помнишь ее?
Мой взгляд моментально приваривается к красивой фигуристой фрейлине. Даже гадать не нужно, что именно так привлекло Реигана. Разглядываю я, скорее, из любопытства. Леди Элен меня, как соперница, не интересует. Но, что бросается в глаза – она отдаленно похожа на меня. Все при ней. И губы полные. Небольшая милая родинка на щеке.
– В каком сегодня настроении ваше высочество? – спрашивает леди Мирел, поглядывая на меня сверкающими карими глазами. – Ваш наряд сегодня будет особенным?
Намек на возвращение мужа понятен – да, принаряжусь по случаю.
Неуверенно киваю.
– Голубое платье?
Снова – да.
– К голубому платью подойдут топазы в белом золоте, ваше высочество, – воркует над моим ухом Кларисс.
– Да, пожалуй… подойдут, – у меня глаза на лоб лезут от обилия драгоценностей в шкатулках.
– Я сыграю что-нибудь на арфе, ваше высочество? – спрашивает вдруг сероглазая миниатюрная блондинка, садясь в углу за инструмент. – «Лунную песнь» или «Пророчество любви»?
– Как угодно…
Девушка начинает перебирать пальцами по струнам и тихо противно завывать. И под эти стенания – а местные песни о любви иначе не зазовешь – меня затягивают в корсет, и я тоже хочу выть. А затем меня вдевают в тесное платье. Но до этого были чулки с подвязками, а после – тяжелая нижняя юбка.
Нет, жизнь принцессы – это вам не сказка.
Дальше статс-дама тщательно подбирает украшения, а Элизабет заканчивает с прической.
– Сходи и посмотри, Элен, не пора ли нам идти, – говорит камеристка леди Фант.
Та преспокойно исполняет поручение, и возвращается лишь спустя двадцать минут, краснощекая и сияющая. Блестящие белокурые волосы кокетливо поправляет рукой, облизывает покрасневшие губы. Ей и слова никто не говорит, когда она устало опускается на софу, а потом, будто вспомнив о чем-то, докладывает:
– Мы можем идти. Нас ждут, – и расправляет слегка измявшийся подол платья.
Фрейлины прячут глаза, а камеристка вполне открыто усмехается. И все исподволь на меня поглядывают. И хоть ситуация меня напрямую не касается, мне неприятно. Как-то это дико для современной женщины: муж, любовница, жена – все в одном котле, друг у друга под боком.
Элизабет глядит на меня даже с каким-то сожалением, будто посылая мне ментально мысль: «Я же говорила! Нужно было умирать, а теперь-то что… Э-эх!»
Прорвемся. Выбора нет. Корсет бы только ослабить – с непривычки идти тяжело. Едва я оказываюсь за дверью покоев, растерянно останавливаюсь – дальше-то куда?
В конце коридора внезапно раздается мужской смех. Мои фрейлины, будто почуяв хищников, расступаются и смиренно присаживаются в реверансах – принц идет. От тоже со свитой. Его сопровождающих меньше – их трое. Одного я знаю, это он гогочет, как придурок. Алан. Двое других – незнакомцы, но оба молоды и довольно красивы. Все без формы, в парадных камзолах. Принц Реиган вполне в своем стиле – жесткий взгляд, недовольная породистая морда.
Я тоже отступаю, чтобы дать им пройти, но принц останавливается напротив. Его сопровождающие отвешивают дамам поклоны. Все довольно строги и сдержанны, кроме Алана, который съедает глазами одну за другой девушку, замершую в поклоне, и бесстыдно заглядывает им в декольте.
– Вам стоит поторопиться, – Реиган оглядывает меня надменным взглядом, – не нужно заставлять моего отца ждать.
Рядом со мной некая фрейлина не может совладать с эмоциями, и я поворачиваю голову – Элизабет дышит, как загнанная лошадь. Ее щеки снова краснеют, ноздри трепещут, а ресницы подрагивают.
Реиган тоже обращает на нее внимание, и уголок его губ слегка изгибается в усмешке. Он привык к такой реакции женщин. Самодовольный принц, наследник престола, генерал – конечно, юные дурочки от него в восторге.
– Вы не проводите меня? – спрашиваю, и выражение лица Реигана меняется, его внимание врезается в меня ледяными шипами.
– Разумеется, – цедит он.
Ах, да вы, мой родной, тоже заложник ситуации. Как бы ненавистна ни была супруга, придется держать лицо, правда?
Теперь мы идем рядом, а вся свита тащится следом.
– Завтра я займусь отбором других фрейлин. Оставлю только Элен и Элизабет, – вдруг сообщает супруг. – Я проверил твои расходы, Анна…
– У меня полно драгоценностей. Готова отдать все. Надеюсь, это покроет ваши затраты, – торопливо сообщаю ему.
Принц бросает на меня быстрый взгляд, по которому не разобрать, что он думает по поводу этого предложения.
– И что мне делать с твоими побрякушками? – зло усмехается. – Носить или заложить? Как ты это представляешь, Анна? Императорский двор так беден, что закладывает женские украшения? Может, мне их переплавить?
– Да не знаю я, – обиженно отвечаю. – Делайте, что хотите.
– Я сделаю, не волнуйся.
Он сопит от злости, его шаг ускоряется, будто ему омерзительно мое общество.
– Послушайте, я больше не хочу быть врагами, – я стараюсь идти с ним вровень, подхватываю платье, чтобы не споткнуться: – Разве не пора это прекратить? Мы взрослые люди.
Реиган зловеще смеется. Его распирает от яда, но он лишь облизывает губы и сжимает кулаки.
– Ты мне противна, Анна. Что я должен прекратить? Считать тебя шлюхой?
Я неосознанно поправляю жесткий лиф платья – корсет сжимает ребра. Просто пытка. К тому же я сегодня еще и ничего не ела – нарастающая нервозность и слабость мешают мне оценить ответ Реигана. Я взрываюсь:
– Да у вас полно любовниц, ваше высочество. Чем же вы лучше?
Муж резко останавливается и хватает меня за плечо. Большой палец ложиться на ключицу, Регин рывком притягивает меня к себе и склоняется к моему лицу. Его штормовой взгляд полыхает, в нем буря. Черные брови сведены над переносицей.
– Ты меня упрекаешь?
Становится так тихо, что слышны удары моего сердца. Я во все глаза смотрю на этого изверга, и внутри снова рождается страх. Я чувствую, что этот мужчина способен убить. Он привык карать, ему не перечат, его молча слушают. И даже прежняя принцесса жалила исподтишка, а я бросаю обвинения ему в лицо. Он не потерпит – в его картине мира я не имею никаких прав.
– Нет, – качаю головой, – не упрекаю.
Он разжимает пальцы, и я слегка морщусь. Меня в жизни никто так не хватал.
– Но я попрошу вас, – меня трясет, но я заканчиваю фразу: – никогда, – и сглатываю, а сама едва держусь на ногах: – никогда больше меня так не трогать!
Реиган пристально глядит мне в лицо. Он скрежещет зубами и хмурится. Уводит руки за спину, будто не в силах совладать с ними. В нем кипят эмоции.
Глава 5
Меня потрясает Большой бальный зал дворца. Живя в современном мире, уже перестаешь чему-то удивляться, но исторические декорации делают свое дело – погружают в сказку. Зал украшен живыми цветами, всюду сверкает хрусталь: в настенных свечных бра, огромных люстрах, свисающих с потолка, бокалах, стоящих на столах. Всюду снуют лакеи в парадных ливреях, мелькают белые перчатки, пахнет воском и духами.
Муж подает мне руку – на лице снова мука.
Церемониймейстер торжественно объявляет:
– Его императорское высочество наследный принц Эсмара Реиган Уилберг, – меня пробирает дрожь от торжественности момента: – Ее императорское высочество Антуанетта-Аннабель.
Мы проходим в центр зала, и раздаются звуки оркестра, гости расступаются, уступая дорогу и заискивающе кланяются принцу, и я вдруг прозреваю – все это в самом деле! И власть Реигана вполне настоящая. А я всего лишь жалкая женщина в суровом мире мужчин.
Реиган ведет меня в центр зала, и я вижу его отца, императора Эсмара. Они похожи, но Уилберг старший ниже и шире в плечах, его волосы не такие длинные, до плеч, и заплетены в косу. Взгляд суровый и пронизывающий. Когда он видит сына, его жесткое потухшее лицо зажигается, а глаза сияют гордостью.
– Реиган, – шепчут его губы.
Принц преклоняет колено и голову, его длинные волосы падают на лицо. Император касается его затылка пальцами в каком-то церемониальном жесте, а затем говорит сквозь улыбку:
– Ты достоин занять престол, генерал. Слава о твоих воинских подвигах идет впереди тебя.
Реиган поднимается, и отец покровительственно кладет руку на его плечо.
– Наконец, мой сын дома.
Их взгляды очень красноречивы – это единство и тепло, это тоска и счастье воссоединения.