Я вернулся в гостиную, держа в руках тарелку с разогретыми тушёнкой и макаронами.
— Есть хочешь? — спросил я, присаживаясь рядом с Настей.
Она неуверенно кивнула, не отрывая взгляда от накрытого одеялом тела.
— А где папа? — тихо спросила она. — Он ушёл за лекалствами?
Что-то сжалось внутри. Её детский разум создавал защитную историю, вытесняя травматические воспоминания. Возможно, это и к лучшему — такую страшную правду ребёнку сразу не объяснишь.
— Он… — я запнулся, подбирая слова. — Давай сначала поешь, хорошо? Тебе нужны силы.
Настя послушно взяла протянутую вилку и начала есть. Я молча наблюдал, как она механически отправляет еду в рот, пережёвывает и глотает. В её движениях не было ни удовольствия, ни интереса — просто удовлетворение базовой потребности. И всё же это было хорошим знаком. Тело продолжало функционировать, несмотря на шок.
— Папа говолил, что сколо велнётся, — вдруг сказала она между глотками. — Ему нужно было плинести лекалства. Он всегда возлащается.
Я не стал её разубеждать. Пусть её разум цепляется за эту защитную ложь, пока она не будет готова принять правду. Или пока я не придумаю, как ей эту правду преподнести.
— Конечно, — сказал я нейтрально. — А пока о тебе позабочусь я.
Когда с ужином было покончено, я решил, что нужно перебраться в спальню. В гостиной, где лежало накрытое одеялом тело Степана, оставаться было нельзя. Для ребенка это было бы слишком тяжело, даже если она пока не осознавала случившегося.
— Пойдем в спальню, — мягко сказал я. — Там тебе будет удобнее.
Я нашел в шкафу чистое постельное белье и быстро застелил кровать. Помог Насте переодеться в найденную там же футболку — она доходила ей почти до колен.
— А что, если они велнутся? — спросила Настя, её глаза расширились от страха. — Те монстлы…
— Я буду рядом, — успокоил её. — И не позволю никому тебя обидеть. Даю слово.
Перед тем, как уложить Настю, я тщательно проверил квартиру, особенно окна и входную дверь. К дверной ручке я подвесил связку из нескольких жестяных банок на тонкой леске, найденной в кухонном ящике — если кто-то попытается открыть дверь, банки с грохотом упадут, предупредив нас об опасности.
— Ты ложись на кровати, — сказал я, помогая ей забраться под одеяло. — А я буду здесь, в кресле рядом.
— Токо не уходи, — прошептала она, крепче прижимая к себе одеяло. — Обещаешь?
— Обещаю, — кивнул я. — Я никуда не денусь.
Она немного расслабилась и закрыла глаза. Я же устроился в кресле напротив и погрузился в размышления, одновременно прислушиваясь к звукам с улицы. Отдалённые выстрелы, крики, периодические взрывы, треск пожирающего здания огня — город корчился в агонии. Где-то вдалеке раздался оглушительный грохот — похоже, обрушилось очередное здание. Под это звуковое сопровождение конца света я прокладывал в уме маршрут до Академической, перебирая в голове возможные пути.
Я уже начал засыпать в кресле, когда услышал шорох со стороны кровати. Открыв глаза, увидел Настю, стоящую рядом со своей подушкой в руках.
— Мозно с тобой? — прошептала она. — Мне стласно одной.
Я понял, что она не может уснуть одна после всего пережитого.
— Конечно можно, — ответил я и пересел на край кровати. — Ложись.
Она забралась обратно под одеяло и свернулась калачиком, прижавшись к моему боку. Её тёплое дыхание щекотало кожу, а маленькое сердце колотилось, как у пойманной птички.
— Спи, — я неловко погладил её по голове. — Утром решим, что делать дальше.
Она что-то пробормотала в ответ, но уже через пару секунд её дыхание стало ровным и глубоким. Выматывающие события дня и стресс сделали своё дело — организм требовал отдыха.
Я же продолжал лежать с открытыми глазами, глядя в потолок. Мысли крутились вокруг Виталины. Жива ли она? Где искать? И что, чёрт возьми, делать с Настей? Не могу же я таскать за собой ребёнка по этому аду. Но и бросить её… Нет, об этом даже думать не хотелось. Степан доверил мне её жизнь. Взял с меня обещание. А я, несмотря на всю свою новообретённую темноту, всё ещё придерживался старомодного принципа: данное слово нужно держать.
Тихое сопение Насти подействовало умиротворяюще, и я сам не заметил, как провалился в сон.
Я шёл по бесконечному коридору, стены которого тонули в полумраке. По обеим сторонам тянулись двери — сотни, тысячи одинаковых дверей без опознавательных знаков. Воздух был спёртым и затхлым, с отчётливым сладковатым привкусом гнили.
— Макар! — женский голос эхом разнёсся по коридору. — Помоги мне!
Вита звала на помощь из-за одной из этих дверей. Я бросился вперёд, распахивая их одну за одной, но за каждой скрывалась лишь темнота.
Наконец, я увидел знакомую комнату — мою университетскую аудиторию. Студенты сидели за партами, а профессор монотонно читала лекцию по древнегреческой литературе. Никто не обращал внимания на начинающийся апокалипсис. Никто не видел, как за окном мертвяки пожирают живых. Они просто… учились, словно ничего не происходило.
Дверь захлопнулась сама собой. Я открыл следующую.
Бетонный бункер с тусклым освещением. Люди в военной форме склонились над какими-то бумагами. В углу, в клетке, сидела тварь, больше не похожая на человека. Её кожа почернела и покрылась чешуёй, а из спины торчали костяные наросты. Красные глаза твари следили за каждым движением военных.
— Изменения идут невероятными темпами, — сказал один из них, изучая данные на бумагах. — Посмотрите на структуру ДНК. Три дня назад у этой особи еще не было костных наростов. Теперь они есть. А завтра, возможно, появится что-то еще.
Захлопнул и эту дверь. Следующая вела в тёмное помещение, где на полу в центре были нарисованы странные символы. А посреди них стоял он — Чума. Тёмный Лекарь из моей прошлой жизни, которого мы вынуждены были уничтожить.
— Ты идёшь по моим стопам, Макар, — ухмыльнулся он, протягивая руку, с которой стекала чёрная жижа. — Ты уже начал идти по этому пути. Осталось лишь принять свою суть. Свою силу. Свою судьбу.
Я отшатнулся и захлопнул дверь, прижавшись к ней спиной. Сердце бешено колотилось, а по спине струился холодный пот.
— Впечатляет, не правда ли? — голос возник из ниоткуда.
Я обернулся и увидел синекожего. Он стоял, опираясь на стену, и изучал меня с выражением, похожим на удовлетворение.
— Это просто сон, — процедил я.
— Или будущее, — пожал плечами синекожий. — Или предназначение. Границы размыты, Макар. Особенно для таких, как ты.
— Что ты имеешь в виду?
— Идём со мной, — он жестом пригласил следовать за ним. — Я хочу тебе кое-что показать.
Мы шли по коридору, и с каждым шагом двери становились всё более искорёженными, словно кто-то пытался вырваться наружу или… проникнуть внутрь.
— Ты сделал выбор, — сказал синекожий, остановившись перед особенно покорёженной дверью. — Выбрал тёмный путь. Не полностью, конечно, но первый шаг сделан.
— У меня не было выбора, — огрызнулся я. — Девочка умирала.
— А разве я сказал, что ты поступил неправильно? — синекожий улыбнулся, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение. — Я просто констатирую факт. Ты сделал выбор, и он был правильным. Но каждый выбор имеет последствия. Хочешь увидеть, какими они могут быть?
Он толкнул дверь, и она со скрипом отворилась.
— Твоё будущее, — сказал он, указывая внутрь. — Одно из возможных.
Я заглянул в проём и увидел самого себя. Только совсем не такого, каким я был когда-либо. Этот Макар был выше, мощнее, с неестественно бледной кожей, покрытой тёмными венами. Вокруг него лежали десятки иссушенных тел — мёртвых и живых. А его глаза… они горели жёлтым огнём, не оставляя даже следа от былого человека.
— Нет, — я отшатнулся, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. — Я не стану таким.
— Не нравится? — синекожий склонил голову. — А зря. С такой силой можно многое исправить. Спасти тысячи людей. Переделать этот мир.
Я хотел возразить, сказать, что никакая сила не стоит потери человечности, но слова застряли в горле, когда я увидел, как мои руки начинают чернеть, а вены вздуваться, пульсируя тёмной энергией. Я в ужасе поднял глаза, но синекожий смотрел мимо меня, как будто услышал что-то, недоступное моему слуху.
В этот момент я тоже уловил звук — отдаленный, но отчетливый детский крик. Настя. Она звала на помощь.
— Иди, — синекожий усмехнулся. — Похоже, тебя ждут дела. Но помни, Макар… сила требует жертв. Чем больше ты хочешь получить, тем больше придётся отдать. Я лишь показываю возможности, но выбор всегда за тобой.
Я резко развернулся и побежал на крик, но коридор растянулся до бесконечности. Двери мелькали по обеим сторонам, а из-за них доносились крики, стоны, рычание… голоса всех тех, кого я высушил или убил, забрав их энергию. Они тянули ко мне свои почерневшие руки, пытаясь схватить, утащить за собой…
Грохот разбитого стекла вырвал меня из кошмара. Настя, спавшая рядом, подскочила с испуганным криком. Я машинально прижал её к себе, одновременно пытаясь разглядеть источник шума.
Оконная рама разлетелась вдребезги, а прямо на нас смотрели два мутных глаза, светившихся жёлтым светом. Отожравшийся. Здоровенная туша с неестественно раздутыми мышцами, покрытыми струпьями и наростами, не поместилась в оконном проёме, и тварь попросту вынесла часть стены.
— Настя, беги в спальню! — крикнул я, одновременно отшвыривая девочку в сторону и принимая на себя удар этой туши.
Мы с грохотом покатились по полу, опрокидывая мебель. В лицо ударила волна зловония — гниющая плоть, разложение, а ещё какой-то странный химический запах, словно от растворителя.
Я ударил твари в челюсть, но это было всё равно что бить бетонную стену. Кулак противно хрустнул, а мертвяк даже не шелохнулся. Его огромная лапища сомкнулась вокруг моей шеи, перекрывая доступ кислорода.
— Какого хрена, — прохрипел я, чувствуя, как трещат позвонки.
Активировав Поглощение, направил тёмную энергию прямо в эту уродливую рожу. Но вместо того, чтобы иссохнуть, зомби лишь сильнее сдавил мою шею. А затем я увидел то, что заставило ужаснуться. Вокруг твари появилось слабое голубоватое свечение — энергетический щит, блокирующий мою атаку. Это был не просто отожравшийся. Это был зомби-Танк. Причем, невероятно сильный.