Вот она! Идет дальше по переулку. Одна. Ленька-свитер остался в кафушнике.
Смотрит на часы. Наверное, прикидывает, сколько у нее времени осталось. Ну да, сейчас меня должны были достричь, потом на массаж – разогревать мышцы, после этого бег по дорожке полчасика. Затем душ, чай и прочее, как раз на все уйдет около двух часов. За это время можно о многом договориться.
Давай, дорогая моя, строй козни, раз пять лет нашей совместной жизни для тебя ничего не значат. Второй паспорт тебе сегодня подвезут, а что дальше будет – посмотрим. Чувствую, кому-то сегодня придется ответить за свою подлость по полной.
Вот, заходит в ресторан.
Проголодалась, наверное. Хорошо, что в этот раз – не в чебуречную.
Спускаюсь следом, вниз, затем направо, мимо опустевшего с приходом ранней весны гардероба. В зале приглушенный свет. Она проходит в одну из кабинок. За перегородкой меня не будет видно – прошмыгну в соседнюю. Официанты, видимо, спят. В ресторане вообще никого. Ну что ж – мне же и лучше.
Аккуратно, бесшумно скольжу через весь зал, огибаю столики так, чтобы она ничего не заподозрила. Бесшумно захожу в соседнюю кабинку. Если вдруг подойдут и спросят, что я буду заказывать, объяснюсь жестами. Слышать мой голос у себя за спиной ей совсем необязательно.
Ждет.
И я жду.
Мне кажется, что я чувствую сквозь перегородку тепло ее тела. Спиной чувствую ее. Закрываю глаза и вижу: она сидит на кровати и медленно поправляет свои светлые локоны. Как она прекрасна! И какая она все-таки подлая…
Он! Это он вошел! Тот остолоп с розами! С моим букетом! Скотина! Подходит к ней!
Не слышно ни слова, только долгая пауза. Не могу больше терпеть! Сейчас ты у меня за все получишь!
Это. Просто. Какой-то. Ужас. Они. Целуются.
Я уже готов броситься на них, но чувствую, как слабеют ноги, сползаю на диван. У меня нет сил не то чтобы разорвать их обоих в клочья, я не могу и звука издать. А они были настолько увлечены друг другом, что и не заметили меня.
Она была увлечена… Моя Лена…
– Я соскучилась.
Нет!
– Мне невыносимо без тебя.
Не ври, уродец!
– Ты прекрасно выглядишь.
Кто?! Он прекрасно выглядит?! Лена, ты что, ослепла?!
– Это были мои слова.
– Прости. Просто мне кажется, что мы с тобой – самая красивая пара.
Лена, как ты можешь! Просто, прости… Какая пошлость!
– Это ты – самая красивая, а я – пара.
Смеешься? А я, между прочим, уже забыл, когда ты так смеялась над моими шутками.
– Ты проголодалась?
– Не очень. А ты?
– Я не хочу есть…
– Могу ли я предположить, чего ты сейчас хочешь?
– Тут и предполагать не надо.
– Тогда пошли! – громким страстным шепотом произносит она.
Я вскакиваю на ноги, чтобы вмешаться в эту отвратительную идиллию, и снова застываю на месте, а потом, как и в первый раз, сползаю на этот проклятый диван. Куда делась моя сила? Что стоят все мои медали, если я сейчас, как мешок картошки, вдавлен в бархатную обивку сиденья и не могу не то чтобы защитить свою честь, а даже расплакаться. Какой кошмар… И опять они меня не увидели. Судьба просто издевается надо мной.
Хотя все-таки это к лучшему, что они не заметили. Я сейчас слишком жалок, чтобы произвести нужное впечатление. Правильно – лучше подождать. Сохраняем спокойствие, как говорится.
Через мгновение я все-таки нашел в себе силы и поплелся за ними по все еще пустому залу ресторана к выходу.
Гардеробная. Крутая лестница наверх. Солнечный свет. Камергерский. Голуби, больше похожие на пыльные батоны с дергающимися клювами. Прохожие, радующиеся яркому апрельскому солнцу. Апрель. Через неделю май. Через неделю мы должны были лететь в Рим. Но нет больше Рима, нет больше Лены, нет больше никого, кроме этих бестолковых неопрятных голубей и истерически-восторженной толпы идиотов, которые, сами того не осознавая, искренне верят, что наступившая весна принесет им новые радости, новую любовь, новых мужей, детей, котиков, песиков, повышение зарплаты, а может – турпутевку в страну услужливых аборигенов, нагревающихся до температуры песка при виде наших туристок. Нет, дурачки. Слабоумные и не видящие дальше собственного носа людишки… Этого всего нет. Потому что нет больше моей Лены. Потому что моя Лена чуть ли не бегом спустилась со своим кривоногим охламоном в подземный переход под Тверской. Потому что, поднявшись на другую сторону улицы, она держала его под руку и размахивала букетом, как какая-то первокурсница, которой только что признались в любви. Чуть ли не подпрыгивала от счастья. Сорокалетняя дура!
И что потом?.. Я сразу понял, что будет потом. Конечно, сложно было не догадаться. Я даже не стал идти за ними в переход. Наблюдал с противоположной стороны улицы за тем, как они прошли в холл гостиницы и пропали там.
На целый час и восемь минут. Я стоял как раз напротив больших часов, подвешенных к столбу. Шестьдесят восемь страшных минут. Четыре тысячи восемьдесят секунд ненависти и бесшумных рыданий.
Вид у меня был такой, что кто-то из прохожих даже спросил, нужна ли мне помощь…
Этот вопрос, как ни странно, отрезвил меня, и я, собрав всю свою волю, стал хладнокровно ждать их возвращения.
Обратно они шли тем же маршрутом: по тротуару – в переход, по переулку – в ресторан. Я каким-то шестым чувством угадал, что они вернутся пообедать в то же место, и, незаметно обогнав их, занял удобную позицию в зале – так, чтобы не попасться на глаза, но и слышать каждое произнесенное слово. Видимо, дизайнер, придумавший интерьер ресторана, был умным и предусмотрительным. Сидеть в соседней кабинке все-таки было неразумно. Лена вполне могла выбрать и ее. Уж я-то знаю, какие места в зале она предпочитает. И знаю, что в тот закуток, в котором я примостился, она даже и не посмотрит.
Так и произошло – они вошли во все еще пустующий зал. Сели в кабинку, счастливые и… неразлучные…
– Кстати, ты купил, что я просила? – произнесла она легким, как тот весенний ветерок, трепавший волосы юных девушек на улице, голосом.
– Яд? – улыбнулся он.
– Да! Яд! – рассмеялась она.
– Разве я мог тебя подвести, дорогая? – ответил он, похлопывая по внутреннему карману пиджака, и тоже засмеялся.
– О! Да ты держишь его в нагрудном кармане?! – она пришла в восторг от этой новости.
Он достал из кармана синий пакетик.
– Забыл положить в портфель.
И они оба расхохотались.
Яд. Все понятно. Яд и второй паспорт. Мой труп в какой-то подмосковной речушке с поддельным паспортом…
Надо что-то предпринять. Главное, не подавать вида.
– Кстати, мы улетаем через три часа. – Он вдруг стал серьезным. – Как там твой Боря? Новый паспорт уже у него в зубах? Или ты предпочитаешь положить его в карман телогрейки?
– Комбинезона, – поправила его она.
Комбинезона? Комбинезона… У меня нет комбинезона… Все теперь встало на свои места…
Ну ладно, мужик. Посмотрим, что ты скажешь через несколько часов… Скоро в твоем кармане будет огромная дыра, потому что ты все свои деньги истратишь на адвокатов. Только смысла в этом не будет никакого – получишь срок по всей строгости закона!
И она тоже… Лена…
– Кто это?
– Не знаю. – Она достала из сумочки телефон. – Але. Что?! Что значит выбежал?! Когда? Когда, я спрашиваю?! Куда?!
Она бросила телефон обратно в сумку.
– Лена, что случилось?
– Боря сразу после меня буквально сорвался и выбежал из парикмахерской.
Смотреть на это чучело в костюме было одно удовольствие. Он на мгновение остолбенел. Потом быстро сообразил, схватил букет и чуть ли не заорал ей: «Пошли быстрее!»
На шум выскочили очнувшиеся официанты.
Они проводили Лену с ее розоносцем изумленными взглядами. Но каково же было их удивление, когда следом из ресторана выскочил я.
Как она бежала обратно в салон, что говорил ей этот флороман, я не видел. Потому что незаметно обогнал их, продираясь через текущий навстречу людской поток, завернул на перекрестке направо, влетел в крутящуюся дверь, чуть не разбив голову об стекло, и, поскользнувшись на мраморном полу, но удержав равновесие, вбежал обратно в парикмахерский зал. Сидевшие там стилистки (или как там их) встретили меня с облегчением, радостью и истерическим ворчанием.
Еще бы!
Буквально через полминуты туда ворвалась разъяренная Лена.
– В чем дело?! – громовым голосом отчеканила она.
– Елена Анатольевна, успокойтесь, пожалуйста. Все в порядке. Он вернулся.
– Я спрашиваю, в чем дело! – в бешенстве продолжила она. – Боря! Куда ты сбегал!
В зале повисла пауза.
Я сидел как ни в чем не бывало и смотрелся в зеркало.
– Да вот же он, Елена Анатольевна! – плаксиво оправдываясь, начала стилистка.
– И где он был?!
– Елена Анатольевна, пожалуйста… у нас посетители…
– Посетители! Я вам доверила свою собаку только потому, что мне порекомендовали ваш косметический салон! А вы ее упустили! Она сбежала!
– Он, а не она! – подал я голос.
– Боренька! – Я увидел в ее глазах слезы.
– Леночка!
– Боренька, ты цел?
– Да. Я-то цел. А вот ты – как ты могла? Как ты могла предать меня?!
– Иди ко мне, мой мальчик!
И я, плача от счастья, запрыгнул ей на руки.
– Ну не надо. Не надо, ты слижешь макияж.
– Как же я люблю тебя, Лена! Но ты – предательница! И не оправдывайся! Я знаю все! Я знаю про твои похождения в гостинице! Про букет! Про Леньку-свитера! Да! Я знаю про паспорт!
И тут я заметил его. Он стоял на входе и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Было видно, что ему хочется поскорее уйти.
– Я знаю про яд… – с презрением смотря ей в лицо, закончил я.
Потом я отвернулся и посмотрел ему прямо в глаза, этому негодяю. Секунда, две, три – он отвел взгляд. Ничтожество!
Я надменно наклонил голову вбок, демонстрируя свое презрение. Но пережитые за прошедшие два часа чувства все еще клокотали во мне огнедышащим вулканом. И просто рвались наружу. Мне хотелось его загрызть! Уничтожить! Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Задержал дыхание… и выдохнул.