Ханна достает из сумки пачку исписанных листов и передает Гретль.
Гретль. Ах.
Ханна(взволнованно). Ты думаешь, слишком длинно?
Гретль. Он тебя недостоин.
Ханна. Да, слишком длинно.
Выхватывает из рук Гретль исписанные листы.
Я так и знала. Напишешь за меня? Может быть, он болен. Может быть, он пролежал все это время с температурой. Если бы я только могла разыскать Теодора!
Гретль. Кого?
Ханна(резко). Теодор! Его друг Теодор! Я каждый день ходила в кафе к Прессиму и сидела там в надежде, что Фриц или Теодор зайдут.
Гретль. Садись.
Гретль встает из-за письменного стола и уступает место Ханне. Кладет перед ней листок бумаги, перо и чернила.
(Диктует.) «Дорогой Фриц – восклицательный знак. Я уезжаю домой в воскресенье и думаю о самых приятных моментах своего пребывания в Вене, но ни один из них не может сравниться с нашим веселым чаепитием, так что еще раз спасибо, и если ваш полк отправят в Черновцы, я надеюсь, вы мне дадите знать. Ваш друг Ханна». Напиши свой адрес на обратной стороне. Конверт. Только его имя и «лично в руки». Я сделаю так, чтобы ему передали.
Ханна. Ох, Гретль. Лучше бы я тогда пошла одна и позволила ему снять с меня шляпу, пальто и все, что он еще захотел бы. Все было бы по-другому.
Гретль. Возможно. Но ты бы ему сейчас писала точно такое же письмо.
Сцена 3
Квартира Фрица. Фриц и Гретль только что закончили заниматься любовью. Фрицу под 30 лет. На ней его форменный китель.
Фриц. Я получил письмо от твоей жидовочки.
Гретль. Я за это отправлюсь в ад. Католический.
Фриц. Хочешь узнать, что она написала?
Гретль. «Спасибо, до свидания, дай знать, если будешь в Черновцах».
Фриц. Невероятно!
Гретль. Ты должен увидеться с ней до ее отъезда, Фриц. Переспи с ней.
Фриц. Не говори так.
Гретль. Может быть, если я тебя ей верну, это загладит мою вину за то, что я украла тебя у нее, – и меня не отправят в ад.
Фриц. Ты не веришь в ад.
Гретль. После того как согрешила, верю. Ты мой первый большой грех. Я больше не буду приходить сюда. По крайней мере, не буду жить в страхе, что меня увидят. Я не знаю, что со мной случилось.
Фриц. Я знаю, что случилось со мной. Не ты меня украла. Это я тебя украл.
Гретль. Да, украл. Я тебе не давала ни малейшего повода добиваться меня. Я вела себя безупречно. Ты вел себя непростительно. Если бы Ханна не была так невинна, она бы, конечно, заметила.
Фриц. Нечего было замечать! Я был корректен. Ты начала раздеваться. Да, раздеваться. Ты сняла перчатку с руки. Я не отреагировал. Я стал разливать чай, и наши руки коснулись друг друга на ручке чайника. Ты затянулась моей сигаретой. Я уже думал, что ты сейчас мне на колени сядешь. Та еще провожатая!
Гретль. Ничего себе! А кто усадил Ханну за рояль, чтобы пригласить провожатую на танец?
Фриц. Я вошел в роль. Кто предложил читать по ролям сцены из твоей непристойной книги? Та еще тетушка!
Гретль(уязвлена). Я ей не тетушка! Она мне… она невестка моей невестки. По-моему. Она младшая сестра мужа сестры Германа. Тетушка! Честное слово! Я слишком стара для тебя, это правда. Мы с Германом подходим друг другу, и я люблю его. Я пойду домой и покажу ему, что я его люблю!
Она начинает одеваться.
Фриц. Не одевайся. Покажи сначала мне.
Гретль. Нет. Я серьезно. Ты мой последний гой.
Фриц. Ты разве не любишь меня, Гретль?
Гретль. Я от тебя без ума, но любовь – это другое. Да это и к лучшему. К тому же мой портрет почти готов, и я не смогу больше исчезать из дома на полдня. Мы будем встречаться – на обедах, в салонах…
Фриц. На обедах? В салонах? Мы вращаемся в разных кругах. И в моем кругу твой муж никогда не станет своим, неважно, крещен он или нет.
Гретль. Тогда на концертах. В театре.
Фриц. Это там ты познакомилась с Германом?
Гретль. Нет, с ним я познакомилась на охоте принца Роттенберга.
Фриц. Правда? Герман настолько богат?
Гретль. Одевайся, Фриц, потому что тебе еще нужно найти мне кэб.
Фриц. Нужно быть Ротшильдом, чтобы туда попасть – если ты некрещеный.
Гретль. Я прошу тебя…
Фриц. Ты не можешь уйти – стемнеет еще только через час.
Он целует ее. Она вздыхает в нерешительности.
Еще есть время, чтобы попрощаться.
Гретль отталкивает его. Решается. Начинает срывать с себя одежду.
Сцена 4
Ночь. Герман сидит один, на нем белый фрак с белой бабочкой. На мольберте стоит портрет Гретль работы Густава Климта. Люстры погашены, но на портрет падает неяркий свет. Герман пристально смотрит на него. Это не такой выдающийся портрет, какие Климт напишет через несколько лет. Он ближе к портрету Серены Ледерер (1899) или Мари Хеннеберг (1901/1902). На Гретль зеленая шаль. Входит Эрнст. Он в пальто и без галстука. В руках у него докторский чемоданчик.
Эрнст. Герман… тебе плохо?
Герман. Нет. Извини, что потревожил тебя своей запиской. Что ты думаешь? Мы не можем решить, куда его повесить. Гретль предлагает в гардеробную.
Эрнст. Ну, это… неплохо. Жаль, что Гретль он не нравится. У нее все в порядке?
Герман. О да, вполне. Она ушла к себе, когда я вернулся. Я был на ужине – Вилли фон Байер устроил мальчишник по поводу своего дня рождения.
Эрнст. Где отмечали?
Герман. Дома. Барон и баронесса уехали за город – очень удачно. Нас было человек двадцать. Я не всех там знал. Я был знаком, наверное, с половиной гостей. Много вина. Ужин, карты, бильярд…
Эрнст(с недоумением, осторожно). Вот как?
Герман. Мы играли в покер. Я крупно выиграл, причем выиграл с помощью блефа, который сам же и вскрыл, вызвав аплодисменты присутствовавших…
Эрнст(перебивает его). Герман.
Герман. Да? Что?
Эрнст. Сейчас три часа ночи.
Герман. Я знаю. В общем, мой соперник плохо на это отреагировал.
Но все вроде бы улеглось, как мне показалось, и Вилли предложил отправиться в известный дом на Пратерштрассе, где, как он нас заверил, все девушки регулярно проходят медицинский осмотр и имеют справку. Предложение вызвало всеобщее одобрение. Я сослался на то, что мне нужно рано вставать. Тогда мой соперник по покеру отпустил невероятно пошлую шутку, которую не имеет смысла тебе повторять. Но – чтобы ты получил некоторое представление – она касалась осмотра джентльменов на предмет их соответствия требованиям наиболее разборчивых из таких домов.
Эрнст. Клоун.
Герман. Вилли, славный малый, улыбнулся мне и пожал плечами, но наш приятель не унимался. Между девушками-недотрогами из хороших семей, сказал он, и прелестными созданиями из рабочего класса, которые тебя легко могут наградить чем-нибудь, выбор невелик, даже если придерживаться того мнения (а он его придерживается), что еврейка – это не еврей. Одобрительный смех и веселье! Нет, сказал он, весь расчет на жен буржуа, хорошеньких молодых женщин, которые уже исполнили свое предназначение, родив одного или двух детей, и теперь томятся от скуки, не имея иных занятий, кроме как пить чай друг с другом, – но лучше всех, сказал он, жены богатых евреев, владельцев фабрик и им подобных, потому что, по мнению Фрица – его имя Фриц, он лейтенант в драгунском полку, – они мечтают о сексе с гоем из анатомических соображений. Мне было жалко Вилли – на его вечеринке вышел такой конфуз. Мне стало жалко даже Фрица – словно я беспомощно наблюдал, как лыжник летит с горы в расщелину. И я решил его вытащить. «Приятель, – сказал я, – нас даже не познакомили толком. Это Вилли виноват». – «О, – сказал он, – я-то знаю, кто вы». Мертвая тишина. И в дураках оказался я, а?
Эрнст. И что ты сделал?
Герман. Я, естественно, сказал ему: «Я этого так не оставлю» – и ушел.
Эрнст. Ты этого так не оставишь? О нет. Совершенно исключено. Просто потому, что этот идиот захотел оскорбить тебя из-за проигрыша в карты?
Герман. Он оскорбил мою жену.
Эрнст. Он даже не знаком с твоей женой. Это относилось к тебе, и ты должен был врезать ему и на том закончить.
Герман. Ты ничего не понимаешь. В вопросах чести у нас не принято рукоприкладство.
Эрнст. У кого у нас?
Герман. Не будь тупицей.
Эрнст. Ты – это не мы.
Герман. Я, по-твоему, не джентльмен?
Эрнст. А этот Фриц что, джентльмен?
Герман. Разумеется. Офицер и джентльмен. Характер здесь ни при чем. Если я не доведу эту комедию до конца, я буду считаться изгоем среди своих… в моем кругу… среди друзей, которыми я дорожу. Я не хочу это больше обсуждать. Я хочу с этим покончить. Эрнст, я имею честь просить тебя…
Эрнст(в панике). Почему меня?
Герман. Потому что ты врач. В таких делах врач может понадобиться. А кого еще я мог попросить? Я хочу, чтобы ты пошел и нашел этот дом на Пратерштрассе.
Эрнст. Каким образом я его найду?
Герман. Спросишь у полицейского. Компания Вилли будет там до утра. Попроси переговорить с фон Байером. Передай ему мое почтение и попроси Вилли оказать мне честь и, во-первых, потребовать извинений от своего гостя, а во-вторых, в случае отказа позаботься об организации поединка на пистолетах на рассвете по правилам, согласованным обеими сторонами.
Эрнст. Нет. Ты с ума сошел! Что я скажу Гретль?
Герман. Честно говоря, я думал, ты лучшего обо мне мнения. Я очень хороший стрелок.