Ей бы сейчас чувствовать себя бодрее, лучше. Но аборт дела не решал. Она ведь просто изменила мужу.
Кэти пристально посмотрела на себя в зеркало. Мужчины ждали ее в гостиной у дуба. Аделина, сидя в кожаном кресле, не сводила глаз с Клары.
– Господин Дофр рассказал мне, что этому дубу по меньшей мере триста пятьдесят лет, – сказал Давид, обращаясь к жене. – Представляешь? Триста пятьдесят лет!
– Это красный дуб, посажен человеком, – добавил Дофр, – в те времена в Шварцвальде еще жили ткачи, бондари и часовых дел мастера. Построить шале вокруг дуба было в некотором роде данью уважения к их труду. И непростым вызовом для архитектора.
Кэти скользнула взглядом по стволу вверх:
– А там что?
Артур чуть присвистнул.
– А вы наблюдательны! Это надписи, их вырезали в древесине и залили расплавленным серебром. Чтобы они никогда не исчезли. Там написано: «Oktober 1703».
– А что это означает?
– Чтобы понять надпись, надо углубиться в историю здешних мест, – сказал он загадочно. – Во времена ведьм, заговоров и тайных братств. Но тсс! Об этом мы поговорим позже…
– А откуда известно, что дерево посадили именно люди? – поинтересовалась Аделина, вытягивая свои длинные ноги в облегающих джинсах.
– Дело в том, что тут не растут красные дубы, зато очень распространены ели с темно-зелеными иголками, поэтому край и называется Шварцвальдом[5]. Этот дуб – единственный в своем роде.
– Хорошо, но почему его посадили именно здесь, тут же ничего не было?
– Не совсем так… Его посадили… подальше от людей, скажем так…
Он хлопнул ладонью по ручке кресла:
– А теперь посмотрим дом! Возьмите с собой малышку, у меня для нее небольшой сюрприз!
В некоторых местах кора дуба вздыбилась, образовав отвратительные наросты. Кэти потрогала ствол кончиками пальцев и резко отдернула руку. Дерево было ледяным.
Дофр проводил их в коридор. Аделина осталась в гостиной в компании Кристиана.
– Нет ничего хуже для инвалидных колясок, чем прямые углы, – проворчал Дофр, въезжая в коридор.
– Вам помочь? – предложил Давид.
– Никто никогда не катил и не будет катить мое кресло, – неожиданно резко и холодно ответил Дофр.
Миллеры обменялись коротким взглядом. В конце коридора Дофр вставил ключ в огромный замок и открыл дверь в глухую кладовку, отделанную шифером. Из нее выкатился розовый шарик. Поросенок пронесся мимо остолбеневшего Давида, а Кэти наклонилась и попыталась поймать его. Клара кинулась к животному.
– Это Гринч[6], – весело сказал Дофр, наслаждаясь радостью Клары.
Он сделал вид, что у него под глазом синяк.
– Они с вашей дочкой как будто созданы друг для друга… Может, это знак?
– Клара просто неудачно упала, – быстро ответила Кэти, садясь на корточки рядом с поросенком, который не переставал похрюкивать.
Дофр улыбнулся:
– Вернемся к нашему дорогому Гринчу. Он совсем малыш и весит всего пять килограммов. Прежние арендаторы попросили нас позаботиться о нем. Кормить, то есть… Но я смотрю, вы ему понравились, Кэти!
– У нее с животными настоящая любовь, – подтвердил Давид. – Если бы я каждый раз ее слушал, у нас дома был бы настоящий зоопарк!
– Можно его иногда выпускать? – спросила Кэти, не поднимая глаз. – Кларе будет весело…
– Я не против, – ответил Дофр. – Но не очень привязывайтесь к нему. Гринч не наш, и, может быть, его скоро заберут…
– У меня вопрос… Что он тут забыл, в Шварцвальде? – спросил Давид.
– Скоро узнаете…
Дофр сделал знак Кэти, чтобы она загнала Гринча обратно в кладовку. Клара немного покапризничала, а потом они пошли обратно по коридору.
– Прошу прощения за неприятный запах, но у нас не было времени проветрить шале, – объяснял старик, отпирая следующую дверь. – А прежние арендаторы о нашем комфорте не особенно думали.
– Зачем им понадобился весь этот антисептик? – спросил Давид.
– Calliphora vicina, Hydrotaea pilipes – вам это о чем-нибудь говорит?
– Мухи, кажется…
– Отлично! Хозяева этого дома – энтомологи…
– Энто-что? – переспросила Кэти.
– Энтомологи. Специалисты по насекомым, – объяснил Давид.
Чуть скрипнули дверные петли.
Кэти отпрянула, настолько сильным стал запах.
Они вошли в комнату, следуя за Дофром, тот уже включал свет.
Кэти не могла поверить собственным глазам.
Мухи были повсюду. Сотни ярко-зеленых мух размером с крупную бусину были нанизаны на булавки и пришпилены к картонкам. К зелени их брюшек добавились рубиновый и аметистовый цвета крыльев бабочек, янтарный цвет пробирок и прозрачные лупы, линзы для микроскопа и объективы фотоаппаратов.
Лаборатория. Они попали в настоящую лабораторию.
Она повернулась к Давиду, который держал за руку Клару. Так они постояли немного, не проронив ни слова, Кэти мутило, Давид был заинтригован. Затем Дофр объявил:
– Именно здесь вы будете проводить бо́льшую часть времени. Давид, вот ваши рабочие инструменты…
Он указал на пишущую машинку и две пачки бумаги. А вокруг лежали скальпели, высушенные личинки, срезы ткани в стеклышках. Лампочка без плафона тускло освещала помещение.
– Здесь? – вздрогнула Кэти.
– Пишущая машинка? – Давид не верил собственным глазам. – Но как же? Я привык вносить исправления, возвращаться к написанному! Я не умею работать на машинке! У меня уйдет на написание книги уйма времени!
Дофр чуть покачал головой:
– Нет-нет… Буквы обладают определенной силой, их нельзя просто так печатать. Когда будете нажимать клавиши, то сами к этому придете… Уверен, что ваш текст от этого только выиграет. К тому же исправления – это, в общем, не проблема… Главное – интрига. Согласны со мной?
– Да, да… конечно.
Моторчик в инвалидном кресле снова запищал, и в этот раз Дофр направился к большому куску материи черного цвета, которая закрывала окно в глубине лаборатории. Справа от окна на полочке лежала коробка с патронами.
– Помните, я говорил вам об особенной обстановке, Давид? О месте, которое даст пищу вашему воображению. В котором вы по-настоящему проявите свои способности… Подойдите, прошу вас…
Давид почувствовал в руке вспотевшую ладошку Кэти. Клара вернулась обратно в коридор, воспользовавшись тем, что родители перестали за ней следить.
– Я… помню, – ответил Давид и приблизился к окну. Кэти не отставала ни на шаг.
– Что он еще придумал? – шепнула она мужу на ухо. – Ты знал про лабораторию?
Давид незаметно покачал головой.
Дофр схватился за черную материю.
– По правде говоря, вы находитесь не совсем в шале, – доверительно сказал он.
– То есть?
– Разрешите представить вам «Toten Bauernhof»… «Ферму тел»…[7]
Он резко сдернул ткань.
Давид скривился от отвращения.
К горлу Кэти подступила тошнота.
Внизу под елями в последних лучах заходящего солнца…
Кэти никогда не видела более ужасного зрелища.
9
Комната заходила ходуном. Кэти едва успела добежать до ванной. Ее вытошнило желчью.
Давид остался в лаборатории. Он сверлил Дофра взглядом. И не выдержал:
– Господи! Что это за игры? Вы… Вы совсем больной?
– Наука, – ответил Дофр. – Только наука. Природа сама создала эти ужасы. Природа, не человек…
Снаружи солнце золотило шесть свиных туш, подвешенных за задние ноги в двух метрах над землей, в разной степени разложения. Некоторые только-только начинали гнить. От других остались одни ошметки, кожу пробили собственные кости. Туши были облеплены белыми личинками и червями.
Висячее кладбище.
Кэти вернулась в комнату. Она была мертвенно-бледна.
– Но… зачем все это? Вы… вы отвратительны!
Дофр чуть съежился в кресле.
Кэти вцепилась мужу в рукав, лицо ее исказила гримаса.
– Мы… Мы уезжаем! Прямо сейчас! Как… Как можно…
– Мне искренне жаль, – сказал Дофр. – Я не предполагал, что это так на вас подействует. Речь идет исключительно о научной программе, целью которой – единственной целью – является спасение жизней… Человеческих жизней…
– Какая разница! – подал голос Давид. – Вам следовало предупредить нас! Такое зрелище не каждый выдержит! Понимаете?
Дофр попытался приладить назад материю, но ему не удалось. Тогда он бросил ее на пол.
– Но ни вашей супруге, ни вашей дочери смотреть на это зрелище не придется! Туши видно только из лаборатории, из моей комнаты и еще из одной – пустующей, которая находится рядом. Я просто хотел поставить вас в известность, вот и все!
Он посмотрел на Кэти:
– Признаюсь, я опасался, что вы откажетесь приехать из-за этой мелочи… Но… прошу прощения…
– Мелочи! Как же!
Давид попытался обнять Кэти, чтобы немного успокоить, но та его оттолкнула и, вне себя, выскочила в коридор.
– Клара! Клара!
Давид обернулся к старику:
– Объяснитесь! Ничего не понимаю!
– Энтомологи-криминалисты, Давид! Восемь последовательных групп насекомых, которые сменяют друг друга на трупах животных в зависимости от степени разложения плоти. Влияние температуры, влажности, окружающей флоры на скорость гниения! Уникальная возможность научиться с потрясающей точностью определять день и час смерти!
– Я все это знаю! Но я не думал, что… что подобные опыты ставят на свиньях! Что их вот так оставляют висеть!
– Как вы верно заметили – это всего лишь свиньи! Вы знаете, что так же делают в штате Теннесси. Только там… там используют тела людей, которые завещали себя науке… Их оставляют на волю времени, жары и червей… Они десятками лежат на деревянных досках на ферме, очень похожей на эту… Скажем так, в нашем случае все менее драматично… Но не менее интересно…
Дофр приблизился и схватил Давида за локоть:
– Мне нужен ваш текст, Давид. Придумайте для меня историю… Не уезжайте… Это место вас точно вдохновит! Скажите, что я в вас не ошибся, когда доверился вам! Скажите, Давид!