– И докричалась… – задумчиво протянул Антон.
– Ой, еще как докричалась! До целого собрания! А меня к тебе отправили, потому что быстро бегаю и тебя в лицо знаю.
Возможно, если бы месяц назад Антону сказали, что кто-то собирается вырубить небольшой лесок и на его месте сделать нужную для города свалку, он просто пожал бы плечами: надо, значит, надо. Но теперь, когда ему открылись самые тонкие взаимосвязи, превращающие определенное число деревьев и кустов в родной дом для тысяч живых существ, после совершенно негородских рассветов и закатов, после росы на расцветших за ночь колокольчиках, капелек дождя, срывающихся с листьев и веток его шалаша, Антон от одного лишь упоминания о том, что этот мир в один миг может превратиться в вонючую свалку, готов был по примеру белки забраться повыше и закричать… Вот только кого звать?
Ответить на этот вопрос он не успел. Цок вдруг пискнул, дернулся, задрожал всем своим тщедушным тельцем и прижался в Антоновой груди. В следующий момент кусты раздвинулись, и на поляну выскочил волк. Преодолел в два прыжка расстояние, отделяющее его от зайца, встал на задние лапы.
– Ух ты! Приятный подарок. Что, решил угостить друга зайчатинкой?
Дрожь Цока перешла в крупную вибрацию. Он заелозил и полез к Антону под мышку.
– Нет уж. За своей пищей сам гоняйся. Не хватает только тебе живых зайцев скармливать!
– Ну это у кого какие вкусы… – ухмыльнулся Волчок. – И кстати, привет!
– Привет. О вкусах мы спорить сейчас не будем… Ты мне нужен по делу. Даже по двум делам. Во-первых, я возвращаюсь в город…
– Не понял… Как же твоя учеба у кикимор? А Угнея?
– Угнея? Пипеткина решила, что я ее предал!
– Что, правда предал?
– Кривда…
– Ну так и объяснил бы!
Антон безнадежно махнул рукой:
– Пытался. Без толку. Какая это дружба, Волчок, если она мне не верит? Да ладно, не будем об этом. Все наши охи-ахи тоже без толку. Тут другое дело.
– Связанное с зайцем, да? – Волчок клацнул челюстями, облизнулся.
– Угадал. Этого храброго зайчонка зовут Цок. Он мечтал подружиться с волком…
– Точно, храбрый, – усмехнулся Волчок. – Или псих!
– Тогда уж романтик, – внес свои коррективы Антон. – И вообще, не перебивай. Я надеюсь, его мечта вполне выполнима. А? Я не ошибся?
– Предположим. Но если я на собственный рот повешу амбарный замок и позволю себе захлебнуться слюной, что мы с твоим романтиком будем делать?
– Если ты доставишь мне такое удовольствие, мы позовем Пипеткину и все вместе пойдем к зайцу в лес.
– Это еще зачем?
– Понимаешь, там собираются устроить свалку.
– Ну… Э-э-э… В общем, приличных слов у меня не находится. Зато вопрос нашелся: что мы сможем сделать, Антон? Чем помочь?
– Что-то обязательно придумаем. Но вначале нужно глянуть. Как тебе такое предложение?
– А и ничего себе… Эй, ушастый, – Волчок ткнулся носом в заячий трясущийся бок, – выползай. Я тебя не съем!
– Не врешь? – Голос из-под мышки получился глухой и совершенно мультяшный.
– Слушай, ты, пушистая шкурка, если бы мне захотелось свежей зайчатины, я не стал бы с тобой лясы точить. Вылазь, пока я добрый!
Цок высунул нос и уши, скосил глаз на волка:
– Это что, желание сбывается?
– Сбывается-сбывается, – усмехнулся Антон. – Не смущайся. Иногда желания сбываются именно так.
Он опустил зайчонка в траву, прямо под нос Волчку. Тот обнюхал Цока и вдруг – этого не ожидал ни Антон, не обмерший от страха заяц – провел широкой лопаткой языка от Цоковых ушей до хвоста.
– Ой, он меня лизнул! – прошептал заяц.
– Со знакомством, шкурка! – буркнул Волчок. – Пахнет от тебя, однако, вкусно. Слюной точно захлебнусь… Ну да ладно… Антон, с зайцем у нас дружба, я твою блажь исполнил. Давай теперь перейдем к делу. Мне за Угнеей бежать, или ты передумал?
– Конечно, бежать. Только она вряд ли захочет меня видеть. Поэтому ты скажи, что встреча чисто деловая. Связана со спасением леса. Фея она, в конце концов, или не фея?
Зеленоватое зеркало озера отражало куст недавно отцветшей калины, вздрагивало от «слез» плакучей ивы, в жаркий влажный день роняющей в воду капельки сока, от водомерок и небольших пока стрекоз. Березы лениво шевелили листьями, розовые свечи иван-чая подступали к самому берегу, отчего он казался необычайно нарядным. И совсем уж сказочно выглядели водяные лилии под охраной зеленых тучных лягушек. Впрочем, замершие на лилейных листьях лягушки были лишь небольшой частью зверья, которое пришло, прилетело, приползло и прискакало на эту встречу.
– Да-а-а… – Оглядевшись, Угоша не слишком эстетично поскребла в затылке.
Вперед вышла немолодая лисица. За ее по-летнему жидким хвостом жались шестеро лисят.
– Фея Угнея, что нам делать? Наш дом в опасности. Белка Жжик рассказала такое! Мы перестали есть, перестали спать. Мы боимся за наших детей. Многие из них еще так малы, что не смогут добежать до другого леса. А если и добегут, там чужая территория со своими законами. Там наших детей съедят!
– Ква-а-а! – Лягушачий голос напоминал деликатное покашливание. – Я извиняюсь, но если у ваших, уважаемая Кики, детей есть шанс спастись, то мои обречены погибнуть в собственном озере.
– А если мы их в какой-нибудь прорезиненной сумке перенесем? – задумчиво предложил Антон.
– Уважаемый человек, ваше незнание вполне простительно, но мои лягушата недавно вылупились из икры, и теперь их не собрать. Они, простите, головастики. Их, извините, слишком много. Но каждый мне дорог не менее, чем уважаемой Кики – ее лисенок.
– Н-да-а-а, – задумчиво протянул Антон. Пока они с Пипеткиной, словно два надутых индюка, шли к попавшему в беду лесу, он всерьез надеялся, что проблему можно решить самым простым способом – засучив рукава. И вот, пожалуйста – головастики!..
– Интересно, Антон, а как ты собираешься переносить на новое место водяные лилии или березы? – В голосе Угоши звучала такая боль, что Антону тут же захотелось сказать ей что-нибудь хорошее. Но он промолчал.
Вдобавок ко всему, фея плохо владела собой. За последний час ее когти и уши вымахали настолько, что самые впечатлительные звереныши в страхе отводили глаза. А одна сердобольная мамаша шепнула без особой уверенности готовому хлопнуться в обморок малышу: «Не пугайся. Лесные феи так и должны выглядеть. Они добрые».
После этой реплики Антон заставил себя подойти поближе к Пипеткиной и процедить сквозь щелочку в плотно сжатых губах: «Слушай, фея, ты своим внешним видом всю живность в округе распугаешь!»
Угоша брезгливо отстранилась, словно это был не Антон, а скользкий червяк. К когтям и волосатым ушам добавились два проклюнувшихся ядовитых клычка. Стараясь не обращать на них внимания, Антон продолжил: «Этим зверюгам и так несладко. Они ждут от нас помощи. И совершенно им необязательно наблюдать, как мы ссоримся».
Угоша с досадой сжала кулаки, пытаясь спрятать в них продолжающие расти когти: «Ну почему беда не приходит одна? Сначала – Антон. Теперь – лес! Стоп! Не раскисать! Лес – главное. За него придется побороться. Причем… Да, вместе с Кругловым. Когда дело касается людей, никакой здравый смысл, никакая магия ничего не решают».
– Звери, птицы и… все остальные! – Голос Угоши дрогнул. Она еще ни разу не обращалась к лесным жителям в качестве феи. – Я не смогу сделать так, чтобы вы успокоились. Это невозможно. Но у нас есть время. И мы с Антоном, – она бросила быстрый взгляд на Круглова, говорящий, впрочем, лишь об одном: «мы» не значит «вместе», – да, мы с Антоном пойдем в город к людям, мы попытаемся объяснить, что нельзя уничтожать лес. Что он до последней былинки – живой. И что он – ваш дом.
– Кхе, – довольно громкое покашливание, совершенно не похожее на лягушачий квак, пришло от воды, из негустых зарослей ивняка. Голос показался Угоше знакомым. Не доверяя сегодня собственной памяти, она спросила:
– Луара? Ты?
– Узнала? Мы с Лаурой тут случайно проплывали, услышали разговоры… Нам показаться или не стоит?
– Стоит, давайте, не стесняйтесь! – махнула рукой кикимора. Из ивняка тут же высунулись две головы.
По лесу прокатился многоголосый шепот: «Русалки! Русалки!» Кто-то из мелкой живности взвизгнул от страха. Лягушки, в мгновение ока утратив свою невозмутимость, попрыгали в воду.
«Почему русалок так боятся? Ладно раньше, когда их народ был в силе. Но теперь-то они живут мирно, жителей суши не трогают», – подумала кикимора.
Пока паника среди лесного населения менялась на обычную настороженность, она успела заметить, что с их последней и единственной встречи и Лаура, и Луара изрядно изменились. Из зачуханных зеленовато-прозрачных девиц обе превратились в достаточно упитанных и крепких русалищ. От прежней затравленности и безысходности не осталось и следа. Угоша вспомнила, как они с девчонками волокли два хвостатых обессиленных тела по осенней траве от городского пруда к машине «Живая рыба», улыбнулась. Улыбка не укрылась от глаз Лауры.
– Что, кикимора, нашу первую встречу вспомнила?
– Вспомнила, – подтвердила Угоша.
– Да, тогда ситуация для нас была безвыходной. Но ты со своими друзьями-людьми смогла сделать невозможное.
– Как бы нам сейчас сделать невозможное? – пробормотал Антон. Вид водных девиц взволновал его не меньше, чем остальных, но он быстро взял себя в руки.
– О чем говорит этот аппетитный симпатяга? – сразу же отреагировала на замечание Луара и поймала своими прозрачными глазами взгляд Антона. В тот же миг по его телу прошла приятно-теплая волна, и он сделал несколько нерешительных шагов в сторону озера. Угоша подскочила, с раздражением дернула Круглова за руку.
– Послушай, Луара! Антон здесь по делу. Поэтому ты от своих завлекалочек удержись и лучше послушай, что он тебе расскажет.
Луара двинула голым плечиком:
– Не очень-то нужен мне этот твой принц. Или кто он там есть. Это я так, подразнить… Валяйте, рассказывайте.