- А пустельги? А галки? - не унимался Чик.
- Пуостельги ловят себе в полях кузнечиков и мышей. Нас они не трогают. Мы все в дружбе.
И Чирика сказала:
- Летали мы с тобой, Чик, летали, а краше этого места не видели. давай тут жить.
- Что ж, - сдался Чик, - раз норки у них есть свободные и драться никто не будет, можно попробовать.
Подлетели они к реке, и верно: ни пустельги их не тронули, ни галки.
Стали норку себе по вкусу выбирать: чтобы и не очень глубокая была, и вход пошире. Нашлись такие две рядом.
В одной они гнездо выстроили, и Чирика высиживать села; в другой Чик ночевал.
У береговушек, у галок, у соколков - у всех давно уже вывелись птенцы. Одна Чирика терпеливо сидела в темной своей норке. Чик с утра до ночи таскал ей туда пищу.
Прошло две недели. Рыжий Кот не показывался. Воробьи уже и забыли о нем.
Чик с нетерпением ждал птенцов. Каждый раз, как притаскивал он Чирике червяка или муху, он спрашивал ее:
- Тукают?
- Нет еще, не тукают.;
- А скоро будут?
- Скоро, скоро, - терпеливо отвечала Чирика.
Однажды утром Чирика позвала его из норки:
- Лети скорей: один тукнул!
Чик сейчас же примчался в гнездо. Тут он услышал, как в одном яйце птенчик чуть слышно тукал в скорлупу слабым клювиком.
Чирика осторожно помогла ему: надломила скорлупку в разных местах.
Прошло несколько минут, и птенчик показался из яйца - крошечный, голый, слепой.
На тоненькой-тоненькой шейке моталась большая голая голова.
- Да какой он смешной! - удивился Чик.
- Совсем не смешной! - обиделасть Чирика. - Очень хорошенький птенчик. А тебе нечего тут делать, бери вот скорлупки да закинь их куда-нибудь подальше от гнезда.
Пока Чик относил скорлупки, выклюнулся второй птенчик и начал потукивать третий.
Вот туто-то и началась тревога на Красной горке.
Из своей норки воробьи услышали, как пронзительно вдруг закричали ласточки.
Чик выскочил наружу и сейчас же вернулся с известием, что Рыжий Кот карабкается по обрыву.
- Он видел меня! - кричал Чик. - Он сейчас будет здесь и вытащит нас вместе с птенцами. Скорей, скорей летим прочь отсюда!
- Нет, - грустно ответила Чирика. - Никуда я не полечу от маленьких моих потенчиков. Пусть будет, что будет.
И сколько ни звал Чик, она и с места не тронулась.
Тогда Чик вылетел из норки и стал как сумасшедший кидаться на Кота. А Кот лез и лез по обрыву. Тучей вились над ним ласточки, с криком летели на выручку к ним галки и пустельги.
кот быстро вскарабкался наверх и уцепился лапой за край норки.
Теперь ему оставалось только просунуть другую лапу за гнездом и вытащить его вместе с Чирикой, птенцами и яйцами.
Но в эту минуту одна пустельга клюнула его в хвост, другая - в голову, и две галки ударили в спину.
Кот зашипел от боли, повернулся и хотел схватить птиц передними лапами. Но птицы увернулись, и он кубарем покатился вниз. Ему не за что было уцепиться: песок сыпался вместе с ним, и чем дальше, тем скорей, чем дальше, тем скорей.
Птицам стало уже не видно, где Кот; с обрыва неслось только облако красной пыли. Плюх! - и облако остановилось над водой. Когда оно рассеялось, птицы увидели мокрую кошачью голову посредине реки. Сзади поспевал Чик и клевал Кота в затылок.
кот переплыл реку и выбрался на берег. Чик и тут от него не отстал. кот был так напуган, что не посмел схватить его, задрал мокрый хвост и галопом помчался домой.
С той поры ни разу не видели на Красной горке Рыжего Кота.
КТО ЧЕМ ПОЁТ
Слышишь, какая музыка гремит в лесу?
Слушая ее, можно подумать, что все звери, птицы и насекомые родились на свет певцами и музыкантами.
Может быть, так оно и есть: музыку ведь все любят, и петь всем хочется. Только не у каждого голос есть.
Вот послушай, чем и как моют безголосые.
Лягушки на озере начали еще с ночи. Надули пузыри за ушами, высунули головы из воды, рты приоткрыли...
- Ква-а-а-а! - одним духом пошел из них воздух.
Услахыл их Аист из деревни, обрадовался:
- "Целый хор! Будет мне чем поживиться!"
И полетел на озеро завтракать.
Прилетел и сел на берегу. Сел и думает:
"Неужели я хуже лягушек? Поют же они без голоса. Дай-ка и я попробую".
поднял длинный клюв, застучал, затрещал одной его половинкой о другю, то тише, то громче, то реже, то чаще: трещотка трещит деревянная, да и только! Так разошелся, что и про завтрак свой забыл.
А в камышах стояла Выпь на одной ноге, слушала и думала:
"Безголосая я цапля! Да ведь и Аист - не певчая птичка, а вон какую песню наигрывает".
И придумала:
"Дай-ка на воде сыграю!"
Сунула в озеро клюв, набрала полный воды да как дунет в клюв! Пошел по озеру громкий гул:
- Прумб-бу-бу-бумм!.. - словно бык проревел.
- "Вот так песня! - подумал Дятел, услыхав Выпь из лесу. Инструмент-то и у меня найдется: чем дерево не барабан, а нос мой чем не палочка?!
Задом уперся, передом откинулся, размахнулся головой - как задоббит носом по суку! Точь-в-точь - барабанная дробь!
Вылез из-под коры Жук с предлинными усами.
Закрутил, закрутил головой, заскрипела его жесткая шея, тоненький-тоненький писк послышался.
Пищит усач, а все напрасно: никто его писка не слышит. Шею натрудил, зато сам своей песней доволен.
А внизу под деревом из гнезда вылез Шмель и полетел петь на лужок.
вокруг цветка на лужку кружит, жужжит жилковатыми жесткими крылышками, словно струна гудит.
Разбудила шмелиная песня зеленую Саранчу в траве.
Стала Саранча скрипочки налаживать. Скрипочки у нее на крылышках, а вместо смычков - длинные задние ножки коленками назад. На крыльях зазубринки, а на лапках - зацепочки. Трет себя Саранча ножками по бокам, зазубринками за зацепочки задевает - стрекочет.
Саранчи на лугу много: целый струнный оркестр.
"Эх, - думает Долгоносый Бекас под кочкой, - надо и мне спеть! Только вот чеом? Горло у меня не годится, нос не годится, шея не годится, крылышки не годятся, лапки не годятся... Эй! Была не была, - полечу, не смолчу, чем-нибудь да закричу!"
Выскочил из-под кочки, взвился, залетел под самые облака. Хвост раскрыл веером, выпрямил крылышки, повернулся носом к земле и понесся вниз, переворачиваясь с боку на бок, как брошенная с высоты дощечка. Головой воздух рассекает, а в хвосте у него тонкие, узкие перышки ветер перебирает. И слышно с земли, будто в вышине барашек запел, заблеял.
А это Бекас. Отгадай, чем он поет?
Хвостом!
ПОГАНКИ
Взял я ружье и пошеел на маленькое лесное озеро. Оно густо поросло у берегов травой. На ночь сюда собирались утки.
Пока дошел, стемнело. В тростнике закрякали, с шумом поднялись утки. Но я их не видел и стрелять не мог.
"Ладно, - подумал я. - Дождусь утра. Майская ночь совсем короткая. А до света они, может, вернутся".
Я выбрал место, где тростник расступался и открывал полянку чистой воды. Сделал себе шалашик в кустах и забрался в него.
Сперва сидеть было хорошо. Безлунное небо слабо сияло, звезды поблескивали сквозь ветви. И пел-шептал свою приглушенную, несмолкаемую, как ручеек, песню козодой-полуночник.
Но набежал ветерок. Звезды исчезли, козодой умолк. Сразу посвежело, посыпал мелкий жождик. За шировот мне потекли холодные струйкиЁ, сидеть стало хзолодно и неуютно. И уток не слышно было.
Наконец запела зарянка. Ее оцвирикающая переливчатая песенка задумчиво-грустно звучит вечерами. А под утро кажется радостной, почти веселой. Но мне она не обещала ничего хорошего. Я проголодался, продрог и знал, что теперь утки не прилетят. Не уходил уж из упрямства.
Дождик перестал. Начало прибывать свету. Пел уже целый птичий хор.
Вдруг вижу: в траве, в заводинке движутся две птичьи головки.
вот они, утки! Как незаметно сели...
Я тсал прилаживать ружье, чтобы удобно было стрелять, когда выплывут на чистое.
Выплыли.
Смотрю: острые носики, от самых щек на пямые шеи спускается пышный воротник. Да совсем и не утки: п о г а н к и!
вот уж не по душе охотникам эти птицы!
Не то чтобы мясо их на самом деле было поганое, вредное для здоровья. Оно просто невкусное. Одним словом, поганки - не дичь.
А живут там же, где утки, и тоже вдоплавающие;. Охотник обманется и с досады хлопнет птицу. Застрелит и бросит.
Так грибник, приняв в траве рыжую головку какой-нибудь сыроежки за красный гриб, со злости пнет ее ногой и раздавит.
Разозлился и я: стоило целую ночь мерзнуть! Подождите же!
А они плывут рядом, плечо к плечу. Точь-в-точь - солдатики. И воротники распушили.
Вдруг - раз! - как по команде "разом-кнись!" - одна направо, другая налево. Расплылись.
не тратить же на них два заряда!
расплылись немного, повернулись лицами друг к дружке и кланяются. Как в танце.
Интересно посмотреть!
Сплылись - и нос к носику: целуются.
потом шеи выпрямили, головы назад откинули и рты приоткрыли: будто торжественные речи произносят.
Мне смешно: птицы ведь, какие они речи держать могут?
Но вмоесто речеой они быстро опустили головы, сунули носы в воду и разом ушли под воду. Даже и не булькнуло.
Такая досада: посмотреть бы еще на их игры!
Стал собираться уходить.
Вдруг смотрю: одна, потом другая выскакивают из воды. Стали на воду, как на паркет, во весь свой длинненький рост, - ножки у них совсем сзади. Грудь выпятили, воротники медью на солнце зажглись, - до чего красиво: так и полыхают!
А в клюве у каждой - платочек зеленой тины: со дна достали. И протягивают друг дружке подарок. Примите, дескать, от читстотго сердца ради вашей красоты и прекрасного майского утра!