Что ж. Прямо скажу — совсем не то заключение я собирался получить от учителя. Ой не то.
В общем, поплёлся я обратно к лапшевне Хо — с кучей бабла, но без толики надежды. И у самого выхода из рынка обнаружил микроавтобусик с бородатым стариком на борту, а вокруг него — здоровенная очередь. Генетическая память подсказала — когда такие очереди, то значит, что там дают что-то очень редкое и дорогое.
— Что дают?… — спросил я, но потом и сам увидел.
Минут десять я стоял в очереди. Потом растолкал оставшихся, потряс полным кошельком перед носом продавца. Поругался с теми, кому явно не хватало после моей покупки, заплатил, забрал драгоценный груз.
Потом ещё минут двадцать, уже окончательно прогуляв вторую половину рабочей смены, тащил груз по улице и по лестнице к кабинету Сян.
А затем постучал в дверь.
— Открывайте, не занято. А, Чан. Ой…
Я, едва не опрокинув всё на своём пути, хлопнул под ноги Сян три здоровенных ящика.
«Морозный дед»!
Север сказка мороженое!
Вкус сладкий сливочный!
Натурал молоко Россия
2 небо срок годности'
Вглядываясь в родные когда-то буквы на этикетках под ногам, я на миг подумал, что наверняка это подделка, просто в детстве Чан этого языка не знал и не замечал. Ну, либо какой-то корявый местный брендинг, или…
— Это же… Оно же… Это же стоит…
— Я обещал. Вот и…
— Да ты мой хороший, — воскликнула Сян, притянула меня, зажмурилась и поцеловала в губы.
На этот раз это длилось дольше. Заметно дольше, чем тогда, в подземелье. Я осторожно обнял её, опрокинув верхнюю коробку «Морозного Деда», наслаждался моментом, считая мгновения. Потом мы стояли ещё немного с закрытыми глазами, ну а потом за каким-то хреном пробормотал именно то, что изначально планировал.
Я же именно за этим пришёл, да? Чтобы именно это сказать? Чтобы вот так вот всё испортить?
— Да, да, Сян, я тоже тебя… но… блин… Есть проблема. Такое дело. В общем, я, похоже, женюсь. И невеста уже в общежитии у бабули Хо.
Глава 49Трехкратный, блин, слюнообмен
«И в следующий момент я умер», — пожалуй, такой вариант развития событий нельзя было исключать.
Но по счастью я отделался малым. Мощная пощёчина звоном отозвалась в ушах.
— Да ты!…
Она толкнула меня в коридор. Видимо, только тогда до меня дошло, что момент безнадёжно испорчен, утрачен, сломан и так далее. Что в другое время надо было! В другое! Но я сумел до того, как она закрыла дверь между нами навсегда, выпалить:
— Это фиктивный брак! Это правительственное задание! Это яогаи! Когда искал банту! Меня выбрали! Она из другого мира! Она тупая и странная! И опасная! Меня заставляют пройти испытания!
Эмоции на лице Сян менялись одна за другой. Видно было, что она не знает, верить мне, или нет. Я же продолжал вещать:
— Правда, Сян! Я не знал, когда и как тебе это сказать! У меня есть один вариант — либо согласиться и как-то это зарешать во благо всего города, либо… помереть, провалить третье испытание. Которое я возможно и так провалю и помру, я без понятия, что они там придумали!
Присела, помассировала лицо руками. Потом не то сказала, не то спросила:
— Помрёшь, значит!
— Ну ты же не одобрила бы это? Ну, ты столько сил на меня потратила… на пациента. И на друга… И я бы не хотел бы оставлять тебя… ну, типа, одну.
— Ты мог блин попозже сказать, нет? Я ж тебя сама чуть не убила!
— Понимаю, — кивнул я. — Я мастер запарывать такие моменты. Я, честно говоря, мороженое взял только чтобы ты меня не прикончила, когда я тебе про это сказал. Ну, и долг, все дела.
— Я думал — порадовать просто захотел!
Я кивнул.
— Ну, и это тоже.
Уселся рядом на кушетку.
— И чего теперь делать? Ну, типа, ты женишься…
— Я буду гостевым мужем. Я это сразу ей сказал.
Она вдруг резко повернулась ко мне.
— Постой… Яогаи⁈ Они что, блин, реально существуют? Я думала, это всё сказки ботаников и всяких чайных плантаторов.
— Ага! И ты теперь знаешь, похоже, государственную тайну. И нас всех за это убьют.
— И чего… Они реально вселяются в людей?
— Вселяются…
Я коротко рассказал о первом своём походе в деревню за банту, упомянул про принцессу, потом коротко рассказал о поисках. Все деликатные моменты я опустил, поэтому рассказ Сян показался неполным.
— Так, а кто тебе сказал-то в итоге, что это прям дело «государственной важности»? С чего ты решил, что это так-то? И нельзя просто забить.
— Ну… э-м… В общем, сказали. И у меня есть все основания верить.
Ну не хотел я сдавать Янсена! Это был бы самый удобный способ всё объяснить, но как-то не по-пацански. Как-никак, я сам в это всё ввязался, сам согласился — а мог и забить.
— Ясно.
Сян поднялась, я взглянул на лицо и понял — ох, не к добру. Очень знакомое выражение лица — при таком выражении лучше всего обходить стороной. Потому что, похоже, она всё поняла.
И точно, поняла, следом сжала кулаки, похватала вещи и спряталась за ширму — переодеваться.
— Ясно. Вот же засранец. Ну, щас… щас я разберусь…
Я по интонации уже понял, что это не про меня. С одной стороны — это меня немного успокоило, а с другой — Янсена тут же захотелось прикрыть. Совсем не улыбалось мне, что всё в отношениях команды становится так… сложно.
— Сян, постой! О том, что ты всё знаешь — нельзя говорить. Давай лучше мороженки в холодильник всё сложим, а? У тебя тут большой, два ящика точно влезут, а в домашний нет. Потом к бабуле на кухню перетащим…
— Вот же говнюк очкастый, — продолжила бормотать Сян, а халатик описал дугу и приземлился на крае ширмы.
Очень-очень захотелось подглядеть, но я сдержался — под горячую руку лучше не попадаться.
— Сян, Янсен не при чём. Решение принял я. И всё равно уже ничего нельзя было изменить.
— Ты тоже хорош, конечно, жених, блин. Мужская солидарность у вас, значит! Мог мы сразу рассказать!
— Ну и сказал бы про Янсена, и чего бы ты сделала? Отменила бы всё? Я же говорю — я всё решу. К тому же — это государственная тайна.
— Предупредишь Янсена — убью!
Угроза прозвучала очень серьёзно. В общем, уговаривать было бессмысленно. Уж не связывать же её по рукам и ногам? Ведь она, вроде как, меня защищает, так? И нашу… наши отношения. Быстро оделась, собралась, едва не пнула ящики с мороженым, буркнула:
— Положи в холодильник. И не ешь! Тебе нельзя!
Мда уж. Отлично. Даже мороженое, которое я купил — нельзя!
— Я их сейчас все слопаю! — пригрозил я ей уже вслед.
Съел одну мороженку, убрал всё и пошёл. Зашёл в лапшевню, получил нагоняй от бабули Хо за долгий прогул, отдал остаток полученных денег и отпросился — решил пойти к Основному Потоку, помедитировать.
И трость свою взял выгулять — как-то соскучился по ней.
Ну и, честно говоря, слинять подальше от госпожи Серебристой Поросли. Сама виновница моих неприятностей, по словам Дзянь, «пошла прогуляться по рынку». Ох, не нравилось мне это! Ну, пусть гуляет.
А Янсен мне сам написал.
— Как дела? Ты как-то странно перемещаешься.
— Дела отлично. А у вас как дела, Янсен Ван? Ничего не болит?
— Ничего, а что спрашиваешь?
Я оставил ответ без вопроса. Мы ни о каких условных фразах не договаривались, но пусть сам подумает.
Итак, я выбрал лужайку перед Основным Потоком получше, развернул припасённый коврик, уселся в позу лотоса.
С прошлого раза всё немного изменилось. Дыхание ци отчётливо ошущалось, но теперь это было чем-то вроде лёгких коликов в животе, никакого приятного и осознанного ощущения, которое бывало раньше в даньтяне.
Спустя минут двадцать сидения в закрытыми глазами я услышал лёгкое оживление в стане медитирующих. Я открыл глаза, народ тыкал в что-то, медленно летящее по невысокой параболе от потока в сторону зарослей на стороне «ботаников», в метрах двухста от меня. Это было крупное животное — четвероногое, остромордое, по очертаниям напоминающее волка, но чуть крупнее.
И оно светилось красным. Это была огненная собака, блин!
— Баргест, — подтвердил кто-то.
Народ в стороне, куда улетело животное, поднимался и неспешно направлялся к зарослям. Команда собиралась разобраться с хищником, эдакое стихийное подобие юбилейной дружины — хотя, конечно, тварь была совсем не того калибра, чтобы серьёзно переживать, там хватило бы и тройки средненьких бойцов. Многие, судя по всему, шли просто поглазеть.
Но не все. Около трети пошли. Две трети остались сидеть на месте. Кому-то явно просто было не до того, они были сосредоточены процессом. Но, в основном, остались. старики, калечные, странные и пропитые — и я.
Вот, значит, сколько людей, потерявших силу, забивших меридианы и так далее. Я тоже не пошёл, хоть и было интересно.
Просто что я там буду делать? Смотреть цирковое представление?
Тут позвонила Сян. Я ожидал взбучки, но голос был спокойный, даже нежный какой-то.
— Чан, хороший мой, а ты говорил Янсену, да? Что я приду?
— Нет, прекрасная Сян, он меня только спросил сегодня «как дела», а я ответил, что хорошо, и осведомился о его здоровье.
— Вот же ты какой, Чан! Ну, хорошо…
— А ты там где? — тут я уже насторожился.
— У Янсена. Дома… Всё, мне неудобно разговаривать.
И трубку положила. И чего это было? Чего она такая ласковая и добрая? Уж неужели они там с Янсеном… вспомнили былое… на почве всего этого безобразия… Бр-р, нет, ревность — это слабость. Это совсем не в стиле Сян, я был уверен. Значит, что-то другое.
На всякий случай я собрался и почапал домой.
И вовремя — тут разыгрывался следующий акт марлезонского балета.
Лапшевня бабули Хо была оккупирована крепкими ребятами в белых воротничках. И среди них был тот самый чувак, который совал каждому в нос фотографию Серебристой Поросли.
Я с порога пересчитал по головам: два, четыре, шесть… Восемь. В основном — молодые, но пара пятидесятилетних крепких дядек там было замечено. Разговаривали резко, отрывисто. Бабуля Хо же отвечала с издёвкой, сковороду ещё доставать не думала.