О’Конор раздраженно поскреб подбородок.
— Та-а-ак… Еще круче. «Жучки» в квартире?
— Квартира находится под постоянным контролем службы безопасности «Брант Майкробиотекс». Камеры и микрофоны подсоединены к нашему головному компьютеру.
— Здорово. А покойный это знал?
— В его контракте есть пункт, разрешающий моей службе применять любые меры, направленные на его личную безопасность и сохранение коммерческой тайны.
— Ну-ну… За миллион в год я бы тоже разрешил поставить видеокамеру в свой сортир, — хохотнул О’Конор. — Может, ты и девочку к нему подвел?
Форестолл бросил на детектива такой резкий взгляд, что О’Конор понял, интуиция и на этот раз его не подвела. Плохо было то, что она промолчала, когда в участке потянулся за урчащей телефонной трубкой и повесил на себя этот вызов. Знал бы, вообще, оторвал бы провод у телефона, сказался больным и всю неделю просидел дома. Там жена, конечно, грызет печенку, но не как вирус Эбола, это точно.
— Черт, угораздило же… — О’Конор сделал глубокую затяжку. Выплюнул дым. — Если я хоть что-нибудь понимаю в безопасности, здесь давно уже пора быть федералам!
— Они уже здесь. Бригада агентов ФБР находится в подземном гараже, ждут, когда мы дадим отбой биологической тревоги.
— Очень умно! Значит, если мы тут кровавым поносом все засрем…
— Не каркай! — отрубил Форестолл.
— Если ты такой крутой и умный, то где ты был раньше? Или специально ждал, когда парень загнется?
Форестоллу улыбнулся через силу так, как это делают штангисты под гнетом двухсоткилограммовой тяжести, вскинутой над головой. Резиново и страшно.
О’Коннор по опыту тысяч допросов знал, пробив трещинку в защите, надо долбить в нее вопросом за вопросом, пока все оболочка не треснет, как яичная скорлупа. И он врезал вопросом:
— Это не первый случай за сегодня? Ты просто опоздал, да?
Веки Форестолла чуть дрогнули. Кто-то бы подумал, что от порыва ветра. Только не О’Коннор.
Он резко развернулся, вцепившись взглядом в лицо Форестолла.
— У парня был отключен телефон и пейджер. Ты просто не успел предупредить, хотя висел на хвосте весь вечер. Что у вас там стряслось? Не молчи, крутой, нам же на соседних койках помирать!
Форестолл, поймав сигнал своего эксперта, отлепился от парапета.
— Пойдем, детектив, выслушаем приговор.
* * *
Полицейский эксперт сразу же метнулся к О’Конору, жарко зашептал в самое ухо:
— Это просто фантастика, просто фантастика! Мы так только кардиограмму снимать умеем. А они подключились через модем к своему головному компьютеру — пять минут и все.
О’Конор локтем оттолкнул эксперта.
— Отвали, Джек. Твое дело в заднице у трупа температуру мерить, а не лезть в расследование.
Аппаратуру напарник Форестолла установил прямо на кейсе, в углу студии, оборудованном покойным под кабинет.
Принтер с повизгиванием полосовал ленту бумаги ровными строчками букв. Форестолл подхватил свободный край ленты, читал, хищно сузив глаза.
— Ну? — сглотнув комок в горле, спросил О’Конор.
Форестолл с треском оторвал лист распечатки.
По стальным глазам ничего прочитать не удалось.
— Слюнная лихорадка, — обронил он.
Эксперт за спиной О’Конора издал нервный смешок.
По тому, как сузились глаза Форестолла, детектив понял, что, несмотря на смешной диагноз, тут вовсе не до шуток.
* * *
Вашингтон, округ Колумбия, США
лето 1989 года
01 час 15 минут (время местное)
Телефонный зуммер буравил густую тишину кабинета. Хотя на определителе уже высветился номер, и Арон Миллер давно знал, кто звонит, он не спешил снять трубку. Он задал себе вопрос, но внутренний голос не хотел дать определенного ответа. Все, что удалось выпытать у своей интуиции, была тревога. В крайней ее степени. Как выражаются военные — код «красный». Прямая и явная угроза национальной безопасности.
На панели телефона мигала красная лампочка. Значит, абонент на другом конце линии включил «скрамблер». Теперь в рабочую частоту телефонной линии подмешивался хаотический высокочастотный сигнал, надежно защищая от прослушивания.
Миллер еще раз прислушался к внутреннему голосу. Никакого ответа.
Вздохнув, Миллер снял трубку. Ткнул пальцем в кнопку «скрамблера», чтобы в наушнике слышать человеческий голос, а не визг высоких частот.
— Руди, ты, надеюсь, посмотрел на часы, прежде чем звонить? Скажи спасибо, что я как раз второй раз за ночь собирался помочиться. Так что, не волнуйся, ты меня не разбудил.
— Чертова простата, она на старости лет из любого сделает трудоголика, да?— хохотнул в трубке густой баритон.
Миллер мягко улыбнулся. Абонент на том конце линии был младше его на двенадцать лет. Какие-то пятьдесят пять, время зрелости.
— Руди, в данном случае ты спутал причину и следствие. Чтобы ты знал, рак простаты — профессиональное заболевание политиков. Мошонка рефлекторно сжимается при каждом стрессе, нарушая кровообращение. Долго это продолжаться не может, рано или поздно застой крови приведет к опухоли. Пока миром правили из седла, не было проблем с простатой. А мы сидим в креслах круглые сутки и возим свои задницы с заседание на заседание на лимузинах. В результате мы правим миром, но совершенно бессильны перед унитазом. Вот и работаем по ночам. Кстати, Руди, а как лечишь свою простату ты?
— Старым добрым способом. У меня молоденькая секретарша.
Абонент захохотал. Но Миллер чутко уловил в густом, переливающемся баритоне, нотки затаенной истерики.
— Руди, у тебя проблемы?
— Да, Арон, у нас проблемы. У нас! — Абонент перевел дыхание. — Час назад Доктор Смерть добрался до моего «золотого мальчика».
— Николаса Ньюмена. Я уже знаю.
— Вот как?!
— Да, Руди, у меня свои источники.
— Даже в моей фирме?
— Иначе бы ты никогда не получил заказ от правительства.
— Ты уже в курсе, что произошло на Западном побережье?
— Да. В Сан-Диего у тебя три смертельных случая. Если считать службу безопасности, то пять. Симптомы те же, что и у Николаса Ньюмена, так?
— Это особо охраняемая зона, Арон. Лаборатория «А», туда мышь без пропуска не проскользнет!
— Как он до них добрался?
— Судя по всему, по факсу. Другой связи с внешним миром у них нет. Пришел факс за подписью Ньюмена с какой-то абракадаброй. Ребята пустили его по кругу, поржали и отправили в корзину. Через пять минут все были мертвы.
— Странно… Точно факс?
— Кабинет находится под постоянным видео-наблюдением. Дежурный офицер и охранник прибежали по тревоге, увидели трупы. Офицер по рации запросил центральный пост, те ответили, что, согласно записи, ничего странного в кабинете не происходило. Упомянули про факс. Офицер достал комок бумаги из урны, прочитал… Охранник, очевидно, заглянул через плечо. Итого — еще два трупа. — В трубке засвистел тяжелое астматическое дыхание. — Что творится, Арон?! Я уверен, что это не утечка лабораторных материалов. Там все нашпиговано датчиками. Но, все равно, лаборатории объявлена биологическая тревога. Если завтра эта новость попадет в прессу, биржа сотрет меня в порошок.
— Руди, я могу тебе обещать, что эта история никогда не попадет в газеты. И не потому что правительству кровь из носу важен этот заказ, и не потому, что я был почетным гостем на бар-мицва* твоего внука…
—————-
* — обряд совершеннолетия у иудеев, согласно традиции, мальчик, которому исполнилось тринадцать лет, открывает богослужение чтением отрывка из Торы. Данный обряд посвящения во взрослые члены сообщества уникален тем, что сдается публичный экзамен на грамотность, а не просто демонстрируются морально-психологические качества и навыки в ремесле или охоте, как в иных традиционных сообществах. Следует заметить, что еврейская диаспора на протяжении столетий выделялась среди массово неграмотного населения Европы практически стопроцентной грамотностью мужской части общины.
— Потому что вам там, в Вашингтоне, дороже собственные задницы!
«Судя по сиплому дыханию, Руди умрет не от рака простаты, а от бронхиального спазма, — мимоходом отметил Миллер. — А ведь возможностей проораться на подчиненных у него куда больше моих. Это мне, черт их дери, надо обласкивать каждого, кому давно следует дать пинка или просто оторвать бестолковую голову», — подумал Миллер.
— Именно так, Руди. Именно так, — умиротворяющим тоном произнес он в трубку.
Миллер открыл верхний ящик стола, достал толстый блокнот в кожаном переплете. В этом блокноте он уже много лет делал записи, шифруя их собственно изобретенной каббалой. Предыдущие блокноты, исписанные от корки до корки, хранились в личной ячейке маленького, но надежного швейцарского банка. По завещанию, на третий день после его смерти трое поверенных вскроют ячейку и предадут блокноты огню. Тайна о том, что он делал, канет в Лету, тайна о том, что удалось сделать останется достоянием немногих избранных.
Он открыл блокнот на нужной странице. Без труда перевел каббалистические знаки, восстановив изначальный текст послания Доктора Смерть.
Письмо за такой странной подписью, больше подходящей бульварному детективчику, пришло в офис президентской Комиссии по развитию науки и техники месяц назад. Сначала оно вызвало недоумение, потом здоровый смех.
«Комиссия по развитию науки и техники при Президенте США.
Председателю Комиссии сэру Аорону Мозесу Миллеру
Сэр,
По моему глубокому убеждению, возглавляемая Вами Комиссия не имеет ничего общего с развитием науки и техники. Они призваны облегчать жизнь людей, а не служить кормушкой для человеконенавистников. До сегодняшнего дня все, чем занималась Ваша комиссия, было поощрением создания все новых и новых способов массового убийства. И лишь для компенсации расходов за счет оболваненных вами граждан Вы бросали им технологические крохи со стола ВПК в виде микроволновок, мобильных телефонов и чудодейственных моющих средств.