Воспоминания навалились на нее со всех сторон. Одновременно, как гигантские волны, что катятся на берег, как ледяной ветер, что несется с Атлантики и прижимает к земле траву, снова и снова меняет очертания дюн…
А в центре всего зияла огромная дыра, и Флора не хотела на нее смотреть.
Нет, нет и нет! Она договорилась с Каем о вечере в баре. Она собирает для него справки и думает о том, чтобы завести кошку.
Флора почувствовала, что все глаза уставились на нее, и ей захотелось просто исчезнуть, раствориться в небытии. Щеки у нее пылали. Как отказаться? Как сказать: «Нет, я не хочу возвращаться домой». Нет! Никогда!
– Итак? – произнес Колтон.
– Что за работа? – спросил Джоэл.
– Просто нужно поехать туда и все увидеть.
– Да, она поедет, – кивнул Джоэл, не спрашивая Флору.
– А я смогу оставаться в «Скале»? Она ведь закончена? – робко спросила Флора.
Колтон вперил в нее взгляд серых глаз, и Флора поняла, почему он, вопреки явно мягкой натуре, был жестким дельцом.
– Я думал, вы уроженка Мура. Разве у вас там нет родных?
Флора протяжно вздохнула.
– Да, – ответила она наконец. – Да, есть.
Глава 5
На острове, где родилась Флора, существовала легенда о селки.
Строго говоря, «селки» означает «тюлень», хотя на гэльском языке тем же словом называли и русалку. Селки, очутившись на суше, сбрасывали с себя морское обличье.
Если вы женщина и хотите заполучить селки в любовники – они на удивление красивы! – то вы становитесь у моря и роняете семь слезинок.
Если вы мужчина и имеете возлюбленную-селки, чтобы удержать ее, вы прячете ее в тюленью шкуру, и тогда она уже не сможет вернуться в море.
Флора часто думала, что это просто окольный способ сказать: «Эй, люди, на севере так мало людей, что приходится выискивать пару в диких местах». Но это ничуть не мешало множеству людей утверждать, что мать Флоры – как раз селки.
А после того как Флора уехала, то же самое стали говорить и о ней самой.
Когда-то, давным-давно… когда-то, давным-давно…
Флора не сомневалась, что в эту ночь ей не уснуть. Остаток дня она бродила, как лунатик, даже умудрилась присоединиться к поздравлениям кого-то с днем рождения, съела кусочек чудовищного готового торта и выпила пару бокалов теплого просекко. Но после работы не пошла выпить с другими и отправилась домой, надеясь, что ее соседи куда-нибудь ушли. Все они были фрилансерами, работали в компьютерных фирмах, приходили и уходили в любое время дня и ночи и смотрели на нее как на дырку от бублика. Флоре нравилось быть дыркой от бублика. Это все же лучше, чем быть странной девушкой со странного острова.
Как всегда, Флора подумала о том, что надо бы сделать что-нибудь вкусненькое, но посмотрела на грязную, уже готовую взорваться газовую плиту в общей кухне – и передумала. Она съела салат «Леон», сидя в постели и смотря по телевизору канал «Netflix», потом сжевала полпакета бисквитного печенья и решила, что это более или менее сбалансированная еда.
При этом Флора со страхом поглядывала на свой телефон. Она должна была позвонить домой и сообщить, что приедет. Должна. О боже… Ей придется встретиться со всеми. И все будут таращиться на нее и обсуждать.
Флора тяжело сглотнула и, как величайший в мире трус, отправила сообщение. Потом, как еще больший трус, спрятала телефон под одеяло, чтобы не пришлось читать ответ.
А может, не обязательно останавливаться у своих?
Но в «Харборс рест», единственном отеле на острове, поселиться нельзя. Во-первых, он ужасен, во-вторых, он отвратителен, в-третьих, фирма едва ли станет оплачивать ей расходы на проживание и, в-четвертых… ладно. Это будет позором для ее отца и для их фермы.
Итак, ей придется ехать домой. О господи…
Флора знала, что некоторым людям нравится бывать дома. Кай забегал к матери на ужин по три раза в неделю. Но это был явно не ее выбор. Флора лежала без сна, гадая, какого черта ей теперь делать.
Она моргнула. А потом каким-то образом поняла, что спит и кто-то пытается рассказать ей некую историю. «Когда-то, давным-давно… – звучал голос. И снова: – Когда-то, давным-давно…»
А Флора умоляла продолжить, это было очень важно, ей необходимо было знать, что тогда происходило, но она опоздала, голос затих и – бах!.. Она снова проснулась, и началось еще одно утро в шумном Лондоне, где даже птицы поют, как мобильные телефоны. Машины неслись и грохотали под ее окном, а Флора уже опаздывала, ей нужно было поспешить, чтобы принять душ до того, как кто-нибудь из ее соседей использует всю горячую воду.
Флора посмотрела на телефон. Ну да, там было ответное сообщение: «Хорошо». Никаких «прекрасно», или «добро пожаловать», или «ждем не дождемся».
Просто – «Хорошо».
Глава 6
Женева. Париж. Вена. Нью-Йорк. Барбадос. Стамбул.
Флора читала табло объявлений в аэропорту с чувством, что все вокруг отправляются в места куда более интересные, чем она сама. И еще… хотя все вокруг были в футболках, а некоторые мужчины даже в шортах, Флора наверняка была единственной, у кого в мае месяце в ручном багаже лежала просторная куртка. Флора даже отыскала старую трикотажную шапку фер-айл, лежавшую у нее много лет, ее она почему-то так и не смогла выбросить. Сохранила на всякий случай.
На рейс в Инвернесс Флора шла с тяжелым сердцем. Когда она в последний раз совершала это путешествие…
Ладно. Не надо об этом думать.
Лучше сосредоточиться на работе. Когда она толком все о ней узнает. Флора хотела расспросить Джоэла, но постеснялась, даже когда Кай предложил ей отправить вопросы по электронной почте.
– Да перестань ты валять дурака! – сказал он.
– Заткнись! – ответила Флора.
Но ее очень робкое письмо с просьбой разъяснить ей подробнее дело Роджерса не удостоилось ответа, так что Флора по-прежнему пребывала во тьме.
Она предполагала, что Колтон Роджерс намерен сделать что-то такое, что не понравится островитянам, и желал, чтобы их фирма встала на его защиту. Проблема была в том – вот только Колтон не знал об этом, – что Флора тоже островитянам не нравилась.
Флора вздохнула, глядя на Лондон, закружившийся под ними, когда они поднялись в воздух, посмотрела на трассу М25, битком набитую автомобилями, и ей захотелось – что вряд ли случалось со многими – оказаться там, в одной из этих машин.
Следующий перелет был тряским. Он и не мог быть другим, самолет оказался крошечным, на десяток мест, им в основном пользовались разные ученые, орнитологи, любители пеших походов и редкие любопытные туристы. Флора смотрела вниз, когда они летели низко над водой. Судов не было видно. Когда Флора в последний раз разговаривала с отцом – как обычно, недолго, – он упомянул, что улова почти нет, лицензия закончилась и от них теперь требуют, чтобы они перестали убивать тюленей. Флора прислонилась лбом к стеклу иллюминатора. Земля осталась далеко позади, и Флора, как всегда, с изумлением думала о том, как далек от остальной Британии их остров.
Но в детстве ей так не казалось.
Мур, с его небольшой главной улицей, расположенный на плавных склонах, был ее миром: отец уходил в поле вместе с мальчиками, когда они достаточно подросли, мать хлопотала в кухне, длинные белые волосы падали ей на спину, а Флора делала домашнее задание за старым деревянным столом. Огромный остров Великобритании казался неким мифом, куда кто-то отправлялся на рождественские праздники, а здесь все двигалось в ритме времен года: долгие летние дни с бесконечными вечерами и дверями, открытыми навстречу свежему морскому ветру, уютные темные зимы, когда огонь горит целый день, а кухня – единственное теплое место.
Флора гадала, придет ли кто-нибудь в аэропорт, чтобы встретить ее, а потом приказала себе не думать об этом. На фермах сейчас середина рабочего дня. Все заняты. Она доберется на автобусе.
Флора вышла из самолета последней, туристы уже тащились к маленькому жестяному сараю, который здесь называли аэропортом.
В автобус набились взволнованные отдыхающие, радовавшиеся тому, что нет дождя, они тащили с собой велосипеды, трости для пеших прогулок и путеводители. Солнце уже поблескивало, несмотря на утренний хаар – еще не рассеявшийся морской туман, а когда они подъехали к маленькому городу, то показалось, будто город поднимается из облака дыма, как некая тайна или волшебный фокус. Темно-зеленые холмы спускались к яркому белому песку, который можно увидеть только в этой части мира, а длинные пляжи тянулись без конца и края.
Нетрудно было понять, почему этот остров оказался таким привлекательным для орд викингов, захвативших его и давших ему имя, их бурная кровь до сих пор текла в венах горожан. Ни один из вестминстерских политиков никогда не бывал на Муре. И очень мало жителей Эдинбурга добиралось сюда. Это была маленькая, существовавшая сама по себе точка на самой северной оконечности обитаемого мира.
Когда они приблизились к заливу, туман начал подниматься, открывая ярко раскрашенные дома, стоявшие вдоль порта и образовывавшие главную улицу. Еще ближе – и Флора заметила, что дома выглядят слегка обветшалыми, краска на них осыпалась под северными штормами. Один магазинчик – порывшись в памяти, Флора сообразила наконец, что это аптека, – был закрыт, он выглядел грустным и пустым.
Выходя из автобуса, Флора нервничала. Как отнесутся к ней люди? Она ведь понимала, что не слишком хорошо вела себя после похорон. Совсем нехорошо…
Ничего, это ненадолго, утешила себя Флора. Она пробудет здесь какую-нибудь неделю… И вскоре опять вернется в большой город, чтобы наслаждаться летом, сидеть посреди толпы на Саут-Бэнк, назначать никчемные свидания, пить жутко дорогие коктейли, ездить в ночном метро… Быть молодой в Лондоне… Конечно же, это лучшее место в мире!
Само собой, первым человеком, с которым она встретилась, оказалась миссис Кеннеди, ее старая учительница танцев, – она была древней старушкой уже тогда, когда Флора была еще девочкой, но глаза ее оставались все такими же синими и пронзительными.