На страницах газеты фамилии не только журналистов, писателей, поэтов. В каждом номере выступали сами воины — политработники, строевые командиры, старшины, сержанты, рядовые бойцы, особенно те, кому прежде доводилось действовать в схожей со здешней обстановке.
Сотрудники редакции бережно записывали такие рассказы или помогали их написать. Поступали в большом количестве и по полевой почте авторские материалы, сочиненные старательно на привалах, в окопе, при свете коптилки в блиндаже. И становились гвоздевыми в тематических полосах газеты, задавали им тон ясностью, простотой, убедительностью изложения, предельно конкретным, деловым содержанием. Такими полосами редакция помогала воинам успешно подготовиться к наступательным действиям фронта. Вот шапки к некоторым таким полосам: «Разведчики! Решительно и смело действуйте в тылу врага!», «Через рвы, окопы, колючую проволоку… готовьтесь наступать дерзко, стремительно, по-суворовски!», «Учиться тому, что нужно для победы».
Когда в сумерках мы направлялись в избу, где поместились, Тертычный произнес многозначительно:
— В общем, знакомо. Хотя теперь во фронтовом масштабе…
Нас с Тертычным послали собкорами — его в 67-ю армию, меня в 42-ю армию, изготовленные для прорыва «Пантеры», форсирования реки Великой, освобождения Острова и Пскова. Подробные наставления главного редактора, его зама, разговор о первоочередных темах, пожелание побольше проявлять собственной инициативы сообразно с обстановкой. И не прозевать начало прорыва, в нужный момент оказаться в частях, действующих в направлении главного удара.
И вот я в Торошинском лесу, где густой сосняк скрывает блиндажи армейского командного пункта. Их остатки еще можно видеть и сейчас. На ночлег меня определили в «блиндаж прессы». Земляные нары. На них сосновые ветки — постель. Знакомлюсь здесь с корреспондентом армейской газеты лейтенантом Георгием Кондрашевым. Оказался обстрелянным журналистом, смелым, славным человеком. Сразу подружились. Он и вытащил меня, раненного, из горящего Пскова. Дружим до сих пор.
На армейском КП мне дали совет почаще бывать в 370-й стрелковой дивизии, где командиром генерал-майор К. Л. Лукьянов.
КП дивизии в семи километрах от Торошинского леса. В окрестностях черные пепелища деревень Петрово, Подборовье, Ильинщино, Подмогилье. В последней — блиндаж командира дивизии. Совсем неподалеку командные пункты полков и батальонов. Вдоль линии фронта блиндажи, землянки, отрытые на скатах косогоров. За ними рукой подать — передовая траншея, колючая проволока у грани нейтральной полосы. За ней вражеские траншеи. А далее, километрах в двух, Баулинские высоты, по которым и проходит основная линия фашистской обороны «Пантера». С высот многое ясно просматривается на нашей стороне. Проселочная дорога, связывающая KП армии с KП дивизии, в нескольких местах простреливается орудиями. Тут надо пробираться соседними ложбинками. А из нашей передовой траншеи в ясную погоду видна верхняя часть купола псковского собора.
Вот здесь я и стал фронтовым газетчиком. По примеру своих собратьев постоянно бывал то в окопах стрелковых подразделений, то у саперов, то у разведчиков. А иначе не написать что-либо стоящее о наших замечательных воинах, об их тяжелом ратном труде, об их беззаветной преданности Родине.
Сохраняю тонкую ученическую тетрадь в синей обложке и сложенный несколько раз лист газетной бумаги. Малая часть того, что осталось от моих беглых записей той поры. Тут имена тех, о ком рассказывал в газете, то, чем делились со мной люди. Записи напоминают мне старшину и парторга пулеметной роты кавалера нескольких боевых орденов Алексея Хромова и комсомольца Витю Смолова, который неделю назад окончил снайперскую школу и в первый выход на передовую уничтожил двух фашистов. Записи напоминают любимца солдат бесстрашного Тимирхана Булатова, начавшего в сорок первом воевать рядовым, заменившего в бою павшего командира роты и оставленного в этой должности. А вот страшный рассказ бойца Феодосия Хмелевского о том, как фашисты зверски убили его близких, многих односельчан, сожгли родную деревню Звозы, что на Волыни. Записи напоминают и командира группы дивизионных разведчиков старшего сержанта Анатолия Никитина, его боевых товарищей Михаила Земскова, Степана Божинова, Николая Степаненко, других, много раз ходивших в ближние и дальние тылы врага. Надеюсь, что они живы и прочтут эти строки.
Разбросанные по разным участкам фронта, мы, сотрудники его газеты, не чувствовали своей оторванности от родного коллектива. Фронтовики везде — одна семья. А кроме того, мы постоянно встречались на страницах газеты. Каждое удачное выступление кого-либо из коллег радовало, как свое.
Главный успех при прорыве «Пантеры» выпал на долю не 376-й, хотя и она славно тут повоевала, а соседней 128-й стрелковой дивизии, точнее, ее 374-го полка, возглавляемого двадцатидевятилетним майором Константином Шестаком. Его двенадцать саперных штурмовых групп накануне прорыва ночью заложили под вражеские укрепления крупные толовые заряды. На рассвете 22 июля мощный взрыв образовал брешь, в которую ринулись воины полка, а затем и всей дивизии.
Мы с Кондрашевым к месту прорыва не опоздали. На окраине пылающего города присоединились к полковому командиру, который передвигался в боевых порядках своих атакующих бойцов. С ними достигли центра Пскова, реки Великой, форсирование которой началось на наших глазах…
Неудержимо ринулись вперед войска 3-го Прибалтийского, освобождая псковскую землю, потом города и тысячи населенных пунктов Эстонии, Латвии. Вслед за войсками продвигалась редакция газеты «За Родину», а ее литературный состав по-прежнему находился там, где кипели ожесточенные бои, где рождалось горячее, страстное слово, помогающее воинам побеждать.
Николай ДЕНИСОВ. В ЕДИНЫХ БОЕВЫХ РАСЧЕТАХ
Широко известны и фотографии, и кинокадры, сделанные в День печати победного сорок пятого года в Берлине возле поверженного фашистского рейхстага. Тогда там собрались, к сожалению, далеко не все военные журналисты центральной прессы, принимавшие участие в завершающем сражении Великой Отечественной войны. Среди тассовцев и правдистов, известинцев и краснозвездовцев, корреспондентов Совинформбюро, «Комсомолки» и других изданий — немало писателей-фронтовиков. На снимке мы видим Всеволода Вишневского и Бориса Горбатова, Леонида Кудреватых и Всеволода Иванова, Александра Бека, Цезаря Солодаря, Евгения Габриловича, Бориса Галина, Василия Величко и многих других журналистов, литераторов. На всех боевых рубежах — от огневого Подмосковья и приволжских круч до берегов Шпрее и Эльбы — советские писатели, поэты и драматурги в одном строю с работниками дивизионной, армейской, фронтовой, флотской и центральной печати делили и тяготы походной жизни, и радости боевых успехов. Плечом к плечу по полям сражений с гитлеровцами шагали журналистика и литература, ярко рассказывая народу, людям доброй воли всего мира о подвигах советских воинов в ожесточенной борьбе с фашизмом.
Автору этих строк, всю войну проработавшему в центральной военной газете «Красная звезда», довелось не единожды выполнять редакционные задания в едином журналистском боевом расчете со многими литераторами. Вот некоторые эпизоды подобной работы, когда журналистская строка сливалась на газетной полосе со строкой писательской…
Первые недели сражений с гитлеровскими захватчиками. Южное крыло гигантского советско-германского фронта, протянувшегося от Баренцева до Черного моря. Берега Прута и Днестра. Части 9-й армии бывшего буденовца Я. Т. Черевиченко самоотверженно сражаются с наседающим противником. Наша небольшая группа краснозвездовцев, располагая двумя машинами — «эмкой» из одесского таксомоторного парка и «фордиком», подобранным в одном молдавском селении, кочует по разным участкам фронта, собирая материалы для очередной корреспонденции. Вчера писали о кавалеристах Павла Алексеевича Белова, которые в пеших боевых порядках отражали атаки врага; сегодня — о летчиках Героя Советского Союза Александра Осипенко, сбивших над Кишиневом десяток гитлеровских бомбардировщиков; завтра собираемся побывать на сборном пункте военнопленных в Первомайске — там находятся офицеры и солдаты, захваченные батальоном В. А. Вруцкого, разгромившего поистине суворовским ударом три фашистских полка.
— Можно и я подскочу с вами? — спросил меня в политотделе армии бритоголовый, коренастый, крепко сбитый батальонный комиссар. — Надо же поглядеть, какие они, эти фашисты, — застенчиво улыбаясь, добавил он.
— Конечно! Выедем пораньше, чтобы успеть еще к летчикам…
Так мы познакомились с Борисом Леонтьевичем Горбатовым — специальным корреспондентом газеты Южного фронта «Во славу Родины». В ее редакции тогда трудились Сергей Михалков, Владимир Поляков, Илья Френкель, Александр Левада.
Тронулись в путь, как и договорились, пораньше, лишь только рассвело. В ту пору над прифронтовыми дорогами непрерывно шастали «мессершмитты». Пришлось все время поглядывать на небо, разбив его как бы на секторы наблюдения. На долю Бориса Горбатова выпало предупреждать об опасности, если она возникнет справа и сзади от открытого «фордика». И надо сказать, наш спутник оказался весьма внимательным, чему, вероятно, научился еще в дни войны с белофиннами на Карельском перешейке. Во всяком случае по горбатовской команде «Воздух!» мы трижды или четырежды выскакивали из машины и укрывались от вражьих атак в придорожных кюветах.
Вот и утопающий в зелени Первомайск. Находим помещение, где содержатся военнопленные. Среди них — оберст, худощавый, подтянутый кадровый офицер. Поинтересовались, кто он таков. Разговаривает он через переводчика. Оберст — сын прусского помещика. В первую мировую войну служил в одной части с Германом Герингом. С гордостью говорит, что до последнего времени перед началом «русской кампании» они переписывались.
— Нашел чем хвастать, — насмешливо заметил Горбатов и, развернув карту, сказал — Пусть расскажет, как его распотрошили наши бойцы…