Летучие мыши — страница 5 из 26

— Вот это дело! — воскликнул Кум. — Исстрадалась душа по «кобылам», скачущим по дискотекам!

— Не стыдно тебе так — о женщинах? — с укором спросил Седой.

— Так, я ж не о женщинах! Я о «кобылах», готовых раздвинуть ноги за бокал коктейля «Пино Коллада»!

— Ладно, пока не шибко обольщайтесь, ибо вопрос с командующим ещё не решён. Но если он будет решён, завтра нам доставят документы и денежное довольствие. После этого мы рвём на броне в Хасав-Юрт, берём маршрутку и пилим домой!

— Ура! Ура! Ура! — в один голос полушёпотом произнесли разведчики.

— А теперь — разойдись!

На следующий день майор Дорошин прилетел сам и доставил всё необходимое.

Седой с удивлением рассматривал своё отпускное удостоверение — ему насчитали 59 суток отпуска — основного и реабилитационного после ранения.

— Ну, ни хрена же себе! — только и смог вымолвить Седой, сворачивая бумажку. — Вот это отпуск! Да я забуду за это время, с какой стороны к БТРу подходить!

Разведчики дружно рассмеялись.

— Николаич! Ну, зачем мне посчитали всё в кучу?

— Командующий велел тебе хорошо отдохнуть! Кстати, по банде уже есть серьёзные наработки. Думаю, через пару недель раскрутим полностью.

— Так Кадыров же дал всего два дня!

— Командующий встречался с Ахмат-Ходжи и объяснил ему ситуацию. Но на вашем допросе прокуратура настаивает, поскольку вы единственные свидетели того, что перед вами были боевики и сражались вы с переодетыми духами. Так что, сваливайте из Чечни, и чем быстрее, тем лучше!

— Да кто бы спорил? Мы — не будем!

Не знал Седой, да и не мог знать, чем закончится для него этот отпуск, каким обернётся концом…


Глава 7


Седой сутки отсыпался… Вставал, выпивал стакан воды и снова падал в кровать.

Почувствовав себя полностью восстановившимся от постоянного недосыпания, он встал под душ и долго стоял под колючими струями то горячей, то холодной воды.

Проснулся он вечером, и идти никуда не хотелось, но холодильник был пуст, а есть хотелось. Он оделся и пошёл в супермаркет. Купив сосисок, десяток яиц, хлеба и пива, он пошёл домой. Смотрел «ящик для дураков», как он называл телевизор, пил пиво, закусывая сосисками, и чувствовал, как тоска постепенно змеёй заползает в душу…

Включил компьютер, вошёл в почту, но увидев более трёхсот не отвеченных писем, выключил.

Поневоле вспомнил жену, которая с полгода назад загуляла с «мальчиком», который был младше неё на пятнадцать лет. Он всё ещё любил её, хотя возврата к прошлому не хотел. Он вообще не терпел предательства ни в каком виде. А её поступок он считал предательством — подлым и коварным…

Седой вышел на лоджию и долго курил, глядя на пролетающие по проспекту машины, гуляющих, смеющихся людей, и вдруг остро почувствовал свою ненужность в этом красивом мире, расцвеченном тысячами разноцветных огней витрин магазинов, развлекательных центров, кафе и ресторанов. Он был здесь лишний, никому не нужный…

Он вдруг вспомнил, как они в Ачхой-Мартане брали амира, известного под кличкой «Мелхи». Три недели группа шарахалась по лесам, выбивая бандитов одного за другим, и только амиру с охраной удалось прорваться в Ачхой-Мартан. Уходя от преследования, амир и шестеро его телохранителей перебежали через обмелевшую речку Ачхи и укрылись в каком-то строении, потому что дальше бежать было некуда — впереди расстилалось обширное поле, ровное, как стол. Разведчики окружили строение и предложили духам сдаться. В ответ раздались автоматные очереди. Седой кивнул Филину, и тот, сдёрнув с плеча «Муху», запустил снаряд в окно. Со звоном вылетели стёкла, из строения повалил дым, из которого вышли четверо духов с поднятыми руками.


Седой влетел в строение и, выбив ногой дверь в какую-то комнату, вдруг увидел в глубине комнаты грязного, бородатого мужика в пропотевшей бандане, с бешеными, налитыми кровью глазами. Его автомат был направлен точно в грудь Седого. Тот мгновенно нажал на спуск и… услышал звон разбитого стекла… Он подошёл ближе и увидел на грязном полу осколки зеркала…

«Ну всё… Дожил! Расстрелял собственное отражение в зеркале» — подумал он. Подняв с пола кусок зеркала побольше, он долго рассматривал свой звероподобный облик и с трудом узнавал себя.

Тогда Седой подумал, что когда-то всё это кончится, и он снова примет нормальное обличье. Но теперь его не радовало то, что он чист, гладко выбрит и пахнет хорошим одеколоном. Ему привычней и комфортнее было в его старом, привычном облике лесного бродяги…

Он упал на диван лицом вниз и попытался снова уснуть, но после суточного сна спать не хотелось. Маясь от безделья, он решил позвонить брату в Донецк.

Анатолий ответил сразу. Обменявшись дежурными фразами о семье, о погоде, о самочувствии, Седой сказал:

— Толян, у меня два месяца отпуска. Я хочу приехать к тебе. Съездим на могилы родителей, дедов и бабок проведаем в их вечных приютах…

— Погоди, Егор! — Толян не скрывал радости от звонка брата, которого не видел уже лет пять. — У меня к тебе другое предложение. У тебя плавки есть?

— Какие плавки? — удивился Седой. Он уже и слово такое позабыл.

— Плавки, чтобы плавать! В море! — терпеливо объяснил брат. — У меня две путёвки в санаторий «Металлург» в Сочи, а моей Валентине отпуск не дают. Заезд через пять дней — у тебя будет время подготовиться. Я приеду к тебе на поезде, потому что у нас билетов в Сочи не достать, а от тебя махнём на машине. Там же недалеко, вроде? Согласен, братишка?

— Ух ты! Заманчиво, блин! Я хоть на людей посмотрю, а то одичал в горах да в лесах! Конечно, согласен, Толян! Что за вопрос?! Давай, готовлюсь к морю, брат!

Утром он поехал на рынок и купил всё, необходимое для морского отдыха. После этого загнал своего «Скорпиончика» на техобслуживание, и, договорившись со знакомыми мастерами, чтоб проверили все узлы и агрегаты машины, со спокойной совестью поехал домой на такси.

По пути Седой решил заехать в знакомый уже много лет пивной бар, где по привычке собирались разведчики. Его в шутку и называли «У Егора».

Он не ошибся — вся развесёлая толпа разведчиков была там. Сдвинув вместе три стола, разведчики гуляли так же, как и воевали — от души. Это у них называлось «до первого убитого»… То есть, как только кто-то падал «лицом в салат» или со стула, загул считался законченным.

Увидев командира, разведчики обрадовались, задвигали стульями, высвобождая место. Выпили. Но за весельем, льющимся рекой, Седой увидел в глазах каждого тоску, затаившуюся в уголках, под веками.

Седой встал. Разведчики разом замолчали…

— Дорогие мои братишки! С некоторыми из вас мы вместе ещё с первой войны, некоторые пришли уже во вторую. Но это не важно! Важно то, что мы вместе — в горе и в радости, на войне и за этим столом. В госпитале я написал стихи. Они, конечно, корявые, не обессудьте… Послушайте:


                Мы приходили пропахшие потом,

                Запахом смерти, тротила, свинца…

                Мы нашу войну называли работой,

                И этой работе не видно конца…

                Семьи ломались, и дети-сироты

                Нас забывали, не видя годами.

                Обрушив на нас об Отчизне заботу,

                Власть предержащие нас предавали!

                Шарик земной своей кровью обмыли —

                Наши тела — от Чечни до Афгана.

                В скальных породах ребята застыли,

                На перевалах в снежных саванах…

                В бой уходя за Россию, за Веру,

                Мы никогда ничего не просили.

                Лишь бы Всевышний смотрел на нас сверху.

                Только б нас дети наши простили…

— Давайте мы эту чарку поднимем за наших детей, чтоб миновала их наша доля, чтоб… Словом… За деток наших!

Вскоре Ящер, стойко державшийся на протяжении всего вечера, всё-таки уронил тяжёлую голову на стол. И разведчики сразу засобирались, потому что закон в их среде, однажды принятый, оставался законом навсегда…

Таксистам в этот вечер было много работы…


Глава 8


В эту ночь Седой спал плохо…

Разбалансированный неожиданным отпуском организм никак не хотел выходить из состояния боевой готовности, удерживая в этом состоянию и свою психическую составляющую.

Седому снилось, что он школьник с ярко-алым пионерским галстуком на шее отвечает у доски. Но дальше шло что-то совсем невообразимое: за учительским столом восседал командующий группировкой, по привычке прикуривая одну сигарету от другой, и, постукивая по столу указкой, задавал «каверзные» вопросы.

— Автомат А-91 рассчитан на ведение огня патронами калибра 9х39 миллиметров, тип ПАБ-9, СП-5, СП-6, - тараторил безусый Седой, стриженный под «полубокс», звонким мальчишеским голосом. — Прицельная дальность стрельбы — 200 метров. Скорострельность — 700 выстрелов в минуту. Автоматика работает на отводе пороховых газов. Эффективный глушитель…

— Достаточно! — снисходительно сказал командующий. — Так, АКМС ты, конечно, знаешь, как «Отче наш», ВСС тоже, давай-ка, расскажи мне про «Муху».

— Есть! — звонко ответил Седой и вскинул правую руку в пионерском салюте. — Гранатомёт РПГ-18, именуемый нами «Мухой», имеет калибр 64 миллиметра, начальная скорость гранаты — 114 метров в секунду. Прицельная дальность до 200 метров. Масса гранаты — 1,4 килограмма. Боевая часть кумулятивная. Бронепробиваемость до 150 миллиметров…

— Так, пионер, ставлю тебе «пятёрку»! — командующий прикурил следующую сигарету.

— Под салютом всех вождей! — гаркнул Седой, выбросив руку и чётко разворачиваясь через левое плечо.

— Пионер Джоник!

— Й-я! — подскочил Джоник, едва не опрокинув парту.

— К доске!

— Й-есть! — гаркнул Джоник и строевым шагом пошёл к доске, печатая шаг.

— Тебе вопрос, пионер: противотанковый гранатомёт РПГ-7!…