На аудиенцию к Гороху я пошел один. Митька рвался вслед, ему тоже любопытно, но пришлось остаться при телеге внизу. Дьяк Филимон словно ждал меня в засаде, набросившись с приветствием еще с первого этажа:
— А и доброго здоровьичка, Никита Иванович! И вам, и бабуленьке Яге, и Митеньке вашему, и всей честной милиции! Давненько к нам не захаживали… Я и беспокоиться начал, уж не заболел ли, часом, наш сыскной воевода? Даже свечку хотел в храме поставить…
— За упокой?
— Во здравие! Зачем же так страшно шутишь, участковый… — широко разулыбался скандальный дьяк. Когда у него во все лицо такая похабная ухмылочка — жди беды! Не мое наблюдение — народная примета. — А я вот грамотку подготовил тебе, уж рассмотри по прибытии.
— Очередной донос? — В последнее время дьяк всерьез вообразил себя единственным борцом за справедливость и закладывал всех подряд.
— Донос и есть! А как же без доносу? Ты ведь, участковый, не взыщи, но не семи пядей во лбу! Глаз на затылке не имеешь, руки всего две, штат махонький и без еремеевской сотни вообще — тьфу! — не стоишь ничего. Где ж тебе за всеми злоумышленниками уследить?! Вот на то мы и предназначены — бдить да докладывать! Ты рожу-то не криви, загляни в грамотку, там много чего интересного понаписано…
— Побьют ведь вас как-нибудь, Филимон Митрофанович…
— А и побьют, дак за правду и живота не жалко! — патетично объявил дьяк, ожидая похвалы, но мы уже пришли. Стрелецкий караул пропустил меня в царские палаты, а гражданину Груздеву дали от ворот поворот. Доброхотный фискал-энтузиаст попытался что-то напутственно добавить вслед, но не решился. Сволочной человечишка, цены б ему не было в тридцать седьмом…
Горох ждал меня в маленькой комнатке за тронным залом. Обычно этот кабинет предназначался для его переменных пассий, но сейчас на низеньком узорчатом столике лежали… чертежи! Ей-богу, настоящие, добротные чертежи, не слишком соответствующие ГОСТу, но тем не менее вполне рабочие.
— Заходи, Никита Иванович. Рад видеть тебя живым-здоровым.
— И вам мое почтение, надежа-государь. Чем это вы тут развлекаетесь? Решили со скуки научно-техническую революцию устроить?
— Вот я те устрою! — шутливо буркнул Горох и ткнул пальцами в пересечение черных линий. — Ты ведь, участковый, у нас мужик образованный, вот глянь своим оперативным оком — дельная вещь али нет?
Я с некоторым снисхождением пустился перебирать желтоватые листы бумаги и… ахнул! Это были чертежи летательного аппарата! Наверное, удивление было так ясно написано на моем лице, что царь довольно расхохотался:
— Что, укузьмили сиза селезня за мягкое гузнышко?! Ты уж, Никита Иванович, совсем нас за людей темных держишь. Ан вон какую штуковину мои мастера впятером удумали — летучий корабль! Чтоб, значит, по поднебесью аки птаха божия парить! Смотри сюда, вот корпус ладейный, вот крылья, парус опять же, оперение хвостовое, чтоб рулить сподручней было…
— Не полетит, — справившись с собой, авторитетно заявил я.
— Да почему же не полетит?
— По законам гравитации. Тут мотор мощный нужен, дизельное топливо, специальные приборы, совершенно другая конструкция и еще…
— Цыц! Я — царь, дай и мне слово вставить. Теперича вот сюда полюбуйся.
Государь достал из-под стола миниатюрную модель того же самого летающего фрегата и, показав мне, нажал на какой-то шпенек. Махонькие крылышки вздрогнули, затрепетали, рулевое перо выгнулось дугой, крылья замелькали с невероятной скоростью, и вдруг крохотное суденышко поднялось в воздух, сделало плавный круг над нашими головами и село точно на то же место, откуда только что взлетело! Если бы я не видел этого собственными глазами, то… Горох победно усмехнулся в усы, достал из шкафчика глиняную бутылочку и два стаканчика.
— Отметим такое дело?
— За рождение первой лукошкинской авиалинии! — прокашлялся я, крыть было нечем.
Сколько ни пытаюсь привыкнуть к чудесам, все равно есть вещи за порогом моего прагматического разумения. Мы проболтали не меньше часа, царю хотелось знать все о воздушном флоте, и я охотно рассказывал, что помнил о дельтапланах, планерах, дирижаблях, «кукурузниках», пассажирских лайнерах, истребителях и бомбардировщиках. Горох слушал очень внимательно, хотя, по его же признанию, намеревался использовать проект скорее в торговых, чем в военных целях. Однако не учитывать данный фактор было бы глупо — на летающем корабле вполне можно разместить десяток стрелков, дюжину отчаянных рубак, бочонки с зажигательной смесью и даже пушки. На прощание я посоветовал сунуть чертежи под хороший замок и к мастерам приставить охрану.
— Правильно, — кивнул государь, — другого совета от тебя и не ждал. Беру это дело под свою личную опеку. Все бумаги в сундук, сундук на замок и в место тайное, а ключ я вон на шее рядом с крестом православным ношу.
На том и расстались… Представьте себе мое удивление, когда через два дня Горох собственной персоной, весь в поту и в мыле, ввалился к нам в отделение. Чертежи летучего корабля — похитили! Царь скор на расправу и в этом деле почему-то быстро вывел виноватого — меня…
— Никитка, ограбили меня! Из самого терема царского, из ларца потаенного, из места скрытного чертежи секретные ровно дым по ветру развеялись! — бушевал государь, топая ногами. В сенях толпились ближние бояре, у печки тихо прижупилась Баба Яга, храбрый Митяй залег под лавку, казалось, от грозового монаршего гнева попрятались даже тараканы. — Да что ж ты тут сидишь, дурилка милицейская?! Али не царь-государь перед тобой голос повышать изволит? За что я тебе, казны растратчику, жалованье плачу?!
— За поиск и поимку, но никак не за отсутствие краж вообще. Кражи, как таковые, были и будут, но если бы прислушивались к моим советам, то всерьез могли бы снизить их количество. И вообще, прекратите орать, гражданин! — Я привстал из-за стола и шагнул к обомлевшему Гороху. — Митя, подай государю табуреточку, бабушка, будьте добры, чего-нибудь успокоительного, и Еремеева ко мне.
Пока наш младший сотрудник на пару с главным экспертом приводили в чувство пришибленного царя, я высунулся в окно, предупредив начальника стрелецкой сотни о срочном перекрытии всех выходов из города. Фома Еремеев — мужик деятельный, не первый день на милицейской службе и лишних вопросов не задает. Если похитители еще не покинули Лукошкино, то через полчаса отсюда и мышь не выбежит.
— А теперь поговорим спокойно: что украли, где, кто обнаружил, кто имел доступ к ключам, кого подозреваете? Говорите не торопясь, я записываю.
— Твоя взяла, участковый… — Горох хряпнул особую настойку валерианы на меду и снизил тон. — Ну как ты себя ведешь? Ведь ровным счетом никакого уважения к сословию… Обращаешься, словно я тут горожанин обыкновенный, а я ить — царь! Как найдешь чертежи, запузырю тебя на каторгу.
— Вот спасибо, — поморщился я. — Служба есть служба, так что давайте без личных обид. Повторяю вопрос: что пропало?
— Чертежи…
— Конкретнее: какие, сколько, формат бумаги, примерный объем и вес?
— Летучего корабля, десять листов, квадраты по полусажени, в рулон свернуты, один человек легко унесет.
— Ну вот… совсем другое дело, — похвалил я. — Продолжим. Где они лежали?
— Да в сундучке же, а место говорить не буду, придешь ко мне в терем — там покажу.
— Кто обнаружил кражу?
— Я и обнаружил. Ткнулся сегодня поутру, а в сундучке-то и пусто.
— Знакомая ситуация… Вроде как в деле о перстне с хризопразом. Может, опять шамаханы шалят?
— Навряд ли… Перстень, вот он, при себе ношу, покуда оборотней проклятых не указывал.
— Ладно, перейдем к более важному… Кого подозреваете?
— Дык… никого… вроде, — призадумался царь. — Народу в тереме случайного нет, чужаки по палатам не шастают, послов да гостей тоже вроде не было…
— Давайте поставим вопрос иначе: кому это выгодно?
Вот тут Горох крепко почесал в затылке… Как я уже упоминал, человек он прогрессивный и далеко не глупый, сложить два и два сумеет без посторонней помощи и по пустякам паниковать не станет.
— Знашь, Никита Иванович, а ведь сразу, с маху не ответишь тебе… Ну, прикидываю и так и эдак — да не выгодно никому! Корабль-то этот — штука мудрая, техническая, не всякому злодею по разумению будет. Шамаханцы, те более всего на чародейство черное надеются. Немцы, наоборот, наш ум своему равным не считают, для них наша техника — ровно забавка детская… Кто ж еще?
— Японцы… — раздумчиво предположил я. — Они со всего мира передовые технологии тащут. Радиоэлектроника, компьютерная техника, роботроника у них на уровне самых высоких стандартов.
— Японцы, говоришь? — насупился Горох. — Слышать слышал, а вот видеть не доводилось, нет их у нас в Лукошкине.
— Жаль…
— А точно они чертежи свистнули?
— Нет, нет… это я так, к слову. Ну что же, гражданин, ваше заявление принято, с сегодняшнего дня начинаем работать по этому делу.
— А я?
— А вы, как говорится, идите домой да спать ложитесь — утро вечера мудренее. — Я пожал царю руку, недвусмысленно указывая на дверь.
— Эй-эй, участковый… так не пойдет! — заволновался государь. — Ты это… того… ты меня от дела не отстраняй, я тоже в раскрытии поучаствовать желаю!
— Но, гражданин…
— Велю голову отрубить! — клятвенно пообещал Горох, глядя на меня самым умоляющим взглядом.
— Ладно, давайте как всегда. Рутинную работу мы берем на себя, а как понадобится брать преступника — я вас вызову.
— Вот спасибо, Никита Иванович! Вот уж уважил царя-батюшку! Вовек твоей доброты не забуду… — Уже в дверях Горох обернулся и напомнил: — Чтоб к вечеру был у меня с докладом о ходе дела!
— Всенепременно.
Когда царский эскорт с помпой укатил по улице, я отошел от окна и попросил у Яги чаю. Бабуля молча поставила самовар и не дыша присела за стол напротив. Я раскрыл блокнот, тупо разглядывая давние записи…
— Организованной преступности у нас в Лукошкине нет. Список наиболее известных воров примерно установлен. Если исключить карманников и конокрадов, то на подобное дело могли решиться человек десять. Бабушка, вы не слушаете!