– Я, может быть, напугал вас резкостью своего обращения, синьора, но тут, знаете, было не до церемоний. А вот и ваш палаццо[4].
Лодку причалили к ступеням набережной. Фрэнсис выскочил на берег и позвонил в дверной колокольчик. Двери открылись, и двое слуг явились с зажженными факелами в руках.
– Я позволю себе зайти к вам завтра, чтобы узнать о вашем здоровье после такого ужасного приключения, синьорина.
– Нет, нет, – отвечала младшая девушка, – вы должны сейчас же пройти вместе с нами к нашему отцу. Мы расскажем ему все то, что с нами произошло, и он никогда не простит нам, если мы позволим вам удалиться, лишив его возможности лично выразить свою благодарность за оказанную нам услугу.
Фрэнсис низко поклонился и последовал за девушками вверх по лестнице. Они вошли в большую, великолепно убранную комнату, в которой сидел представительный мужчина, занятый чтением.
– Что случилось? – спросил он, идя им навстречу. – Отчего вы так взволнованы? Где синьора Кастальди? И кто этот молодой человек?
– Представь себе, отец, на нас напали какие-то люди, когда мы возвращались домой! – воскликнули обе девушки разом.
– Напали! – повторил синьор Полани. – Да кто же мог решиться на такой дерзкий поступок?
– Мы сами этого не знаем, отец, – отвечала Мария, – какая-то большая гондола внезапно налетела на нас. Мы думали, что это произошло нечаянно, как вдруг несколько человек с обнаженными мечами в руках вскочили на борт нашей гондолы. Тогда наши слуги обнажили клинки, чтобы защитить нас, а Беппо и Джакомо храбро отбивались своими веслами; Беппо был сброшен в воду, а Николини и Франций убиты. Казалось, еще одна минута – и мы будем схвачены, но как раз в это время подъехал к нам этот молодой человек и перенес нас в свою гондолу. Мы были так озадачены и перепуганы, что не понимали, что с нами творится. Один из нападавших, по-видимому, их предводитель, пытался вскочить в нашу гондолу, но этот синьор ударил его веслом по голове. Негодяй свалился в воду, а затем мы стали быстро удаляться, и больше эти разбойники не преследовали нас.
– Какая неслыханная дерзость! Я обращусь в Совет за правосудием. Вы, молодой человек, оказали мне услугу, которую я никогда не забуду. Вы спасли моих дочерей от величайшего несчастия. Позвольте же мне узнать имя того, кому я столь многим обязан?
– Мое имя – Фрэнсис Хэммонд; мой отец английский купец, поселившийся здесь уже несколько лет тому назад.
– Как же! Я слыхал о вашем отце, – сказал Полани, – и надеюсь ближе познакомиться с ним. А где же синьора Кастальди? – обратился он к дочерям.
– Она осталась там, в нашей гондоле; она так испугалась, что не могла двинуться с места.
Синьор Полани позвал слугу.
– Велите сейчас же снарядить гондолу; шестеро из вас, взяв с собою оружие, должны отправиться на поиски нашей лодки; пошлите кого-нибудь за лекарем, так как там есть раненные очень серьезно и даже убитые.
Однако, прежде чем успели выполнить это приказание, к ступеням палаццо подплыла гондола, управляемая оставшимся в живых гондольером. Сначала помогли сойти на берег громко рыдавшей синьоре, а затем вынули тела двух слуг. Один был уже мертв, а другой скончался вскоре после того как его вынесли из лодки.
– Не заметила ли ты, Мария, или ты, Джулия, каких-нибудь особых примет на гондоле, в которой находились нападавшие на вас?
– Нет, отец, никаких знаков и никакого герба я на ней не заметила. Впрочем, я так была перепугана, что ничего не могла разглядеть.
– Насколько я мог заметить, это была самая обыкновенная гондола, обитая черным сукном, – прибавил Фрэнсис.
– Скажите, молодой человек, каким образом вы-то вмешались в эту стычку? Немногие из наших молодых людей решились бы на это, очень хорошо сознавая, как опасно вмешиваться в чужие ссоры.
– Я счел бы, во всяком случае, своей обязанностью явиться на помощь, услыхав крики женщин, но я узнал синьорин, когда они проезжали мимо меня в гондоле, так как мне на них указал мой друг Маттео Джустиниани. А теперь, синьор, если позволите, я прощусь с вами, – сказал Фрэнсис, – становится поздно, и синьоринам необходим отдых.
– Я увижусь с вами завтра же, сударь. Утром я буду иметь честь посетить вашего отца.
– Верно, это судьба наша такая, что с нами постоянно случаются приключения, Джузеппе, – сказал Фрэнсис, садясь в гондолу.
– Да, и этим, пожалуй, еще не кончились наши приключения, синьор Фрэнсис. Многие узнают о вашем участии в этом деле, и я думаю, что было бы благоразумнее прекратить на время наши вечерние прогулки, а то, не ровен час, попадем еще в худшую беду.
– Нет, я не согласен на это, Джузеппе. Мы ездим без зажженных факелов, так что встречные могут и не узнать нас. В темноте все гондолы похожи одна на другую и, сколько бы у меня ни явилось врагов, я все-таки не побоюсь кататься по каналам.
На другое утро за завтраком Фрэнсис рассказал своему отцу о случившемся накануне:
– Очень неблагоразумно вмешиваться в ссоры, которые тебя вовсе не касаются, – сказал мистер Хэммонд, – на этот раз, однако, твое участие в данном происшествии может даже принести тебе пользу. Синьор Полани один из самых влиятельных купцов в Венеции; его имя известно повсюду на Востоке и дружба с таким человеком может быть чрезвычайно выгодна и для меня самого. Но, с другой стороны, благодаря тому, что ты помешал выполнить какому-то сумасбродному молодому дворянину его дерзкое намерение, ты, вероятно, нажил себе врага, а для тех, кто имеет врагов среди влиятельных лиц, пребывание в Венеции становится уже не безопасным; как бы то ни было, но тебе следует обуздать свою страсть к приключениям. Ты сын не графа или барона, и добиваться чести и славы с помощью оружия тебе вовсе не подобает. Купец города Лондона должен добиться известности не этим, а честностью и трудолюбием. Уже давно пора отправить тебя на родину, где ты займешь место в конторе и будешь находиться под присмотром моего компаньона; это будет лучше для тебя самого.
Фрэнсис и не подумал, конечно, возражать своему отцу, но сердце его сжалось при мысли, что ему после привольной жизни в Венеции придется засесть в конторе в Лондоне. Вообще ему, как многим пылким юношам, более улыбалась жизнь, полная приключений на военном или ином поприще, нежели однообразная жизнь лондонского купца.
В это же утро у ворот, выходивших на канал, раздался громкий звон колокола, и минуту спустя явился слуга с докладом, что внизу находится синьор Полани и просит свидания. Мистер Хэммонд тотчас же поспешил навстречу гостю, которого он с изысканной любезностью провел в свой дом.
– Вы, конечно, уже слышали обо мне, синьор Хэммонд, как и я имел удовольствие слышать о вас, – сказал венецианец, после того как они обменялись приветствиями. – Ваш сын рассказал вам, вероятно, какую неоценимую услугу он оказал мне вчера, спасая моих дочерей или, вернее, мою старшую дочь, – так как, очевидно, именно на нее покушались злодеи, – от похищения, которое хотел учинить один из самых безнравственных молодых людей нашего города.
– Мне очень приятно, синьор Полани, что мой сын мог быть вам полезен, – отвечал мистер Хэммонд. – Признаюсь вам, что я частенько раскаивался в том, что предоставлял ему много свободы и позволял ему тратить время на военные упражнения, более полезные сыну благородного воина, нежели миролюбивого купца; но ловкость и смелость, которые он выработал в военной школе, очень пригодились ему вчера, так что я нисколько не жалею о времени, потраченном им в школе фехтования.
– Мне кажется, синьор, что умение владеть оружием может всегда пригодиться в наше время как миролюбивому гражданину, так и добивающемуся славы на военном поприще. Нам, купцам, пришлось бы совсем бросить наше занятие торговлей, если бы мы не умели при случае защищать наши суда от морских разбойников. Кроме того, всякий гражданин обязан защищать свою родину от нападения врагов. Наконец, у человека, который хоть сколько-нибудь выделяется из толпы, всегда найдутся личные враги, с которыми приходится считаться. Здесь, в Венеции, мы все воины и моряки, и вашему сыну не только не повредит, но скорее будет полезно его умение владеть мечом и кинжалом. Вот и теперь, – прибавил он, улыбаясь, – у нас налицо доказательство моего мнения. Вовсе не желая хвастаться, скажу вам, мистер Хэммонд, что Николо Полани, когда представится случай, может быть полезен своим друзьям, в числе которых он отныне будет считать вашего храброго сына и, если позволите, и вас самих. Теперь, однако, я вынужден покинуть ваш дом, так как должен спешить в Совет для подачи своей жалобы. Убедительно прошу вас позволить вашему сыну пойти со мной, чтобы он мог изложить перед Советом все, что ему известно по этому делу.
– Это его прямая обязанность, но сознаюсь вам, что вся эта история немало тревожит меня. Мы очень хорошо знаем, как опасно иметь врагов в Венеции, так как никакие связи не могут спасти человека от удара кинжалом из-за угла.
Немного времени спустя Фрэнсис сидел рядом с Полани в его гондоле.
– Сколько вам лет, друг мой? – спросил его негоциант, когда лодка пересекала лабиринты бесчисленных венецианских каналов.
– Мне недавно минуло шестнадцать, синьор.
– Еще только шестнадцать! – воскликнул удивленно Полани. – Я считал вас по крайней мере двумя годами старше. Я только что был в палаццо Джустиниани, и мой молодой родственник, Маттео, сказал мне, что в школе фехтования ни один из наших знатных молодых людей не может сравняться с вами в искусстве владеть рапирой.
– Боюсь только, – скромно отвечал Фрэнсис, – что я на эти военные упражнения тратил времени больше, чем следовало бы мне как сыну купца.
– О нет, – отвечал венецианец. – Нам, купцам, тоже приходится отстаивать свои права и свою свободу, защищать наши товары и корабли точно так же, как дворяне защищают свои дворянские права и свои замки. Сколько раз мне приходилось самому защищать свои корабли от нападения морских разбойников, генуэзцев и других врагов. Я сражался с греками; не раз имел стычки на улицах Константинополя, Александрии и в других портах, даже служил на