[14] Итак, если божественность есть основание всех религий, то теперь главной целью является обожествление человека – все старые атрибуты божественного теперь должны перейти именно на него.
«Достанет ли у нашего времени неизрасходованного достоинства, чтобы отвоевать и вернуть в собственность человеку, хотя бы в теории, те сокровища, что были промотаны ради небес, и хватит ли у эпохи силы, чтобы настоять на этом своем праве и защитить это достояние?»
Вторая идея вызвана необходимостью ответить на вопрос, какое же место в этом уже безбожном (то есть а-теистическом в буквальном смысле) мире занимает Иисус Христос и есть ли Ему еще здесь место. Так возникают попытки изобразить жизнь Иисуса Христа очищенной от всякого мистического и мифологического налета. Другими словами, абсолютный а-теизм, принимавший уже в XX веке дерзкие, агрессивные, часто воинствующие формы анти-теизма, в XIX в. прошел через очередную «смягчающую» стадию, потому что не мог сразу освободиться от притягательного влияния личности Спасителя.
Если бы мы хотели в приблизительном хронологическом порядке указать на тех авторов, которые после Гегеля способствовали разработке рассматриваемой доктрины в Европе, у нас получилось бы нечто подобное: Л. Фейербах – Д.-Ф. Штраус – К. Маркс – А. Шопенгауэр – О. Конт – Ф. Ницше, З. Фрейд. Конечно, это далеко не полный список имен, это просто попытка обозначить основные вехи атеистического гуманизма, который в лице последних представителей этого ряда – Ницше и Фрейда – перерастает в гуманизм антитеистический; безбожие становится войной Богу, противлением и противобожием: «Бог умер, да здравствует Сверхчеловек!»
Самыми известными представителями либерального протестантизма, можно сказать, его популяризаторами, являлись Д.-Ф. Штраус, автор первой «биографии Христа-человека» (впервые вышла в свет в Тюбингене в 1835 г.), и Э. Ренан, издавший в Париже в 1863 г. знаменитую «Жизнь Иисуса» – самую известную книгу, написанную во Франции в XIX веке.
Штраус Д.-Ф. (1808–1874) – немецкий историк, философ, богослов, публицист, ученик Гегеля и Шлейермахера, один из основоположников использования историко-критического метода при изучении книг Ветхого и Нового Завета.
Ренан Э (1823–1892) – французский философ, историк религии, семитолог. Член Французской академии (1878). Учился в парижских семинариях Св. Николая и Св. Сульпиция, где увлекся изучением еврейского языка. Семинарию не закончил, так как к моменту завершения образования по стандартной схеме уже пришел к идее критического переосмысления текста Нового Завета. Автор «Истории семитских языков» (1855). Книга «Жизнь Иисуса» (1863), доставившая Ренану всемирную известность, является первой частью цикла, состоящего их семи книг (другие части – «Апостолы» (1866), «Святой Павел» (1869), «Антихрист» (1873), «Евангелие» (1877), «Христианская Церковь» (1879), «Марк Аврелий» (1882)). Другое известное произведение Ренана – пятитомная «История израильского народа» (1893).
Произведения Штрауса и Ренана можно рассматривать как первую популярную и массово тиражируемую попытку демифологизации Евангелия, то есть стремления представить Христа человеком, историческим персонажем, который обладал, впрочем, некоторыми выдающимися достоинствами и качествами.
Нужно понимать, на какую целевую аудиторию были рассчитаны книги Штрауса и Ренана. 1860-е годы – время, когда многие образованные люди хотели «получить» Христа, которого они могли бы понять, принять и по-своему любить, не принимая сверхъестественной стороны Его жизни. Ренан и дал европейцам такого Христа. Читателям Ренана были нужны не чудеса, в которые они уже были неспособны верить, но «чистый дух религии», мощная моральная и интеллектуальная доминанта, во главе которой стоит имя основателя христианства.
Наконец, еще одним серьезным вызовом для Церкви и христианской традиции стали новые социальные движения, фундаментом которых являлась идея общественного прогресса и преобразования общества на новых, экономических началах. Ключевой фигурой здесь был К. Маркс, который в 1840-е годы выпустил в свет свои первые значительные произведения, в том числе знакомый представителям старшего поколения со студенческой скамьи «Манифест коммунистической партии», а в 1867 г. издал первый том самой, может быть, читаемой немецкой книги XIX века (даже с учетом творений В. Гете и Ф. Ницше) – «Капитала».
В этой ситуации христианство имело опасную тенденцию превратиться в риторику, абстрактную доктрину, «догматику», которую никто серьезно не принимает. К тому моменту, когда Л. Н. Толстой обратился к своим восторженным почитателям с моральной проповедью, Молох цивилизации стал тем идолом, которому «молились все и к которому стремились “приспособить” и христианство»[15].
Приспособить или отвергнуть полностью. В материалах следствия по делу об убийстве студента Сельскохозяйственной академии Иванова один из участников террористической организации «Народная расправа», П. М. Кокошкин, очень конкретно указывал, какие именно обстоятельства превратили его в нигилиста.
«Изучение естественных наук показало мне, что человек – тоже животное, с более только совершенным физическим строением, что ничто не дает нам права считать царство человека особым царством природы, что все эти высокие мысли о назначении человека, о его нравственных обязанностях к самому себе, к обществу, что все это – ни что иное, как простое отправление нервной системы мозга так же, как пищеварение, мускульный труд и пр.».
Заявления подобного рода необходимо рассматривать как проявление своеобразного кризиса, который, как правило, имеет ярко выраженную религиозную составляющую. Характерно, что кризис личной религиозности характерен для всех идейных вождей эпохи – Д. И. Писарева, Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского. У каждого из них и у их современников он мог проявляться по-разному – возбужденными моралистическими переживаниями, разрушением детской веры, смятенной подавленностью от немецкой философии, возмущением от несправедливости окружающей жизни. Но, несмотря на эти различия, важно, что религиозная проблема по-прежнему является одним из центральных водоразделов русской жизни.
По замечанию прот. Василия Зеньковского, русский секуляризм, традиционно облеченный в форму эстетического гуманизма, для которого идея прекрасного человека является центральной и носит религиозную окраску, вбирает в себя новую идею, которой является социализм. В этом новом обличии секуляризм, приобретающий антицерковные черты, становится на долгое время суррогатом религиозного мировоззрения с отчетливыми чертами либо богоискательства, либо богоборчества[16]. Эта тенденция в дальнейшем отражается практически в любых культурных проявлениях русской жизни, в первую очередь в литературе (Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский), философии (В. С. Соловьев и его последователи), живописи (А. А. Иванов, И. Н. Крамской, Н. Н. Ге, В. Д. Поленов), музыке (Н. А. Римский-Корсаков), наконец, в поэзии Серебряного века.
Теперь я хотел бы кратко остановится еще на одном важном моменте. В разговоре о Л. Толстом большое внимание должно быть уделено не только в целом Церкви, но и конкретным священнослужителям, с которыми писатель встречался и спорил. Какое место они занимали в жизни и культуре?
Эпоха Великих реформ, связанная с царствованием и деятельностью императора Александра II, в качестве одного из результатов имела не только освобождение крестьян и административные преобразования в масштабах всего государства, но и своеобразное «размыкание» (в каком-то смысле также освобождение) духовного сословия. В условиях подготовки и осуществления крестьянской реформы духовенство рассматривалось государственной властью как реальная сила, способная оказать существенную помощь в осуществлении этого акта. Именно поэтому одним из вопросов, который занял свое место в общей программе реформ, был вопрос об улучшении быта духовенства и повышении его роли в религиозной и культурной жизни России.
Но почему это сословие нужно было «размыкать»? Да потому, что духовное сословие имело все черты замкнутой корпорации с определенными механизмами поддержания этой замкнутости, в том числе с наследственной передачей церковных вакансий, затрудненной процедурой вступления в сословие и выхода из него. Степень обособленности этой корпорации в России в середине XIX века имеет уникальный характер: в XIX веке в Европе в католическом и протестантском мире только 20–30 % духовных лиц происходили из духовного звания, в России – почти 100 %. Одной из серьезнейших проблем, порожденных этой замкнутостью, была необходимость государственной поддержки духовенства.
В этом отношении большое влияние на современников, в том числе и на самого императора, оказала изданная в 1858 г. в Европе историком М. П. Погодиным без ведома и подписи автора книга Калязинского священника Тверской епархии Иоанна Беллюстина (1819–1890) «Описание сельского духовенства». Отец Иоанн был представителем старинного рода, в котором все мужчины принадлежали к духовному сословию. То есть он знал проблему изнутри. Книга включала многочисленные негативные свидетельства о состоянии духовных учебных заведений и приходской жизни.
Конечно, только этой книгой обсуждение актуальных вопросов русской церковной жизни не ограничивалось. Уже в начале 1860-х годов происходит заметное оживление церковной публицистики. Одной из самых примечательных фигур среди русских церковных авторов этого времени становится протоиерей А. Иванцов-Платонов, профессор церковной истории Московского университета. Наряду с протоиереем Н. Сергиевским, профессором Московского университета, а также протоиереем П. Преображенским и протоиер