Левиафан/2025
Глава 1: Иллюзия Контроля
Гидравлика не шипела. Она вздохнула. Глубокий, влажный, усталый вздох, и двадцатитонная шлюзовая дверь сошлась с утробным, мягким чмоканьем. Звук не лязгнул, не громыхнул. Он всосался в себя, будто гигантский моллюск сомкнул створки раковины, отрезая их от мира. Двенадцать человек в одинаковых серых комбинезонах остались стоять в полумраке.
Тишина, которая последовала, была неправильной. Она не была отсутствием звука. Она была давлением. Она давила на барабанные перепонки, на грудную клетку, на самое сознание.
Ева сделала первый вдох в новом мире и едва не закашлялась. Воздух не вошёл в лёгкие — он ввалился в них, плотный и тяжёлый, как мокрое шерстяное одеяло. Он нёс в себе острый, гальванический привкус, словно она лизнула старую батарейку, но под этой металлической нотой прятался другой запах. Густой, сырой, землистый дух погреба после недельного ливня. Аромат живой, преющей почвы и грибницы. Здесь, на километровой глубине, куда свет не проникал со времён сотворения мира, этот запах был не просто неуместен. Он был кощунством.
Она инстинктивно обняла себя за плечи, ссутулилась, стараясь казаться меньше, незаметнее. Беспомощная лань в стаде, которое ещё не почуяло волка. Но её мозг, эта холодная аналитическая машина, уже работал, сканируя пространство с безжалостной эффективностью.
Племя. Двенадцать единиц. Пока — хаотичное скопление атомов, но векторы сил уже намечались, выстраивая невидимую иерархию.
Вот он, в центре. Нарочито расправленные плечи, приклеенная к лицу улыбка коуча по продажам, бегающие глаза, оценивающие аудиторию. Алекс. Вожак-самозванец. Тип: корпоративный мотиватор. Нестабилен. Под давлением предаст, но обставит это как болезненный, но необходимый для команды урок.
Чуть в стороне, почти спиной к группе, застыла женщина. Спина — прямой стальной стержень. Короткие тёмные волосы. Она не смотрела на людей, её взгляд методично полз по стыкам стеновых панелей, по решёткам вентиляции, по толстым, обмотанным чем-то вроде просмолённой кожи кабелям. Лина. Воин. Ситуационная осведомлённость — запредельная. Вероятен ПТСР в стадии ремиссии, ищущей рецидив. Ищет не выход. Ищет уязвимости. Угроза или актив? Не определено.
А вот этот уже откололся от стаи. Мужчина с сутулыми плечами и тонкими, нервными пальцами, которые уже с хирургической точностью ощупывали сварной шов на стене. Марк. Он что-то бормотал себе под нос, его брови сошлись в одну раздражённую линию. Инженер-отшельник. Социопатия с признаками параноидального расстройства. Одержим контролем через понимание системы. Техническая угроза. И, возможно, единственный ключ.
Ева зафиксировала их, каждому присвоила внутренний код и убрала в архив. Роль требовала полной концентрации. Она должна была стать никем, чтобы видеть всех.
В этот момент дюжина экранов на стенах, до этого тёмных и мёртвых, беззвучно ожила. На них появилось лицо. Одно и то же лицо, повторённое двенадцать раз. Мужчина лет пятидесяти в безупречном пиджаке, с волосами, уложенными с математической точностью, и в очках в тонкой титановой оправе. За его спиной — залитый солнцем минималистичный кабинет, панорамное окно с видом на верхний край облаков. От этого контраста с их грязным, тусклым шлюзом у Евы на секунду заныли зубы. Он был в раю. Они — в преисподней.
— Добро пожаловать, — сказал мужчина. Голос был спокойным, ровным, безэмоциональным, словно его сгенерировала нейросеть, обученная на аудиокнигах по биржевой торговле. — Добро пожаловать в проект «Левиафан».
Он не представился. Ему не нужно было. Кассиан.
— Каждый из вас здесь потому, что обладает уникальным потенциалом. Потенциалом к преодолению. К росту. Вы — лучшие. Вы — активы, в которые мы верим.
Ева почувствовала, как по коже пробежали мурашки, не имеющие отношения к температуре. Активы. Не участники. Не люди. Котировки на бирже его личного безумия.
— В ближайшие недели «Левиафан» станет вашим миром. Вашим испытанием. И вашей возможностью. Правила предельно просты. Выполняйте задания. Работайте сообща, когда это выгодно. Конкурируйте, когда это необходимо. Выживайте. Последний оставшийся на борту получит приз, который навсегда изменит его жизнь.
Он сделал паузу, обводя их взглядом с десятка экранов. Ева заметила, что за всё это время он ни разу не моргнул. Его глаза за стёклами очков были похожи на объективы камер.
— Это не просто шоу. Это… чистая драма. Лаборатория, в которой мы отсечём всё фальшивое и наносное, чтобы увидеть вашу истинную природу. Ваша воля против обстоятельств. Ваша история, написанная здесь и сейчас. Без сценария. Без второго дубля.
Экраны погасли так же внезапно, как и включились, снова погрузив их в полумрак. Группа осталась в тусклом свете аварийных ламп, переваривая услышанное. Давящая тишина вернулась, став ещё плотнее, ещё тяжелее.
Её разорвал бодрый, нарочито громкий голос Алекса. Он хлопнул в ладоши. Звук получился плоским, жалким, мгновенно поглощённым густой атмосферой.
— Ну что, команда? — он обвёл всех своей широкой, отрепетированной улыбкой, но глаза остались напряжёнными. — Звучит как вызов! Настоящий шанс показать, на что мы способны, а? Вместе!
Кто-то неуверенно кивнул. Кто-то отвёл взгляд. Марк презрительно фыркнул, не отрываясь от изучения стены. Лина даже не повернулась.
Ева опустила голову, пряча тень усмешки. Иллюзия контроля. Акт первый. Начало.
Пронзительный, режущий звук ударил по ушам. Это не была сирена — та предупреждает об опасности. Этот звук сам был опасностью. Два несовместимых тона, наложенные друг на друга, создавали физически неприятную вибрацию в воздухе, в костях черепа, в пломбах на зубах. Марк поморщился. Примитивно. Неэффективно. Грубый способ вызвать панику. Правильно откалиброванная инфразвуковая частота сработала бы куда изящнее, вызвав подсознательный животный ужас без этого циркового шума.
Голос Кассиана, лишённый всякой теплоты, заполнил отсек:— Внимание, активы. Первое испытание. В техническом отсеке Гамма-7 зафиксирована разгерметизация вспомогательной системы фильтрации L-2. Уровень CO₂ в жилых модулях растёт. Ваша задача: восстановить герметичность контура и запустить систему в ручном режиме. Время на выполнение: тридцать минут.
Марк сорвался с места прежде, чем остальные успели переглянуться. Его разум, до этого растекавшийся в брезгливом анализе, сжался в одну точку. Задача. Есть задача. Он должен быть первым.
Отсек оказался небольшим, тесным, забитым трубами и механизмами, которые выглядели так, будто их проектировал безумный сантехник по эскизам Лавкрафта. В центре, под конвульсивно мигающей красной лампой, располагалась панель управления. И при виде неё Марк застыл, чувствуя, как к горлу подкатывает волна почти физического отвращения.
Это была инженерная ересь.
Никаких сенсорных экранов. Никаких клавиатур. Никаких тумблеров. Вместо них из металлической плиты торчали… вещи. Несколько упругих, сальных на вид, полупрозрачных мембран, подрагивающих в такт гулу станции. Пара гладких, похожих на обточенные человеческие кости рычагов. И целая паутина толстых, пульсирующих трубок, по которым медленно, словно венозная кровь, текла жидкость, фосфоресцирующая тусклым зелёным светом.
— Блять, — выдохнул он.
Остальные участники начали набиваться в отсек. Алекс, как всегда, излучал энтузиазм идиота на пожаре.
— Так, ребята, мозговой штурм! Марк, что скажешь? Ты же у нас технарь! — он ободряюще похлопал Марка по плечу. Марк едва удержался, чтобы не стряхнуть его руку, как нечто липкое.
— Это не техника, — пробормотал он, не отрываясь от панели. Его пальцы зависли над одной из мембран, не решаясь прикоснуться. — Это… это какая-то биомеханическая пародия. Гротеск. Потери на трение, биоразложение компонентов, нулевая ремонтопригодность… Кто, чёрт возьми, это спроектировал? Какой-нибудь безумный мясник?
Лина протолкнулась вперёд, оттеснив Алекса плечом. Её взгляд был холодным, сфокусированным, как лазерный прицел.
— Меньше анализа, больше дела. Что нужно сделать?
Марк раздражённо ткнул пальцем в сторону двух костяных рычагов, расположенных на разных концах панели.
— Этот… клапан, если его так можно назвать, нужно не повернуть, а… сжать. Вдавить. И тот тоже. Синхронно. Иначе давление распределится неравномерно и, скорее всего, порвёт к херам вот эту центральную мембрану.
— Сжать? Насколько сильно? — голос Лины был стальным, без тени паники. Она уже стояла у второго рычага, её руки легли на него с привычной уверенностью.
— Откуда я, блять, знаю?! — сорвался Марк. На секунду паника пересилила его снобизм. — Тут нет манометра! Никаких датчиков! Тут… — он ткнул дрожащим пальцем в пульсирующую зелёную трубку, и его голос снова обрёл лекторскую язвительность, как последнюю защиту от безумия. — …капиллярная сеть. Технически, мы должны следить за изменением цвета жидкости. С зелёного на синий. Это будет означать, что давление стабилизировано. Но это же полный бред, это…
— Хватит лекций, — отрезала Лина.
Взгляд Марка метнулся к ней. Впервые он по-настоящему посмотрел на неё. Ни страха. Ни сомнений. Просто холодная, смертоносная концентрация. В этот момент она была страшнее этой ублюдочной панели.
— На счёт три, — сказала она. — Я давлю плавно. Повторяй за мной. Раз. Два…
Он подчинился. Не потому что поверил ей. А потому что её уверенность была единственной константой в этом уравнении с тысячей неизвестных.
...Три!
Он нажал. Рычаг поддался с упругим, хрящевым сопротивлением. Он заставил себя смотреть на трубку. Зелёная жидкость потекла быстрее, её цвет начал неуловимо меняться, мутнеть.
— Ещё, — скомандовала Лина. — Плавнее.
Он надавил сильнее, чувствуя, как напрягаются мышцы предплечья. Зелёный цвет размывался, в нём появлялись синеватые прожилки, как в заплесневелом сыре.