10… 9… 8…
Её рука дрожала. Непрофессионально. Нелогично. Глупо.7… 6… 5…
Она посмотрела в темноту коридора, словно могла увидеть сквозь стены их растерянные, ничего не подозревающие лица.4… 3…
Месть. Миссия. Приказ.
2…
Лицо Сары.
В последнюю долю секунды её палец дёрнулся в сторону.
ОТМЕНА.
Зелёный огонёк под кожей погас. Окно возможностей захлопнулось со щелчком гильотины.
Ева медленно сползла по стене. Воздух со свистом вырвался из её лёгких. Миссия провалена. Она предала нанимателей, наставника, свою месть. Но люди в отсеке «B» продолжали дышать.
Она впервые за много лет не знала, кто она такая. И это было страшнее любого Кассиана. Чувство, которое она испытала, было не облегчением. Это был чистый, незамутнённый провал.
И он был тёплым.
(Точка зрения: Марк)
Марк стоял, глядя на пульсирующую «Матку». Его мозг, обычно работающий как сверхмощный процессор на криогенном охлаждении, сейчас был перегретым чипом, забитым десятком зависших программ. Теории заговора, обрывки кода, унизительные слова Кассиана — всё смешалось в вязкую, бесполезную патоку. Ярость ушла. Осталось только липкое, холодное бессилие. Он был гением, которого поймали в клетку, построенную из его же сильных сторон.
Именно в этот момент голос Кассиана вернулся. Такой же ровный, деловой, будто он начинал утренний брифинг.
— Поскольку вы так стремитесь к анализу и поиску первопричин, я с радостью предоставлю вам эту возможность. Начинаем протокол «Аудит».
С сухим щелчком, который заставил всех вздрогнуть, вдоль стен хаба загорелись терминалы. По одному на каждого выжившего. Тусклый белый свет экранов выхватил из полумрака их лица — бледные, пергаментные, измученные.
Марк, как лунатик, подошёл к ближайшему. Своему. На экране медленно прорисовывался текст. Это было досье. Детальное. Не на него.
ОБЪЕКТ АУДИТА: ЛИНА РАЙЛИ.ПРОЕКТ: "AEGIS MEDICAL".СТАТУС: ЛИКВИДИРОВАН.
Ниже шли графики, финансовые отчёты, выдержки из бизнес-плана её стартапа. Фрагменты переписки, в которых она обещала революцию в военной медицине.
— Ваша задача проста, — объяснял голос, пока Марк в ужасе скользил взглядом по строчкам. — Проанализируйте неудачу вашего коллеги. Используя все доступные данные, вы должны найти и сформулировать ту единственную, ключевую ошибку — стратегическую, финансовую, личную, — которая привела к краху всего предприятия. У вас один час.
Марк оторвал взгляд от экрана. Посмотрел на Лину. Она стояла у своего терминала, прямая, как стальной стержень, но он видел, как напряглась линия её челюсти. Она смотрела не на экран. Она смотрела на него.
И он понял.
На её экране — его собственный позор. Файлы о промышленном шпионаже. Его жалкие попытки продать данные. Его увольнение. Их заставляли публично препарировать самые болезненные неудачи друг друга.
Алекс, к изумлению Марка, потёр руки.— Так, команда, это… это же отлично! Конструктивная критика! Обратная связь! Мы поможем друг другу увидеть наши… э-э… зоны развития!
— Заткнись, Алекс, — прошипела Лина, не отводя от Марка взгляда. — Просто. Заткнись.
— И зачем нам это делать? — крикнула Сара. — Что ты нам дашь, а, ублюдок?! Ещё один кусок пасты? Какая награда стоит такого унижения?!
Голос Кассиана ответил с ноткой, которую Марк определил бы как ледяную, бритвенную иронию.
— О, награда стоит того. Уверяю. Победитель — тот, чей анализ будет признан самым точным, безжалостным и объективным, — получит нечто гораздо более ценное, чем пайки или привилегии.
Пауза.
— Победитель получит право… на тайну. Только досье победителя не будет зачитано вслух перед всеми остальными.
Откровение упало в центр хаба, как капля жидкого азота. Оно заморозило всё. Воздух, мысли, остатки солидарности. Игра мгновенно изменилась. Это больше не было соревнование за приз. Это была отчаянная, грязная драка за право скрыть свой стыд. За право не быть раздетым догола на глазах у всех.
Марк снова посмотрел на экран. Его мозг, преодолев паралич, уже работал. Он видел. Вот же она, ошибка Лины. Не финансовая. Психологическая. Её патологическая уверенность в собственной правоте, её неспособность идти на компромисс. Она вела стартап не как бизнес, а как военную операцию, где все несогласные — враги. Он мог разложить это. Чётко. Безжалостно. Объективно.
Он поднял глаза. Лина всё ещё смотрела на него. В её взгляде не было ненависти. Было что-то хуже. Понимание. Она тоже нашла его слабое место. Его комплекс неполноценности, его уверенность, что все хотят его обмануть. То, что и заставило его совершить ту глупость.
В её глазах он увидел отражение своего собственного холодного намерения. Они больше не были союзниками. Они были двумя хирургами над одним операционным столом, и каждый держал скальпель, нацеленный в грудь другому.
Марк посмотрел на своё отражение в тёмном стекле терминала. Его параноидальный интеллект, его главное оружие, теперь стал инструментом для публичной порки его единственного настоящего союзника. Он должен был уничтожить её, чтобы спастись самому.
Он увидел это холодное, расчётливое решение в глазах у всех остальных.
Единство было мертво. Хуже. Оно никогда и не рождалось. Просто ещё одна иллюзия, ещё одна сцена в чужом спектакле.
И занавес только что поднялся для следующего акта. Акта предательства.
Глава 6. Пробуждение Левиафана
Тишина была не отсутствием звука. Она была присутствием. Присутствием веса, давления, чего-то плотного и маслянистого, что заполнило собой жилой отсек после «Аудита». Оно оседало в лёгких, пленкой ложилось на кожу. Группа, если это слово ещё имело хоть какой-то смысл, перестала быть даже осколками целого. Теперь они были заряженными частицами в замкнутом контуре, и каждый нёс в себе заряд отталкивания. Никто больше не искал чужого плеча. Только чужую глотку.
Лина сидела на полу, в самом дальнем углу, вжавшись спиной в стену. Стена была холодной и вибрировала. Этот низкий, постоянный гул, который раньше почти не замечался, теперь ощущался каждой клеткой, как пульс огромного, больного зверя. Она взяла обломок пластиковой карты и методично, с хирургической точностью, вычищала грязь из-под ногтей. Движение за движением. Сосредоточенное, злое, почти медитативное. В этом ритуале был порядок, которого больше не осталось нигде.
На противоположном конце отсека, у единственной работающей консоли, горбился Марк. Его фигура почти сливалась с машиной, и только тусклый, мертвенный свет экрана выхватывал из темноты восковую бледность его лица. Он не смотрел в её сторону. Но Лина чувствовала его взгляд на себе. Не взгляд человека. Взгляд оптики. Сетку прицела, ищущую уязвимое место. Десять метров палубной плитки между ними. Световой год ненависти.
Остальные выжившие, как намагниченная стружка, распределились по периметру, инстинктивно избегая силовых линий, протянувшихся между двумя полюсами. Каждый нашёл себе угол. Каждый обрёл своё ничтожество. И каждый был готов за него умереть.
Алекс поднялся. Движение было резким, полным той энергии, которая теперь казалась не просто фальшивой — она была кощунственной. Он хлопнул в ладоши, и звук получился сухим и жалким, как треск ломающейся кости.— Ну что, команда! Перезагрузились? Отличный стресс-тест, а? Кассиан бросил нам вызов, и мы…
Ни одна голова не повернулась. Воздух даже не дрогнул. Голос Алекса, не найдя точки опоры, повис на секунду и сдох. Улыбка, приклеенная к его лицу, начала медленно оплывать, как воск. Он постоял так ещё мгновение, растерянный, жалкий, как ребёнок, чей тщательно упакованный подарок швырнули в грязь, не развернув. И тихо сел.
Первым увидел Джейк. Бывший биржевой клерк, чьи нервы истлели ещё на второй день, превратив его в ходячий сейсмограф страха. Он ткнул дрожащим пальцем в проход, ведущий к шлюзам.— Смотрите…
Проход, всегда бывший просто тёмным прямоугольником в стене, менялся. Он сужался. Но это не было похоже на работу гермодвери — не было ни визга сервоприводов, ни шипения гидравлики. Ничего. Две противоположные стены коридора просто двигались навстречу друг другу. Плавно. Беззвучно. Словно края живой раны, медленно затягивающейся на их глазах. Это было движение плоти, а не механизма.
Джейк вскочил. Его глаза, полные слезящейся паники, метнулись к Марку.— Это ты! Опять в своих системах ковыряешься, крыса? Решил нас тут замуровать?!— Отвали, — голос Марка был глухим и пустым. Он даже не поднял головы от экрана. — Я ничего не трогал.— Да кто тебе теперь поверит! — взвизгнул Джейк, но его истерика захлебнулась в новой перемене.
Изменился сам воздух.Запах — привычная смесь металла, перегретой изоляции и чего-то, что мозг помечал как «гроза», — неуловимо сдвинулся. Появился новый оттенок. Тошнотворно-сладкий. Густой. Будто где-то за стеной медленно, тоннами, гнили перезрелые фрукты, и этот приторный аромат тлена просачивался сквозь сталь.
И свет.Осветительные панели, всегда пульсировавшие ровным, как кардиограмма спящего, ритмом, вдруг сорвались в аритмию. Они начали мигать — рвано, судорожно, то вспыхивая добела, выжигая сетчатку, то почти угасая, погружая отсек в багровый полумрак. Станция задыхалась. И её агония была видимой.
Ева сидела в своём углу, обхватив колени руками. Лицо скрыто в тени, плечи дрожат. Безупречная маска паники. Но за ней, в холодном, стерильном пространстве её сознания, шёл бесстрастный анализ. Она не регистрировала страх Джейка или ненависть Лины. Она регистрировала систему. Другие списывали это на Кассиана, на Марка, друг на друга. Но Ева знала стиль своего врага. Его жестокость была осмысленной. Его пытки были искусством, частью «повествовательной дуги». А это… это был хаос. Это была опухоль, растущая вне сценария.
Она отфильтровала крики и гул. И услышала.Из-за решётки вентиляции над её головой доносился новый звук. Тихий. Влажный. Ритмичный. Не скрежет, не гудение. Щелчок. Словно кто-то очень большой, с огромным количеством суставов, медленно, с наслаждением, разминал их где-то там, в темноте, за стеной. Щёлк. Пауза. Щёлк.