Собравшись с духом, Транзини вновь поднял взгляд и обратил его к центру галереи.
— Я должен спросить: какой в этом смысл? Это ведь не деловое предприятие, а мы — современные люди. Нам стоило бы потратить время на другие, более полезные дела, а не на фантазии пугливых крестьян.
Воцарилась тишина.
Две фигуры, сидевшие под знаменами, казалось, обдумывали поднятый вопрос и высказанное мнение. Они были стройны и хорошо одеты. Мужчина был облачен в темно-серый костюм с синим галстуком, а женщина — в платье фиолетового цвета с красной отделкой. Факелы светили так, что лица великого магистра и великой госпожи оставались в тени. Однако отсюда были хорошо видны их волосы, в которых наблюдалась одна поразительная особенность: у мужчины была копна блестящих черных волос, но слева виднелась медная прядь, как будто большой коготь зверя располосовал его прическу. У женщины были длинные черные локоны, однако с правой стороны их будто окутывала красноватая паутина замысловатой формы. При ближайшем рассмотрении (хотя мало кто позволял себе подолгу глазеть на великого магистра и великую госпожу) можно было обнаружить, что рисунок их волос связывается между собой и образует целостное сложное соединение.
Великий магистр и великая госпожа молчали долго. Наконец мужчина тихо и властно произнес своим замогильным полушепотом:
— Мастер Транзини, я выслушал вашу позицию. Однако ни я, ни моя сестра не обязаны объяснять вам свои мотивы. Вам просто необходимо приложить усилия и выполнить то, что от вас требуется. Наш отец — а наш дед и подавно — выпорол бы вас за подобную вольность. Но, как вы сказали, мы современные люди. Поэтому ваша спина понадобится вам в целости и сохранности, чтобы выполнить задание. — Он оглядел галерею. — Кто-нибудь знает, что может означать слово «Левиафан»?
— Помнится мне, был один корабль с таким названием, — ответил пожилой мастер Каллинья, сидящий с правой стороны. — Это было военное судно. Ох… простите, это было много лет назад. Но я помню, что корабль затонул во время шторма у берегов Сицилии. Кажется, это было… году в 1688.
— Вполне возможно, — задумчиво пробормотал великий магистр. — Но сомневаюсь, что это имеет отношение к предмету нашего нынешнего интереса. Кто-нибудь еще?
Ответа не последовало.
Великий магистр — мужчина чуть старше тридцати — снова обратил свой взор на Транзини. В тенях, скрывавших его лицо, плясали красные блики факелов.
— Что ж, ваш отчет… разочаровывает меня. Вернитесь к Бьянки и дайте ему понять, что, если вы не увидите процесс спиритического письма собственными глазами в течение следующей недели, его приведут сюда на встречу с великой госпожой, чьи игрушки остывают от безделья. Итак, это все, что вы можете нам рассказать?
— Ну… есть еще кое-что, — сказал Транзини, и его каменный голос рассыпался на мелкую гальку. — Мои люди узнали, что у Киро Валериани был сын по имени Бразио. В настоящее время мы разыскиваем его, но имеются основания полагать, что он сменил имя и скрывается.
— Что?! — резко вырвалось из горла женщины, прикрытого кружевным воротником. Она наклонилась вперед, ее черные, как смоль, глаза впились в побледневшего оратора. — До этого момента я не осознавала, насколько вы глупы, мастер Транзини.
— Великая госпожа, я…
— Молчать! — приказала она, и он тут же осекся. — Вы не верите, что особое зеркало может существовать. Но тут же говорите, что сын Валериани почему-то скрывается и меняет имя. Это ведь значит, что у него должна быть веская причина так поступать. Что это может быть за причина? Возможно, он знает, где находится зеркало? Или, возможно, хранит его у себя? — Она повернулась к своему брату. — Предлагаю удвоить усилия по поиску сына. Что касается Бьянки… дайте ему неделю на то, чтобы засвидетельствовать спиритическое письмо, а затем приведите его ко мне. Согласен, брат мой?
— Как и всегда, — тихо ответил великий магистр, следом обратившись к Транзини: — У вас есть задание. Выполняйте его.
Когда Транзини вернулся на свое место, великий магистр расщедрился на еще два слова:
— Лупо, начинай.
Из темноты в нижней части зала вышла массивная фигура в длинной черной накидке с капюшоном, изнаночная часть которого была прошита алой тканью. При свете факелов стало видно, что под капюшоном скрывается серебряное лицо волка. Металлическая маска, украшенная спиральными узорами, была явно создана рукой мастера, чтившего легенду о Ромуле и Реме, заложивших славу Рима. Эта легенда чтилась и в Семействе Скорпиона.
Лупо вышел в центр зала, поклонился зрителям, а затем указал рукой в черной перчатке налево. Из арки появились двое слуг, кативших перед собой железную тележку, на которой возвышалась горящая жаровня. Также на ней лежали острые инструменты: топор, тесак, несколько ножей, мясницкий топорик и пара железных щипцов. Инструменты издавали тонкую металлическую звенящую песнь при каждом повороте колеса, пока тележку подкатывали к Лупо. Угли в жаровне раскалились докрасна, струйка дыма поднималась к отверстию высоко в крыше.
Выполнив свою маленькую миссию, двое слуг — послушников, еще не получивших посвящение в мастера Семейства Скорпиона, — удалились туда, откуда пришли. Через мгновение они вернулись с еще одной тележкой. На ней был мужчина, прикованный к стулу цепями, обвивавшими его шею, туловище и руки. Он был худым и сухощавым, с длинными волосами цвета песка, опускавшимися ему на плечи. На нем были коричневые бриджи и белая рубашка, испачканная кровью из носа, разбитого в попытке освободиться. По нему было видно, что там, где его держали, кормежка была довольно скудной. Недоедание и лишение сна истощили его волю. Теперь, как бы он ни пытался, он не мог вырвать из лап судьбы свой шанс на спасение. Изо рта мужчины торчал кожаный кляп, голову обвивали веревки.
Пленника подкатили к жаровне и к Лупо. Последний положил топор, тесак и щипцы на раскаленные угли. Слуга принялся раздувать меха, чтобы пламя разгорелось сильнее. Мужчина, ведший это собрание с самого начала, вышел из-за спины пленника и указал на него пальцем.
— Это, — нараспев начал он, — Антонио Нунция, недавно служивший в команде капитана Ди Муццо. Все вы, разумеется, заметили, что место капитана нынче пустует. В данный момент он заключен в темнице и приговорен к месяцу на хлебе и воде в наказание за то, как плохо разбирается в людях. — Он обошел пленника. На лице отчаявшегося мужчины поблескивали бисеринки пота, глаза запали, а из носа все еще текла кровь. — Антонио пришел к нам из цирка «Венеция», где он прекрасно выступал на трапеции, а также был гимнастом и жонглером. Считалось, что он будет полезен нам в качестве стенолаза, который может проникнуть туда, куда не могут другие. Например, он мог бы проникать в дымоходы или прятаться в бочонке с вином, которое доставят в нужное поместье. И некоторое время он хорошо служил великому магистру, великой госпоже и мастеру Ди Муццо. Однако, — он поднял палец в предупреждающем жесте, — Антонио был недоволен своим положением. И принял весьма неудачное решение продать французскому генералу Монтаню информацию о наших планах. Конечно же, мы все равно добились успеха, как рассказал мастер Аргелла. Но потеряли нескольких человек. Когда наш шпион в рядах французской армии рассказал об этом оскорбительном поведении, мы немедленно приняли меры и поймали этого человека. В момент поимки он, его жена и двое детей как раз собирали вещи, чтобы сбежать с награбленными сокровищами. Вот только вы знаете — а теперь и он знает, — что никто просто так не сбегает от Семейства Скорпиона. Господа и дамы, мы не можем стерпеть такое предательство. Пусть этот негодяй послужит примером для всех. Пришло время возмездия.
Он в ожидании посмотрел на великого магистра и великую госпожу, будто спрашивал их разрешения, чтобы начать, хотя ответ был и так известен.
— Лупо, веди первого, — тихо произнесла женщина.
Человек в волчьей маске прошел через арку слева от себя, бесшумно ступая в своих ботинках с мягкой подошвой по каменному полу. На мгновение его сменил скрипач с каштановой бородой, который стоял у жаровни и настраивал свой инструмент. Когда Лупо вернулся, он держал за руку восьмилетнего мальчика. Ребенок — светловолосый и хрупкий, как его отец, — был одурманен наркотиком, который ему подмешали в яблочный сидр, хотя в остальном выглядел намного лучше своего отца. По крайней мере, он был невредим.
При виде сына Антонио Нунция забился в цепях и попытался закричать, но кляп не дал ему произнести ни слова. Ребенок выглядел так, будто не понимает, что происходит.
Лупо кивнул скрипачу, и тот заиграл итальянский военный марш.
Пока Нунция продолжал тратить последние силы в бесполезной борьбе, Лупо отпустил руку ребенка и принялся кружить вокруг него в такт музыке. Мальчик моргнул, не понимая, где он и с кем. Он даже улыбнулся своему новому товарищу по играм в облике волка… за мгновение до того, как Лупо достал из-под плаща изогнутый клинок и перерезал ему горло от уха до уха.
Брызнула кровь, голова мальчика повисла, как на тонком крючке, глаза продолжали моргать, а на губах застыла последняя улыбка. Миг спустя тело рухнуло на серые камни в лужу крови.
Нунция извивался в цепях, на висках вспухли вены, лицо раскраснелось, и вскоре голова бессильно упала на грудь в немых рыданиях.
— Следующего, — приказал великий магистр.
Лупо вытер клинок о штанину Нунции и убрал нож в ножны. Он прошел через нишу, когда скрипач заиграл торжественную мелодию, подходящую для танца барриера[4]. Вернувшись, Лупо привел с собой рыжеволосую девочку лет десяти в желтом платье с цветочной вышивкой. Нунция снова забился в конвульсиях, пусть и заметно ослаб.
Девочка пристально смотрела на своего брата, лежащего на камнях, и на кровь вокруг, но она также была одурманена, поэтому не могла понять, что произошло. Ее губы дрогнули, словно она хотела что-то спросить, однако из горла не вырвалось ни звука. Лупо схватил ее за руку и закружил в танце под музыку скрипача, а, как только она потеряла равновесие, ухватил ее за волосы и запрокинул ей голову. Вторая рука снова потянулась за ножом.