"Ничего, - подумал Стасик. - Это пройдет. Если пораньше спать лягу - завтра буду как огурчик..."
Он встал, бросил блокнот и авторучку в сумку и направился к выходу. Когда запирал дверь отдела, услышал за спиной:
- Ну и где ты был целый день?
Стасик оглянулся. Это была замредактора, Алла Чкалова, пухлая невысокая блондинка. Её глаза гневно глядели сквозь очки в золоченой оправе.
- В облсуде я был, - буркнул Полонский. - Дело волгодонской группировки Юдика.
- Тебя сегодня весь день искали.
Стасик положил ключ в карман, поправил на плече сумку и осведомился:
- А на фига?
- Во-первых, выбирай выражения. Ты все-таки работник средства массовой информации, а не грузчик в порту.
("Как стоишь перед офицером?" - вспомнил он вдруг сцену из старого фильма).
- А во-вторых? - спросил он.
- Почему ты не был в Законодательном собрании на пресс-конференции в два часа?
- Потому, что меня туда никто не посылал.
- Разве тебе факс не передали?
- Какой факс? - удивился Полонский. Совершенно искренне. - В первый раз слышу!
- Ладно, - сказала Чкалова с угрозой в голосе. - Завтра разберемся!
И она понеслась по коридору в сторону приемной.
"Какого черта ей надо? - подумал Стасик. - Что она ко мне цепляется? У нее что, шило в заднице?".
Кроме шила в замредакторской заднице, больше ничего в голову не приходило. Хмыкнув, Полонский вышел на улицу и закурил сигарету.
***
Несколько дней назад Полонский озадачил одного старого знакомого просьбой найти телефончик «смотрящего». От такой просьбы Коля, разумеется, офонарел.
- Какого именно? – уточнил он после паузы секунд на двадцать и уставился на Стасика своими грустными, как у старого пса, глазами.
- А что, у нас два смотрящих? - поинтересовался Стасик.
- Смотрящий, разумеется, один. Это Михеев, кличка - Михей. Но у нас есть еще второй вор в законе, претендующий на то, чтобы считаться смотрящим. Правда, живет он в Новошахтинске. Кликуха - Вася Брюнет. Оба - воры очень авторитетные.
- И как они до сих пор друг дружку не загрызли? - подумал Полонский вслух.
- Стычки время от времени случаются, отношения напряженные, но до смертоубийства дело пока не дошло...
Заглянув сегодня по дороге домой в комок, где работал знакомый, Стасик узнал, что, оказывается, напрасно он сделал крюк.
- Коляна нет, - сказал сменщик, небритый и такой худой, словно его только вчера освободили из Бухенвальда. – Он завтра работает.
Ну что за день сегодня?!
- Черт! - буркнул журналист. - Передайте, что Стасик заходил. Он в курсе, зачем... - И сунул в окошко деньги. - Пачку "Мальборо", пожалуйста.
С новой сигареткой в зубах он зашагал по проспекту Буденновскому в сторону Главного рынка, где, кроме старого и самого именитого базара в Ростове, находился самый крупный транспортный узел. Отсюда можно было уехать буквально в любой конец города.
В квартале от рынка Полонский вдруг увидел милицейский газик, машину "Скорой помощи", толпу и двух милиционера - последние, матерясь, рылись в мусорном жбане. Журналист не смог пройти мимо. Он протолкался в первые ряды.
- Голову еще не нашли... - донеслось до него.
- Расходитесь, граждане! - убеждал зевак милиционер в чине старшего лейтенанта, оттесняя от мусорного жбана. - Вы мешаете работе следственных органов!
Никто, разумеется, расходиться не собирался. Сделав несколько шагов назад, тут же возвращались обратно.
- Я - Станислав Полонский из областной газеты, - сказал журналист. - Что здесь происходит?
- Не ваше дело, - был ответ.
- Простите, с кем я разговариваю? - спросил Полонский.
- А что такое?
- Вы обязаны представиться!
- Ничего я вам не обязан. Проходите мимо. Вы мешаете нам работать...
От газика кто-то крикнул:
- Анисимов, почему территория до сих пор не очищена?
- Граждане, расходитесь! - заорал старший лейтенант с новыми силами. - Иначе я вас задержу за неподчинение правоохранительным органам!
"Ага", - сообразил Полонский. Он отошел в сторону, достал из сумки ксерокопированный бланк с текстом и быстро заполнил лакуны. Потом сунул его старшему лейтенанту:
- Прочтите и подпишите!
- Что это? - буркнул милиционер. - "Я, старший лейтенант Анисимов из ОВД Марксистского района, отказал в предоставлении информацию по поводу чрезвычайного происшествия у мусорного жбана на улице Темрюковской корреспонденту областной газеты эС А Полонскому, тем самым нарушив статью 40 "Закона о средствах массовой информации...". Да не буду я эту херню подписывать!
Мент скомкал бланк и, не глядя, отшвырнул в сторону.
- Граждане! - воззвал Полонский к зевакам. - Старший лейтенант Анисимов только что нарушил российское законодательство по предоставлению информации СМИ! Я - Станислав Полонский из областной газеты. Подписать акт он отказался. Мне нужно три добровольца для составления протокола, с которым я намерен обратиться в суд!..
Обыватели трусливы. Неизвестно, чем бы закончился призыв Стасика, но из газика вдруг вылез милиционер в чине подполковника.
- Кто вы такой? - гаркнул подполковник. Стасик представился. - До окончания следствия мы не имеем права давать какую-либо информацию для прессы! Поэтому давайте каждый будет заниматься своим делом! Обратитесь завтра в пресс-службу. Что будет можно, вам дадут.
- Мы с вами оба исполняем свой профессиональный долг, - сказал Полонский. - Вы - расследуете преступление, я пишу об успехах донской милиции... Простите, с кем я разговариваю?
- Начальник криминальной милиции Марксистского ОВД, подполковник Козырев.
- Товарищ подполковник, я занимаюсь криминальной тематикой восьмой год, с УПК и положением об оперативно-розыскной деятельности знаком, лишнего не спрошу... Меня интересует лишь общая информация. Я так понял, что в мусорном жбане нашли расчлененку?
Козырев замялся. Полонский был уверен, что если б людей не было так много, его бы просто послали.
- Может, отойдем в сторону? - предложил Стасик. - Я отниму не более пяти минут. Зато в газете областной администрации появится весьма благожелательный материал, рассказывающий о вашем профессионализме...
Они протиснулись между стеной дома и милицейским газиком и оказались в уютном закутке.
- Ваши документы! - сказал Козырев.
Полонский сунул ему свои «корочки» и, пока подполковник изучал их в скверном освещении, достал сигареты.
- Курите? - предложил он.
- Я курю свои, - сварливо ответил Козырев, возвращая корреспондентское удостоверение. Он сунул в зубы сигарету и полез в карман за зажигалкой. - Что вы хотите знать?
Стасик поднес ему огонёк и спросил:
- При каких обстоятельствах был обнаружен расчленный труп?
- Одна бабка минут двадцать назад из соседнего дома решила мусор выбросить. Увидела около жбана собаку, которая грызла кусок ноги. Кусок - от колена и ниже. Позвонила в милицию. Вот и все.
- Кроме ноги еще что-нибудь нашли?
- Кисть правой руки... Туловище... Мужское... Лет сорока-пятидесяти. Судя по татуировкам, он несколько раз побывал в местах лишения свободы. Больше ничего сказать не могу.
- Какие у него татуировки - погоны, звезды, восходящее солнце?
- Не имею права.
- Голову нашли?
- Пока нет.
- В соседних домах жил кто-нибудь, недавно вернувшийся из зоны? Или, может, гости приезжали?
- Мы с участковым сейчас проверяем это методом поквартирного обхода... Все, Станислав Алексеевич. Интервью закончено. И - никаких ссылок на меня!
- Само собой!
"Классный репортаж получится!» - подумал Стасик, вылезая из закутка и присоединяясь к зевакам. Апатия и упадок сил ушли в небытие.
Конченый, блин, трудоголик!..
Глава пятая
Как и в те годы, когда Саша Бобров был рядовым инженером конструкторского бюро, он жил на улице Добровольского, что в Северном жилом массиве.
Со стороны посмотришь – самый обычный дом, безликая панельная девятиэтажка. Верно говорят, что не место красит человека, а человек – место…
Поднявшись на этаж, Чернощеков надавил кнопку на домофоне, вмурованном в стену рядом с дверью. Вспыхнул красный огонек, и из зарешеченного динамика прохрипел голос:
- Че надо?
- Саша Бобров дома? - спросил гендиректор "Щита". - Это Чернощеков.
- Сам вижу, что Чернощеков... - буркнул голос. Это был охранник. - Его нет. Часов в десять приди.
- Позвони ему! - сказал Чернощеков.
- Уже пытался, - был ответ. - Он находится в зоне неустойчивого приема. С ним нет связи.
- Ну, сбрось на пейджер!
- У него нет пейджера. Я тебе русским языком говорю: он будет в десять!
- Передай, что я приходил. Как объявится, пусть позвонит. Это очень важно!
- Хорошо, - процедил голос, и красный огонёк погас.
- Непруха попёрла, - сказал Кислинский.
Чернощеков не ответил. Его прошибло потом. Так страшно ему было только один раз в жизни: когда взвод, которым он командовал, попал в окружение, шансов на то, чтобы вырваться, практически не было, и душманы обещали солдатам, что отпустят всех живыми, если они отдадут голову командира... Соблазн был слишком велик.
- Что будем делать? - спросил Кислинский.
- Завещание писать, - рявкнул Чернощеков. - Да Богу молиться!
Они вышли из дома и сели в машину. Директор глянул на часы. Начало восьмого. Пора принимать решение, времени больше нет… Он извлек из кармана мобильник.
- Здорово, Шерхан. Это Чернощеков.
- Ну, привет, если не шутишь, - медленно произнес Шерхан. - Что хочешь сказать хорошего?
- Вези бабки. Я согласен.
- Давно бы так... Бабки готовы. Тебя ждут.
- У тебя в восемь, кажется, стрелка забита с Каблуком...
- Вот сучара! - буркнула трубка. - Язык как помело... А что такое?
- Ну, если вопрос решен, то надобность в встрече отпала. Позвони ему.
- Ни фига! - сказал Шерхан. Как отрезал. - Стрелка состоится даже при нелетной погоде. Этому сучонку надо вправить мозги. За бабками как - сам зайдешь или тебе привезти?