Последние годы Лэе все чаще стали сниться грустные или мрачные сны. Она никак не могла понять, о чем они, но столько в них было тоски и безысходности, что Лэя, бывало, все утро ходила печальная. А вчера ей приснился вообще страшный сон.
Будто бы где-то случился пожар, и она оказалась в горящем здании, пытаясь из него выбраться. Она, наверно, всю ночь прометалась по дымным душным коридорам, спасаясь от каких-то сэйлов в черных одеяниях, и проснулась в поту задолго до рассвета.
ГЛАВА 2. ИНКВИЗИЦИЯ
Лэя полностью просохла на солнышке и собиралась вставать, когда почувствовала что-то мокрое и холодное у себя на спине. Она стремительно вскочила и сбила с ног подкравшегося к ней Хлюпа. Он приземлился на заднюю точку и обиженно вытаращил глаза на Лэю, стряхивая воду с рук.
— Ты чего так прыгаешь? — как будто не он сам сейчас принес в своих мохнатых руках воды и поливал Лэину спину.
— Ах ты, проказник! — как всегда, Лэя не знала, смеяться или злиться из-за шуточек Хлюпа. — У меня теперь спина вся мокрая, а солнце уже низко! Скоро гости соберутся. Мне надо переодеться в праздничный наряд. Что я буду теперь делать?!
Хлюп серьезно на нее посмотрел своими круглыми глазенками и, после длительного раздумья спросил:
— А зачем тебе вообще тряпки надевать? Ты и так красивая, однако!
— Ой, ладно! Тебя не переубедишь! Вытрусь сейчас полотенцем — может, до вечера и просохну.
Вытерев спину, Лэя надела платьице и взяла корзинку. До дома надо было еще идти полчаса быстрым шагом. Хлюп побежал вперед, мурлыча какой-то веселый мотивчик.
Они не прошли и пяти минут, как навстречу им показался бегущий Зар, чуть не лоб в лоб столкнувшись с Хлюпом. "Хорошо, хоть платье одела!" — успела подумать Лэя и радостно крикнула:
— Привет, Зар! Ты что, на праздник не собираешься?
Зар был старше ее на четыре года и за последнее время возмужал, превратившись в завидного жениха. Он был высок, силен и красив своей мужественной красотой.
Почти любая девушка пошла бы с радостью за него замуж. Лэе было видно, насколько неравнодушен он был к ней, хотя изо всех сил и скрывал свои чувства. Однако, несмотря на все его военные и физические таланты, Лэе не доставало в нем чего-то главного. Может быть, проницательности или глубины ума, а может, просто, не лежало сердце и все. Да и близкое родство не слишком приветствовалось в браках — все-таки он был ей двоюродным братом. Поэтому, они так и оставались хорошими друзьями — почти родными братом и сестрой.
Лэя хотела сказать еще что-нибудь веселое или приветственное, но слова замерли у нее на устах. Такого встревожено-озабоченного выражения у Зара на лице она никогда не видела. Так что, вместо шутки, из уст сам собой вылетел вопрос:
— Что-то случилось?!
— Да! — Зар перевел дыхание, было видно, что он долго и быстро бежал. — В деревне инквизиция! Твой отец послал меня, предупредить и увести тебя к нам на хутор.
Сэйлы селились в деревнях вольготно, ставя дома на сотни метров друг от друга.
Родительский дом был в полумиле от самой деревни, а до хутора семьи дяди Илаира, отца Зара, и вовсе, надо было за милю топать. Но сэйлы очень быстро ходили и бегали, и такие расстояния были им не в тягость.
— А как же мама?! Где сейчас родители?! — первая пришедшая мысль была, конечно, о них.
Зар нахмурился и сказал:
— Мы с ними должны встретиться у нас на хуторе. Но тебе нельзя в деревню. Отец приказал нам идти лесом.
— Хорошо, раз папа сказал, значит так надо.
— И еще, твой отец просил передать тебе вот это, — Зар протянул амулет — подвеску из золота с гравюрой, изображающей красивого солка, стоящего на задних лапах и держащего солнце в зубах. Это было единственное украшение, которое носил отец и, обычно, прятал под рубахой. — Отец велел одеть его, спрятать под платьем и носить, не снимая.
Лэя задумалась. Праздничным ее совершеннолетие уже точно не будет. "Что же инквизиция делает в их деревне?" — сердце вдруг замерло от страшной догадки: "Это же пришли за ней!" Эти монахи, которые находят ведьм, могли ее сейчас почувствовать! Хорошо, что она еще не занималась в лесу своими фокусами! Лэя начала лихорадочно обдумывать, как кружным путем выйти к хутору Зара.
— Обойдем вокруг пруда и пройдем полмили вдоль ручья, — предложила Лэя.
— Давай! А там я уже хорошо знаю дорогу! — согласился Зар. И они припустили, почти бегом, по зарослям кустарников и деревьев, растущих около воды. Они старались выбирать тропинки, где это было возможно, но все равно, ветки нещадно хлестали их по лицам, а ноги то запинались за корни, то проваливались в ямы — выбирать путь было некогда. Наконец Зар крикнул Лэе:
— Дальше поведу я! Я знаю здесь одну тропинку. Сейчас она должна появиться справа, — с этими словами он прошел вперед и, через несколько шагов, действительно, обнаружил узкую тропинку, ведущую наискосок к их хутору.
— Но она уводит правее? — спросила непонимающе Лэя.
— Так будет быстрее. Прямо — топкое место — больше времени потеряем! — объяснил Зар, и они двинулись по тропинке: Зар впереди, а Хлюп сзади, как бы охраняя свою спутницу. В лесу, под темными кронами больших деревьев потихоньку начали подкрадываться сумерки. Вдруг впереди раздалось мычание коней, и они оказались на поляне, на которой стоял дядя Илаир, держа в привязи трех лошадей. Он, хмуро глядя на Лэю, сказал:
— Тебе нельзя оставаться близко от деревни! Любой монах может тебя почуять в пределах мили, а они теперь рыщут по округе, разыскивая именно тебя. Сейчас мы поедем в одну охотничью избушку, где ты поживешь некоторое время.
— Где папа с мамой?! — прервала его объяснения Лэя.
— Они в деревне, — спокойно сказал дядя Илаир. — Они в безопасности, пока инквизиция не поймет, кто ведьма. То есть, пока ты далеко. Нам нужно спешить, как можно быстрей, пока тебя не нашли здесь их ищейки.
— Дядя Илаир, откуда ты знаешь?.. — до Лэи вдруг дошло, что дядя говорит о ней, как о ведьме. Она испуганно замерла, не зная, что делать.
— Я обеспечиваю безопасность твоей семьи, и Салар доверил мне эту тайну. Так что, не бойся — я ничего не подслушивал и не подсматривал, — хмурое лицо на миг осветилось одобряющей улыбкой.
— Тогда чего мы ждем?! По коням! — воскликнул Зар.
Дядя Илаир подал Лэе уздечку от самой лучшей кобылы, в нетерпении переступающей своими ногами с раздвоенными копытами в подковных башмаках. Лэя погладила ее гладкую шею, почесала за ухом и, кажется, заработала у той некоторую симпатию.
На большее знакомство у них попросту не было времени. Вскочив в седло, она протянула руку Хлюпу, который отработанным приемом вскочил на круп лошади позади седла. Лошадь успела только возмущенно мыкнуть. Видимо, лонков ей катать еще не приходилось.
Их маленький отряд двинулся по темнеющему лесу. Лэя с Хлюпом ехали между дядей Илаиром и Заром. Лошади неслышно ступали по мягкой хвойной подстилке. Все время нужно было пригибаться, чтобы ветки не хлестали в лицо. Тропинка была еле видна.
Было непонятно, как дядя Илаир ориентировался в почти полной темноте. В одном месте они долго двигались по ручью, и проследить их путь было фактически невозможно. Лэя все время думала о родителях. Она чувствовала, что они в опасности и беззащитны.
Чем дальше они уходили в лес, тем больше нарастало чувство беспокойства и страха.
Время шло вместе с надвигающимися сумерками, и скоро нельзя было разобрать даже деревьев. Только краснеющее зарево заката еще чуть-чуть подсвечивало округу.
Вдруг беспокойство, нарастающее внутри, взорвалось острой болью. Лэя, вскрикнув, остановила лошадь. Мысли в панике метались в голове и внезапно выкристаллизовались в одно ясное и неодолимое желание: "Я должна быть там! С родителями случилось что-то ужасное!" Она крикнула Зару и дяде Илаиру:
— Простите, но я не могу, я нужна дома! — повернула кобылу, одновременно скинув Хлюпа с лошади, и пустила своего скакуна в галоп через темную чащу. Она не знала, где скачет, но это было все равно — она чувствовала, куда надо спешить. Ветви деревьев хлестали в темноте по ее лицу, размазывая слезы отчаяния. Лошадь жалобно мычала, но боялась хоть как-то противиться. Лэя же, не видя ровным счетом ничего, почти с закрытыми глазами, уверенно гнала ту через лес, не замечая, как огибает впадины, завалы, скалы и топкие места, не давая лошади даже споткнуться. Мысли ее были заняты другим. Она чувствовала, что не успевает, что уже поздно, и она ни чем не сможет помочь папе с мамой…
Брат Шиами был одним из лучших нюхачей ордена Чистого источника веры, который являлся по своей сути ядром Инквизиции. Верой и правдой Шиами служил ордену не один десяток лет, разыскивая еретиков и нечестивых, спутавшихся с дьявольскими силами и занимающихся колдовством. Он не был самым умным, не был и самым чутким нюхачем. Он был, как раз то, что нужно для ордена. Поэтому его уважали и давали ему самые сложные поручения.
Вот и сейчас, он выехал с отрядом воинов Инквизиции по поручению самого епископа.
Дело было странное. Эта странность заключалась не в том, что нужно было схватить и уничтожить особо опасную ведьму, а в том, что о ней уже знали, и его роль была не главная. Шиами привык, что его посылали на сложные дела. Его функцией было искать ведьм, а что ему делать, если ее уже нашли, он не знал. Необходимости его присутствия было только одно объяснение: ведьма, как и ее родители, очень важна.
В этом случае, он может понадобиться для подстраховки, если она надумает сбежать.
Было и еще одно сомнение: семья, подлежащая уничтожению, носила фамилию Альк.
Мало ли сколько сэйлов с такой фамилией в королевстве, но, если это не случайное совпадение, то все становилось ясно, и ему лучше, не задавая вопросов, выполнить задание в точности.
Монахов — нюхачей в ордене делали просто. Брали мальчиков из крестьянских семей на службу в орден, и в один прекрасный день их тайно душили, или топили на несколько минут. Метод был отработан чуть ли не столетиями. Но все равно, было очень много брака. Почти четверть детей просто не оживала после смерти, несмотря на все усилия монахов. Остальные выжившие представляли из себя разнообразную группу травмированных детей, от полных дебилов до абсолютно нормальных. И только один процент начинал проявлять признаки, необходимые нюхачам для работы. Но и здесь было много выбраковки. После инициации, детей некоторое время очень хорошо обихаживали и ласково расспрашивали об их снах и том, что они чувствовали во время приключившегося с ними "несчастного случая".