Эре было жаль, что она никого не встретила по пути. Очень ей хотелось, чтобы незнакомцы увидели её такой счастливой, взволнованной, полной энергии. Поделиться бы этим зарядом с сонными горожанами… Жаль, что это была преждевременная радость. Ох, зря девочка загорелась весельем, не зная, что встреча с подругой может обернуться не такой, как она себе это представляла. Казалось бы, ничто не предвещало беды, но уже по пути в школу, когда автобус неприветливо распахнул двери на долгожданной остановке и Айжан появилась на пороге, Эра поняла, что все её ожидания были напрасными. В салон вошла совсем другая Айжан или не Айжан вовсе. Эра никогда не думала, что такое красивое лицо может исказиться до неузнаваемости одним лишь мертвым выражением, отсутствием всяких эмоций. Будто и нет девочки больше в этом безжизненном теле, которое неизвестно как на ногах стоит, только в глазах её томилась глубокая печаль. Что стало с её безупречными волосами? Черная пакля теперь вместо блестящих локонов. Глаза заплывшие, под глазами темные круги, губы синюшные… Одна форма из расстегнутой куртки торчит гладкая. А сестренка её юркая где?! Случилось что-то. Чего не случись, Айжан в таком виде из дома бы не вышла. За все время Эра её такой не видела.
Автобус тронулся. Одноклассница, наконец, взглянула в сторону Эры, еле заметно кивнула головой и тут же отвернулась. Видимо, ей и самой не хотелось показываться кому-то такой на глаза. Эра вдруг поняла, что смотрит на девочку с глупой гримасой — распахнутыми во всю ширь глазами. Не сразу увидела она высокого смуглого мужчину рядом с Айжан. Нет, не высокого вовсе, просто на две головы длиннее низкорослой девочки. Лицо его было строгим, на лбу вздувались лоснящиеся морщины, а в глазах тоска. Точно такая же, как у Айжан. Вот глазами-то они и были похожи. Мужчина осторожно придерживал девочку за плечо, усаживая на сидение. Сам не сел рядом, но с плеча руку не убрал, будто боялся потерять родную малютку в безлюдном автобусе. Айжан Эра больше не видела — одноклассницу от неё заслонила сутулая драповая спина. Седой затылок то и дело исчезал, склоняясь за широким воротником, говорил что-то неразборчивое в сплошном гуле мотора, и маленькое плечо неустанно теребила жилистая рука.
Эра и хотела задуматься, что всё это значит, да не могла. Все мысли заполнило непривычно серое лицо подруги. Ноги загудели, как в первый день недуга, и по всей нижней части тела разлился нехороший жар. Девочка ссутулилась от неприятной рези внизу живота. А ведь думала, что все это уже закончилось. Ещё и печка под сидением дыхнула маслянистым жаром. Ноги в ботинках стали сильно потеть, но в руках по-прежнему чувствовался холод. В висках застучало. Как плохо, как невыносимо тошнотворно сделалось Эре от всего этого, словно птенцу, что в один миг выпал из своего уютного гнезда в грязную кучу листьев, где осталось ему только жалобно пищать, ожидая гибели.
Отец проводил Айжан до ворот школьного парка, помял ей плечи напоследок и медленно побрел обратно, закуривая на ходу. Эра, наконец, позволила себе за ней погнаться. Очень ей хотелось хоть минутку пойти с подругой рядом.
— Айжан! — окликнула девочка её на бегу.
Одноклассница оглянулось через плечо. С лица её не исчезала эта таинственная печаль, за которую Эра почему-то чувствовала себя виноватой. Замерев в какой-то непривычной позе, девочка выглядела очень обессиленной, словно с трудом держалась на тонких ногах, и казалось, что одного дуновения ветра хватит, чтобы сбить её с ног.
— Привет, Эра, — сказала Айжан и даже улыбнулась, но скорее по привычке.
Некоторое время девочки молча шли рядом, Айжан плелась еле-еле, точно была не здорова или просто была огорчена настолько, что не желала осуществлять какие-либо жизненные процессы. И идти, и дышать, и видеть ей было в тягость.
— Я не узнаю тебя, — наконец призналась Эра. — Ты стала другой.
Айжан вдруг остановилась у школьного крыльца, где минуту назад стоял дворник и теперь урна дымила крепким табаком.
— Где моя сестра? Ты знаешь, где она? — эти слова звучали отчаянно и безумно.
Лицо Айжан дрогнуло, слезы повисли на подбородке.
— Сауле исчезла! Она не пришла домой после курсов. Почему я должна быть спокойной? Почему я должна думать, что с ней, возможно, всё в порядке? Это глупо! Глупо думать, что маленькая девочка может исчезнуть, а потом объявиться как ни в чем не бывало. Ты понимаешь? С ней произошло что-то ужасное, и я больше никогда не увижу её!
Айжан, громко всхлипнув, отвернулась, согнулась будто от тяжести своей головы, а потом резко выпрямилась и вбежала в двери школы. Эра так и не успела сказать ни слова, хотя ей и не хотелось ничего говорить. Она просто не знала, что говорят в таких случаях, но слова одноклассницы не были громом среди ясного неба. Девочка и сама догадалась, что произошло…
Айжан, действительно, стала другой. Не только Эра теперь её не узнавала. От скромной отличницы не осталось и следа. В этот день она была грубой, вспыльчивой и неусидчивой. Айжан села за парту одна, пытаясь отстраниться от всех, но при этом осталась в центе всеобщего внимания. Ей просто не сиделось спокойно, будто она превратилась в большой пульсирующий нерв. От девочки словно било током, и ученики без конца косились в её сторону, даже если она молчала. Эра тоже чувствовала себя ужасно неуютно. Находиться в одном классе с Айжан было просто невозможно. Пугала та мысль, что одноклассница, возможно, винит в случившемся себя и саму Эру. Ведь если бы в тот день они взяли Сауле с собой в цирк, ничего бы не случилось. Айжан не стоило отказывать сестренке, а Эре надо было уговорить подругу провести время втроем. Вдруг именно это сейчас терзает одноклассницу? Вскоре Айжан уже не могла сдерживать своё внутренне напряжение, и оно начало вырываться наружу. На уроке обществознания девочка неожиданно для всех устроила истерику. Сначала она просто демонстративно игнорировала задание учительницы, а после замечания в свой адрес вспылила и начала горячо спорить.
— Я не хочу отвечать на вопросы этого дурацкого учебника! — заявила она на весь класс.
Лицо казалось бы невозмутимого школьного психолога Анны Геннадьевны побагровело. Похоже, она никак не ожидала услышать такое от скромной ученицы.
— Чем же он такой дурацкий? — учительница попыталась спрятать свою растерянность за улыбкой.
— Чушь это собачья! Меня тошнит от этих навязчивых нравоучений! А я ещё должна отвечать на вопрос: возможно ли счастье без добра?
Айжан громко хлопнула учебником и швырнула его на край стола.
Анна Геннадьевна изо всех сил старалась скрыть подавленную уверенность, дабы не потерять преподавательский авторитет, но никто уже не смотрел в её сторону. Все взгляды были обращены на разгневанную ученицу.
— Этот вопрос поставлен так, что каждая сволочь претворится хорошей и ответит, что счастье без добра невозможно! — продолжила Айжан.
— А ты считаешь наоборот? — грозно спросила учительница, но голос её дрогнул.
Она была уже не растеряна, а напугана. Все были напуганы. Даже отпетые хулиганы, которые потешались над Айжан, негативно обособляя её, побледнели и открыли рты.
— Маньяк — убийца детей, по-вашему, не счастлив без добра? Он недоволен, убивая людей?
Эти слова громом разнеслись по классу, и тут же замерли все перешептывания.
— В учебнике говорится о всеобщем счастье…
— Тогда речь идет о невозможном, и вы это знаете. Вы взрослый человек! Вы всё понимаете и вдалбливаете нам эту чушь. Какое ещё всеобщее счастье? Общество без убийц, без насильников? В семье не без урода, как известно.
— Что ты пытаешься сказать этим?
— То, что я не желаю жить в мире, где творятся такие ужасные вещи!
Тут учительница поняла, что с Айжан творится что-то нехорошее.
— Может быть, тебе пойти домой? — предложила она, не видя другого выхода.
Айжан, похоже, и сама поняла, что переступила черту и что позже ей придется извиниться за своё поведение. Больше она не спорила, а просто встала и освободила класс от своего мрачного присутствия. Анна Геннадьевна тяжело опустилась на стул, как продолжать урок дальше, она не представляла.
— Что это с нашей девочкой? — тихо, будто у самой себя, спросила учительница.
Как школьный психолог она чувствовала свою вину в том, что произошло, так как не обратила внимания на сегодняшнюю нервозность ученицы.
Наперебой зашуршали сплетни и домыслы. Эра почувствовала себя не в своей тарелке. С уходом Айжан класс для неё опустел. Она оглянулась вокруг. Подумать только, здесь же нет ни одного знакомого человека! Только безликие манекены, киношная массовка! Девочки и мальчики, ничего не значащие для неё, ничего о ней не знающие. А что Эра знает о них? Рыжая Новакова… Она рассеянная, часто опаздывает, забывает учебники и без конца шмыгает носом на весь класс… Смазливая Мещерина сидит в социальных сетях через телефон на каждом уроке. Угрюмый Седов не испытывает особого интереса к учебе, но при этом учится на отлично. Неравнодушный к физкультуре Пульников, белобрысый Миронов… Кто из них хоть раз пытался заговорить с Эрой? С кем она сама хотела бы подружиться? Нет тут своих. Все сами по себе. И Эра среди них чужая. Девочке захотелось выйти из класса вслед за Айжан, но не посмела. Теперь и ей этот вопрос из учебника казался глупым, но прилежная ученица заставила себя ответить на него, покривив душой, как требовал параграф. Затем последовал спасительный звонок на большую перемену, и одноклассники понеслись наперегонки в буфет.
У Эры не было аппетита, она просто вышла вместе со всеми в шумный коридор и уселась на подоконник, дожидаясь следующего урока. Девочке даже ни о чем не думалось, она была совершенно опустошенна. Будто все эмоции и мысли разом замкнуло от перенапряжения, они лишь больно взбрызгивали искрами сегодняшних впечатлений, и едким дымом тлела горелая проводка.
— Лера, — одернула её одноклассница Аня Чебанова, что всегда была весёлой.
— А? — без любопытства отозвалась девочка.