Примечания
1
Издание подготовлено и прокомментировано редакцией журнала «Эгалите» – А. Мигурским, А. Пушной. – Примеч. изд.
2
Племянница видного деятеля кадетской партии Петра Струве, вторая жена Алексея Борового (подробнее см.: Рябов П.В. «Основные вехи жизни Алексея Борового» в данном издании). – Примеч. ред.
3
Судя по всему, имеется в виду Георг Еллинек (1851–1911) – немецкий юрист-правовед, которого современники относили к юридической «школе публицистов», выступавшей против синкретизма и эклектики (элементов социологии) в юридической науке. Утверждая, что государство является одновременно и социальным явлением, и правовым институтом, Еллинек настаивал на обособленном изучении социальными науками его составляющих. – Примеч. ред.
4
Для нас сейчас не имеет значения – получало ли утверждение этой глубокой зависимости человека от общего космического процесса – оптимистический или пессимистический характер: был ли в нем экстатический пантеизм Бруно, звучали ли убийственные саркастические ноты Санчеса, сквозила безысходная скорбь и мучительная ирония Леопарди (см. особ. «Dialogo di’un foletto e di un gnomo» или «Il Copernico») или наконец неизживаемая драма сознания своего атомизма, ведущая прямо к смерти, как у Ван Гога. – Здесь и далее, кроме особенно отмеченных случаев. – Примеч. А.Б.
5
Это есть центральная мысль о человеке и в ветхозаветной космогонии. «Человек, по книге Бытия, создается после всей твари. Это значит, что онтологически он всю ее в себя включает: динамически все есть человек, хотя человек, имея в себе образ Божий, остается выше всего. Бог создал тело человека из земли (Адам и ада́м, по-еврейски: земля), это значит, что человек причастен всем земным стихиям, их в себе имеет, есть микрокосм. Он стоит вместе с тем и на вершине животного мира, образованного из той же земли. Он есть в этом смысле и всеживотное, и это явствует не только из общего его места на иерархической лестнице бытия, но и прежде всего, из факта, что Бог приводит животных и птиц к человеку „чтобы видеть, как он назовет их“. И «нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым». См. Булгаков С.Н. Основные мотивы философии хозяйства в платонизме и раннем христианстве. Изд. Моск. Научн. Инст. М., 1916. С. 14–15.
6
Эспинас. Социальная жизнь животных. СПб, 1898. С. 78.
7
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Пер. Ю. Айхенвальда. М., 1900. Т. I. С. 39.
8
Ibidem. Стр. 6, 21, 24, 37–38. См. т. С. 88–89 и passim. И современные психологи, исследующие душевную жизнь животных, приходят к заключению, что у животных, стоящих даже высоко в порядке общей интеллигентности – нет мышления в смысле человеческой способности. Инстинктивные действия животных также глубоко отличаются от инстинктивных действий людей. См. напр., Мейман Э. Интеллигентность и воля. М., 1919. С. 90, 132, 335–236 и др.
9
У Шопенгауэра же в его «Четверояком корне закона достаточного основания» «я» – есть субъект как предмет самосознания, то есть тождество познающего и волящего субъекта. (Гл. VII. §§ 40–42).
10
Единственное в своем роде животное. – Примеч. ред.
11
Уникальность человека. – Примеч. ред.
12
Штейн Л. Социальный вопрос. М., 1899. С. 488.
13
Из университетских чтений проф. Потебни. Цит. по соч. А. Вотухова. Язык, поэзия и наука. Харьков, 1894. С. 10.
14
Эта точка зрения близка и субъективной социологической школе. «Природа ко мне безжалостна, – писал Михайловский, – она не знает различия, в смысле права между мною и воробьем; но я и сам буду к ней безжалостен и своим кровавым трудом покорю ее, заставлю ее служить мне, вычеркнуть зло и создам добро. Я не цель природы, природа не имеет других целей. Но у меня есть цели, и я их достигну…»
15
Виндельбанд В. Прелюдии. СПб. 1904. С. 261.
16
С утверждением этим согласны вполне и другие типы общественных мировоззрений, как либерализм или социализм, но, как мы увидим ниже, только в анархизме утверждение это остается основным, принципиальным, не подлежащим отводам ни морального, ни практического свойства. Наконец ранее конструкции либерализма покоились на представлениях об атомистическом строении общества. Общество есть механическая совокупность личностей как отвлеченных единиц, лишенных специфических качеств, индивидуальности, своеобразия. Учение об естественных, стихийных, железных законах, подчиняющих своему действию общественность и членов к ней принадлежащих есть неизбежный продукт атомистических концепций.
17
Разрядка – В. Соловьева. – А. Б. Здесь и далее в данном издании – курсив. – Примеч. ред.
18
Соловьев В. Оправдание добра. Собр. соч. Т. VII. С. 229.
19
Соловьев В. Оправдание добра. Собр. соч. Т. VII. С. 214.
20
Таким образом этим рассуждением устанавливается «вечность» и «принципиальность» антагонизма в отличие от утверждений тех социологов, которые, подобно напр., Болдуину (Social and Ethical Interpretations in mental Development), полагают конфликты между личностью и обществом только временными, а самую личность мыслят исключительно как члена социального общения.
21
Правда, некоторые из исследователей и комментаторов Руссо, как Поль Жане или Бутми, утверждают, что Руссо в своем политическом учении оставался последовательным индивидуалистом. Эта точка зрения не пользуется, однако, общим признанием и мне лично представляется совершенно несостоятельной. Последовательным индивидуалистом Руссо был в своих педагогических сочинениях, как в «Эмиле» или особенно в «Discours sur les science et les arts».
22
В историко-философских и политических работах нашего времени является уже более или менее общепризнанным, что в том же направлении, что и рационалистическая философия эпохи Просвещения, шло развитие идей индивидуализма – в Германии и в Англии.
23
В другом месте я писал: «В современной историографии стало уже трюизмом указание на противоречивое влияние на Французскую революцию двух враждебных доктрин: одной – индивидуалистической, либеральной, списанной с конституционных образцов Англии, принадлежащей Монтескье и другой – подчиняющей личность обществу, глубокогосударственной, демократической, уравнительной, породившей впоследствии якобинизм, принадлежавшей Руссо. Но в ту эпоху, когда явилась первая Декларация, эти доктрины равно владели умами и сердцами своих современников. Неудивительно, что, начав в духе Руссо, Декларация продолжает в духе Монтескье. Деятели Конституанты в первый и наиболее страстный период своего разрушительного творчества не придумывали обеих философий до конца. Перед ними стояла только одна великая задача – похоронить раз навсегда старые порядки и водворить счастье на земле. Средства выбирались те, которые казались лучшими в данную минуту, которые были под рукой. Справедливо заметил Фагэ, что авторы французских деклараций, даже и Декларации 89 г., были зараз и демократы и либералы, зараз верили и в торжество личной свободы и суверенитет народа. Этим самым в их дело вкралось гигантское противоречие, так как ясно, что оба начала легко могут вступить в непримиримый конфликт. Право народа, принцип народовластия может отменить или приостановить права личности.
Декларация 89 г. явилась, таким образом, как бы компромиссом между признанием «естественных и неотчуждаемых» прав личности и идеей народного суверенитета. В дальнейшем развитии революции формула salut public вырастает до громадных размеров и поглощает незащищенную формулу личной свободы. В Декларации жили рядом два противоположных принципа, и она одной рукой отнимала то, что давала другой». См. История личной свободы во Франции. Т. 1. Ч. I. С. 292–293.
24
К. Маркс и Ф. Энгельс. Литературное наследие. Одесса, 1908. Т. 1. С. 476.
25
Раньше, прежде. – Примеч. ред.
26
Аристотель. Политика. Пер. Н. Скворцова. М., 1893. Кн. II. Гл. 1. С. 38.
27
Почти в аналогичных выражениях высказывает те же мысли столь далекий Лаврову по политическому умозрению писатель, как Б.Н. Чичерин: «Личность есть основной и необходимый элемент всякого общежития. Как реальное явление, общество не представляет ничего, кроме взаимодействия отдельных единиц… Человеческие общества суть не учреждения, а союзы лиц. Если между этими лицами устанавливается живая связь или вырабатываются общие интересы и учреждения, то все это совершается не иначе, как путем взаимодействия самостоятельных единиц, одаренных каждая собственным сознанием и собственной волею…» («Философия права»).
28
Скорее всего, речь идет об «Die Demokratie von Athen», в которой Шварц, по словам В.С. Сергеева, «с реакционной точки зрения характеризовал [афинскую демократию]» как деспотическую и продажную, что «подавляла индивидуальность и препятствовала развитию человечества».
29
Многотомная «История древнего мира» немецкого историка Эдуарда Майера (1855–1930). – Примеч. ред.
30
Боровой вольно переводит на латинский концептуально важный фрагмент из «Левиафана» Гоббса. «Афиняне и римляне были свободными, т. е. свободными государствами; это значит не то, что какие-нибудь частные лица пользовались там свободой оказывать сопротивление своим представителям, а то, что их представители имели свободу оказывать сопротивление другим народам или завоевывать их». Приводим перевод цитаты по изданию: Гоббс Т. Левиафан. М., 2001. С. 149. – Примеч. ред.
31
Трагическое противоречие, проникающее политические творения Платона, было не раз предметом обстоятельных рассуждений и в русской литературе. См., например, В. Соловьев. «Жизненная драма Платона». Собр. соч. Т. VIII.; Е. Трубецкой. Социальная утопия Платона М., 1918; С. Трубецкой. История древней философии. М., 1908. Ч. II. Гл. I; В. Железнов. Экономическое мировоззрение древних греков. Изд. М., Н. Инст. Т. I. Вып. I. М., 1916; С. Булгаков. Основные мотивы философии хозяйства в платонизме и раннем христианстве. Ibidem, т. I. В. III. М., 1916.
32
Джемс В. Вселенная с плюралистической точки зрения. М., 1911. С. 182.
33
О вечном искании и вечной неудовлетворенности говорит уже Лейбниц в «Началах природы и благодати, основанных на разуме» (§ 18). Живым образцом анархистской психологии был Бакунин. Рейхель рассказывает, что однажды он спросил его, «что он намерен делать, если бы исполнились все его реформаторские планы». Он отвечал: «Тогда я все опрокину… Ты знаешь не хуже меня, что перед вечностью все тщетно и ничтожно». Это творческое «все опрокину», разумеется, не имеет ничего общего с замечательной характеристикой русского человека – Достоевского в «Записках из подполья». Там не творческая страсть к разрушению, а нигилизм беспринципного, скучающего и безответственного человека.
34
Еллинек. Декларация прав человека и гражданина. 2-е изд. М., 1905. С. 60.
35
Наше время, разумеется, не может уже более ни испытывать энтузиазма от возглашения формулы «laissez faire, laissez passer», ни даже оценить до конца подлинный освобождающий смысл, в нее вложенный. Но формула эта была живой водой в эпоху, когда промышленность – по красноречивому выражения Карлейля – со всех сторон была окружена западнями и капканами, когда ее со всех концов беспощадно травили могущественные охотники.
36
Современная юриспруденция полагает, что субъективное право лица сообщается ему не объективным правом; последнее утверждает его, исходя из признания за каждой личностью определенной сферы самостоятельности и свободы. Вне этого признания немыслимо самое представление о свободной общественности как совокупности лиц, располагающей суммою субъективных прав, меняющих свое содержание в связи с изменением общественных условий.
37
Один из новейших исследователей либерализма – Herbert Samuel, несмотря на общую бессодержательность установленного им основного принципа либерализма, прав, утверждая, что «корни дерева либерализма питаются этикою». См. Samuel H. Либерализм. М., 1906. С. 6. Увы! этика питает только корни; ствол и ветви покрылись новообразованиями вовсе не этического свойства.
38
Карл Иоганн Родбертус (1805–1875) – немецкий экономист, один из основоположников «теории государственного социализма». Предложил ввести расценку всех продуктов по количеству нормального рабочего времени, необходимого для их производства, а для этого создать специальный денежный знак, который бы отражал количество отработанного трудящимся времени, и общественные магазины, где он мог бы обменивать его на продукты, выставленные на продажу по их трудовой стоимости. – Примеч. ред.
39
Лорец фон Штейн (1815–1890) – немецкий политический мыслитель, предшественник правой социал-демократии. Благодаря его раннему труду «Социализм и коммунизм в современной Франции» (1842), прусская общественность, в том числе Маркс и Энгельс, смогли познакомиться с социалистическими идеями. Утверждал, что «было бы нелепым и близоруким считать рабочий вопрос простым вопросом желудка», поскольку социальная жизнь многолика и потому важно добиться духовной эволюции всех членов общества. Его идеи легли в основу проекта социального государства. – Примеч. ред.
40
Революционный синдикализм и как мировоззрение, и как метод классовой борьбы является по существу анархическим и потому к нему вышесказанное не имеет отношения.
41
Обогащайтесь! – Примеч. ред.
42
Имеются в виду идеи «социального либерализма» конца XIX – начала XX вв., возникшие под влиянием успехов рабочего движения. – Примеч. ред.
43
Проф. Гамбаров. Свобода и ее гарантии. СПб, 1910. С. 96 и далее.
44
Перводвигателем. – Примеч. ред.
45
См. особ. С. Котляревский. Власть и право. Проблема правового государства. М., 1915.
46
С учетом соответствующих различий. – Примеч. ред.
47
После заявления Маркса о нежелании заниматься «кулинарными рецептами», указания Энгельса, что «задача научного социализма состоит не в создании наиболее совершенной формы общества, а в анализе исторического хода хозяйственного развития» и подобного объяснения на этот счет К.Каутского в предисловии к книге Атлантикуса «Государство будущего» социал-демократическая литература Нового времени отвечала традиционным ignoramus на вопросы всех любопытствующих об особенностях будущего строя. На этой позиции равно стояли Бебель, Либкнехт, Г. Девилль, Ж. Гед и Вандервельде. Наоборот, Жорес считал законным любопытство вопрошающих о том «чем мы будем завтра» и полагал возможным и нужным удовлетворять такое любопытство. Ж. Ренар сделал попытку характеристики коллективистского строя в «Regime Socialiste» (1897), а Делиньер в своем обширном «L’application du systéme collectiviste» (1899) пытался конструировать и все публичное право будущего строя. Изложение и характеристику некоторых отдельных социалистических конструкций можно найти в малооригинальной и бедной мыслями, но объективной и обильной фактами книге М. Бургэна. Современные социалистические системы и экономическое развитие. СПб, 1906.
48
В. Кидд. Социальное развитие. СПб, 1897. С. 108.
49
Ж. Палант. Очерк социологии. М., 1910. С. 218. Наше время утверждает уже по-новому принципиальное отличие социализма от коммунизма. Социализм есть непосредственный продукт капитализма, сущность его – в учете, надзоре, контроле, совершенствовании методов работы. Коммунизм вырастает из социализма и имеет собственное, законченное и более высокое содержание. Ср., напр., речь Ленина на первом заседании общегородской конференции Р.К.П. 20 декабря 1919 г.
50
Опыт современной диктатуры пролетариата в России, как временное переходное состояние, не отражающее в полноте социалистических чаяний, в счет идти не может.
51
Пусть погибнет мир, но да свершится правосудие. – Примеч. ред.
52
Выше мы говорили уже, что не усматриваем принципиального антагонизма между социализмом и индивидуализмом. Протест против своеобразной формы индивидуализма – хозяйственного либерализма – выродился чисто внешне и формально в отрицание индивидуализма вообще. Но, поскольку социализм, независимо от его оттенков, защищает личное самоопределение и свободу личного своеобразия, он индивидуалистичен.
53
Анархизму, однако, совершенно чужд тот слащавый пафос общественности, который мы находим у некоторых социологов, напр. Изуле («La cité moderne et la metaphysique de la sociologie»).
54
О различных уклонах механического мировоззрения при сохранении общей для отдельных его течений методологической почвы см. труд проф. Н. Алексеева. Науки общественные и естественные в историческом взаимоотношении их методов. М., 1912.
55
Только в этом именно смысле могут быть истолкованы известные слова Чаадаева в его «Философических письмах», что «прогресс человеческой природы вовсе не безграничен, как это обыкновенно воображают: для него существует предел, за который он никогда не переходит. Вот почему цивилизации древнего мира не всегда шли вперед и что всякий «чисто человеческий» прогресс неизбежно завершался «состоянием неподвижности». Далее он делает решительное исключение для «христианского общества», одушевляемого «духовными интересами». «Этот интерес, – добавляет он, – конечно, никогда не может быть удовлетворен: он беспределен по самой своей природе. Таким образом христианские народы в силу необходимости постоянно идут вперед». То, что Чаадаев считал возможным и необходимым для «христианских народов», т. е. постоянный прогресс в смысле духовного совершенствования, с нашей точки зрения, есть бесспорный и универсальный факт современной общественности – см. П.Я. Чаадаев. Сочинения и письма. М., 1914. Т. II. С. 144–146.
56
Подробнее см. мою книгу «Анархизм» гл. III.
57
«Хорошо мое сердце, слабы мои знания», – строчка из «Полной дрожи и сладко звучащей прощальной песни…» («Schauervolle und süß thönende Abschiedsode bestehend aus einem Allegro, einer Andante und einem Prästo von einem deutschen Dichte») немецкого поэта XVIII в. Якоба Михаила Рейнгольда Ленца (1751–1792). Несмотря на то, что ранние произведения поэта оставили значительный след в немецкой литературе, страшная душевная болезнь, бедность и утомительный труд помешали ему полностью раскрыть свой литературный талант (см. Томан И. Немецкие поэты в России. М., 2010). – Примеч. ред.
58
Хороший человек. – Примеч. ред.
59
Изображение Бога в христианстве, одновременно как старца и юноши. – Примеч. ред.
60
«Я думаю, что представление всеобщего равенства психологически не может иначе образоваться, как при помощи ясного сознания сущности и достоинства индивидуальности при помощи соображения, что каждый человек представляет собой личность с характерными в данной комбинации и пропорции с никогда более не встречавшимися особенностями». Зиммель. Социальная дифференциация. Киев, 1898. С. 98.
61
См. Топорков Т.А. Идеалы современной демократии. М., 1918., где автор прекрасно формулировал занимающую нас проблему.
62
Принцип индивидуации. – Примеч. ред.
63
А. Шопенгауэр. о. с. С. 393.
64
Более углубленную характеристику природы альтруистического чувства дал В. Соловьев («оправдание добра»).
Подобно Шопенгауэру, он видит естественный корень нашего нравственного отношения к другим в жалости или сострадании, не имеющем «своекорыстных мотивов» и потому являющемся «чисто альтруистическим» чувством. Но он возражает против шопенгауэрова обоснования этого чувства, справедливо указывая, что, с одной стороны, между людьми нет «совершенной отдельности», о которой он говорит, с другой, что чувство сострадания не есть «непосредственное внутреннее отождествление себя с другим». На самом деле рассматриваемая нами духовная связь отдельных лиц есть не тождество, а «согласие однородного», признание за другим собственного (ему принадлежащего) значения – права на существование и возможное благополучие. Альтруистическое чувство, рожденное из жалости, есть стремление отнестись справедливо к другому однородному и равноценному со мной – в смысле общечеловеческом – существу, с намерением воплотить в известном акте или словесном выражении всю полноту субъективной правды. И такое чувство как вытекающее естественно из общественной природы человека, из максим современного его правосознания, что человек всегда и во всех условиях есть цель, оправдывается равно разумом и совестью.
Здесь не место подробно останавливаться на том, насколько далеко отстоит учение В. Соловьева, рассматривающего само государство как «собирательно организованную жалость», от развиваемых в настоящем этюде воззрений на правосознание современной личности. Соловьевская «жалость» убийственна для ее чувства «человеческого достоинства» и свои права современная личность не может строить на милостях хотя бы и самого совершенного из государств. Это учение, впрочем, несостоятельное и по существу, с самого начала встретило суровую критику. См. особ. Критику Б. Чичерина (Вопр. Фил. и Псих. 1897 г.) и в последнее время Б. Кистяковского. – Социальная наука и право. М., 1916.
65
Трубецкой С.Н. Собрание сочинений. Т. II. Философские статьи. О природе человеческого сознания. М., 1908. С. 1–110.
66
Разрядка – моя.
67
Разрядка – моя.
68
Основные мысли С. Трубецкого, разумеется, далеки от того, чтобы быть вполне оригинальными. В нашей литературе соборность человеческого сознания с большой определенностью и силой выразил уже Пирогов: «Начало жизни, жизненная сила, дух бытия – назовем как угодно, – конечно, не имеет своего я; оно не может иметь индивидуально-человеческого сознания; оно – общее; но, направляя силы и элементы к формированию организмов, это организующее начало жизни делается самоощущающим, сознающим, племенным или личным. И в каждой животной особи, кроме сознания (более или менее ясного) личности, существует еще сознание племенное, а в людях, кроме племенного я, есть еще и общечеловеческое…» Пирогов. Сочинения. Т. II. С. 79–80 и passim.
69
Подробнее см. об этом мою книгу «Анархизм» гл. II. Анархизм и Общественность.
70
Так понимаемый антагонизм личности и общества должен быть резко отграничиваем от тех некритических концепций антагонизма, которые понимают его буквально, как борьбу двух равноправных реальностей.
Такое разъедающее противоречие проникает, например, учение о личности Михайловского. Для Михайловского сущность исторического процесса заключается в непримиримом антагонизме личности и общества. Как личность борется за себя, за свою свободу против общественных посягательств, так отстаивающий свою индивидуальность общественный организм стремится поглотить личность, низвести ее до положения подчиненного ему служебного органа.
Благодаря широкому пользованию биологическими аналогиями в социологическом исследовании в последнее вкрадываются неустранимые неясности и противоречия.
С одной стороны, общественный организм, отстаивающий свою индивидуальность, утверждается Михайловским как определенная реальность. С другой стороны, его понимание принципиального антагонизма между личностью и обществом заключается в совершенном отрыве личности от общественной среды и признании ее изолированного, чисто индивидуального существования – подлинно реальным. Так у Михайловского и общество и личность являются попеременно то реальностями, то абстракциями.
Далее. Для Михайловского личность и общественность являются действительно непримиримыми врагами: успехи личности есть поражение общественности как индивидуальности; победы общества есть совершенное поглощение личности. «Пусть общество прогрессирует, – говорит он, – но поймите, что личность при этом регрессирует…»
Подобное противопоставление возможно только потому, что Михайловский смешивает в своем анализе два разных плана: социологический и биологический. Социологическую антиномию личности и общества он решает при помощи биологических сближений, оперируя, по преимуществу, ему же столь ненавистной органической теорией. Поэтому Михайловскому осталось чуждым представление о глубоком единстве интересов личности и общества, о взаимообусловленности их прогресса. Принципиальный антагонизм личности и общества, конечно, неустраним, не он питается тем своеобразием личности, той ее индивидуальной законченностью, которая сама есть результат высокого общественного развития, которой нет и не может быть места, например, в обществе первобытном, поэтому в социологическом плане высокая общественность есть лучшая, вернейшая гарантия высокой ступени развития, достигнутой индивидуальностью. И в окончательном счете это должно соответствовать и тому определению индивидуальности, опять-таки биологическому, а не социологическому, которое дает сам Михайловский: «Индивидуальность есть сумма свойств данной ступени органического развития, т. е. данного вида». Ясно, что если в определении Михайловского и отсутствует момент личного своеобразия, необходимый в современном учении об индивидуальности, все же сумма свойств ее представляется тем более значительной, чем выше стоит вид, к которому она принадлежит, или чем выше в плане социологическом достигнутая видом степень общественного развития.
71
Милль Дж. Ст. Утилитарианизм. О свободе. СПб, 1900. С. 310–311, 321, 328, 328 и passim.
72
Устар. система наемного труда. – Примеч. ред.
73
В частности, для анархистской политики принципиальный антагонизм личности и общества – в намеченных выше пределах – разрешается бесспорно в пользу личного начала. Это предпочтение ничуть не подразумевает parti pris (предвзятость. – Ред.) в пользу интересов конкретной эмпирической личности, но лишь охрану ее своеобразия, того ее последнего «я», которое никакой опеке общественности не подлежит.
Во всяком случае, анархистское решение проблемы права не имеет ничего общего с «сверхпрочными» или, что почти то же, «сверх нравственными» идеалами проф. Петражицкого, полагающего, что «достижение социально-идеальной психики исключает надобность каких-либо мер понуждения и вообще психического давления и даже самую возможность существования соответствующего права». Рассуждения проф. Петражицкого, характерные для правовой и этической позиции, защищаемой автором, по существу, разумеется, не представляют ничего нового. Это – старые утопические мечты о чуде преображения человеческой природы, искусственно введенные в рамки научной эволюционной теории. При этом мечта о земном сверхправном рае не аргументируется вовсе. Magister dixit (Это сказал учитель. – Ред.). Рассуждения эти имеют соблазнительную видимость близости к анархизму. По существу же они ему чужды. Анархистское общество не может отказаться от права sui generis, права как совокупности конвенциональных правил, обусловленных добровольным согласием подчиняющихся им лиц. И именно анархистское право не может обеспечить всем и каждому «неограниченной» свободы. Содержание этого права – ответственность за свободу свою и свободу других.
Как всякое право, оно должно быть и будет защищать. Но конкретные формы этой защиты наперед указаны быть не мог у т. Они будут определены реальными потребностями анархической общественности. (См. мою книгу книгу «Анархизм». гл. VII. Анархизм и право). Методологические позиции проф. Петражицкого неоднократно были предметом обстоятельной критики. См. напр. проф. Б. Костяковский. Социальные науки и право. М., 1916. Отд. II. Гл. V. Проф. П. Новгородцева. Психологическая теория права и философия естественного права. «Юрид. Вестн.» 1913. кн. III. Проф. Н. Кареева. Общие основы социологии. Петрогр. 1919. § 155 и сл.
74
Известный афоризм Людвига Фейербаха, которым он охарактеризовал свое творчество: «Бог был моей первой мыслью, разум – второй, человек – третьей и последней». – Примеч. ред.
75
Слова Мопассана в «Horla».
76
Крукс, О. Лодж, В. Джемс, Хайслоп, Ньюбольд, Рише, Ломброзо и мн. др. См. обширную коллекцию изданий Лондонского общества психических исследований, растущую прессу на всех европейских языках и пр.
77
О воззрениях современной физики на «нематериальную субстанцию», равно как интересные соображения о дуализме и даже плюрализме как возможных сейчас методах научного исследования даже для убежденного «мониста», см. М. Седлов Цезарь. Ломброзо и спиритизм. М., 1913.
78
Человек, который изменил мир. – Примеч. ред.