Вывод средств: м-м-м… предположительно.
Удачи, адвокат. Не будем поминать лихом.
09:26.
Встает Исхаков С. А.
Надо отдать должное — вставать он умеет. Прямо, спокойно, с таким видом, будто сейчас не офшор защищает, а вручает Нобелевскую по экономике.
Я вслушиваюсь и даже задерживаю дыхание.
— Уважаемый суд. Мы категорически не согласны с позицией истца.
Классика. Я почти разочарованно улыбаюсь. Исхаков отзеркаливает и продолжает:
— Наши действия соответствовали заключенному инвестиционному соглашению... Бюджет проекта утверждался обеими сторонами... Более того, мой клиент самостоятельно профинансировал работы в период, когда «ГрандРазвитие» не обеспечило выполнение предусмотренных условий, а именно не предоставило инфраструктурные допуски...
Автоматически перевожу:
«Мы тратили, как хотели, потому что вы лили воду и тянули с разрешениями».
Что ж. Приходится признать — умно.
А главное, труднодоказуемо.
— Также просим приобщить к материалам дела расшифровку аудиозаписи, сделанной в июне 20ХХ года на встрече представителей сторон, где зафиксирована договоренность о распределении обязанностей.
09:31.
Я вздыхаю. Аудиозапись. Господи, ну хоть не флешка на резинке, как в прошлый раз!
Савенко смотрит на меня. Киваю — записала.
Першикова подскакивает с места и шипит, как чайник:
— Ходатайствуем об исключении данной аудиозаписи! Не представлено согласие участников! Запись получена с нарушением закона!
Ну, понеслась.
Исхаков парирует невозмутимо:
— Уважаемый суд, мы прилагаем расшифровку, а не запись. Используем ее не как доказательство, а как источник анализа обстоятельств.
Голос у Савенко ровный, но в глазах — легкое раздражение:
— Решение по приобщению — в совещательной. Пока не приобщаю.
Я записываю. Исхаков косится в мою сторону.
В ответ я поднимаю бровь: да-да, представьте себе, не прокатило.
Он почти незаметно улыбается, и я хмурюсь.
Ему что, нравится, когда его стопорят? Или он что-то задумал?
Напряжение усиливается. Заседание длится менее получаса.
09:38.
Снова берет слово Першикова:
— Мы считаем, что ответчик пытается перевести спор в плоскость политического давления и скрыть истинную природу денежных потоков.
Классика номер два: вкинуть слово «давление», не поясняя чье.
Исхаков нетерпеливо закатывает глаза. Спорю, думает то же самое.
— Кроме того, хотим отметить, что истец неоднократно направлял уведомления, и все они остались без ответа.
Савелий Андреевич даже уже не встает, достаточно, видимо, освоился. Просто говорит из-за стола:
— Мы не обязаны реагировать на уведомления, не имеющие юридической силы. Я бы хотел напомнить, что нами подан встречный иск, и он тоже в производстве.
Савенко чеканит:
— Позиция понятна. Александра, зафиксировали?
— Зафиксировала, Гаянэ Юрьевна, — отвечаю я звонко.
09:45.
То ли улыбка, то ли бойкий голос, но что-то во мне будто бросает Исхакову вызов. Потому что он вдруг поднимается, подходит к моему столу и пытается передать дополнительные материалы.
Прямо из папки.
Лично в руки.
Это выписка из реестра расходов по генподрядчику.
Обалдев, я отклоняюсь чуть назад:
— Только через канцелярию. С отметкой о входящем.
Савелий Андреевич таращится на меня, как водитель спорткара, которому впервые в жизни показали знак «Уступи дорогу». Дескать, вы серьезно?
Я продолжаю:
— Без подписи судья не примет.
— Я просто хотел, чтобы вы…. — Он смотрит в упор.
— Я не принимаю документы.
Исхаков застывает с папкой в руке. Пафосный момент разбивается об административный лед, мы снова друг на друга пялимся. Зрительная атака адвоката ответчика плавно выжигает воздух вокруг, и мне становится душно.
Савенко уточняет, не поднимая головы:
— Все передается в порядке, предусмотренном статьей 41 АПК.
Савелий Андреевич бросает на меня еще один взгляд и возвращается на место.
Оказывается, все это время я так сжимала колени под столом, что они начинают болеть.
09:47.
Пауза. Все притихли.
Я почему-то ощущаю себя выжатой, хотя нет и десяти утра. Дописываю протокол, размышляя, что мы с Исхаковым, к сожалению, теперь будем видеться часто. И то ли еще будет.
Из плюсов — заседание прошло без крика и визга, без ора «Ваше ходатайство — чушь!», а такое тоже случается.
Лишь спокойное, хищное перетягивание каната. Изматывающее, но при этом мне, в самой глубине души, как будто крошечную капельку было весело.
И довольно интересно, что Адвокат дьявола выкинет в следующий раз.
Глава 3
— Привет, Саш, ты как? — спрашивает по телефону моя лучшая подруга Маргоша.
— На самовывозе.
— Блин, я тоже. Ну и неделя.
Самовывоз — это когда собственными силами пытаешься вытянуть работу, быт, попытки стать женственной и удерживаешь при этом на плаву менталочку.
Иногда кажется, что между делами у меня нет ни мгновения, чтобы задуматься, что будет дальше. А может, мне просто страшно даже подумать? Я так устала... Бросаю взгляд на полупустую чашку с остывшим кофе.
Обычно все меняется, когда звонит моя Марго. Мы обе нацелены на карьеру, вот только она, как визажист, получает за труд куда большие деньги и уже закончила свой ремонт.
Маргоша начинала в театре, затем стала подрабатывать на фотосессиях. Сейчас она ведущий визажист в популярном шоу на телевидении. Порой ее рассказы о наших звездах шокируют, но в целом работу свою она любит.
Прямо сейчас Марго возмущается:
— Ты что, правда не приедешь на занятие в гончарный кружок? Я только прочитала сообщение.
— Совсем не успеваю, работы много.
— Нельзя отменить два часа борьбы со стрессом. Там же Марианна будет, она лучше психолога!
— Да знаю, но... — Растерянно обвожу взглядом заваленный стол. От ноутбука болят глаза, и я кое-что распечатала. — Вообще никак.
— Тогда и я не буду лететь сломя голову. Перенесем.
— Прости. — Я снимаю очки. — Утонула в бумагах и в ближайшие пару часов не вынырну.
Вместо того, чтобы заниматься документами днем, я вела протоколы на заседаниях.
— Кто везёт, на том и едут, — отвечает Маргошка. — Знаешь такую поговорку?
Иногда она бывает жестока.
— Я знаю много разных пословиц и поговорок, но не представляю, как можно не выполнить свои обязанности, особенно если люди ждут.
В моей картине мира просто не может быть иначе. Судебная система нерушима, а обязательность — неотъемлемая часть жизни.
Вот сейчас будет сюрприз: мои родители — музыканты. Папа всю жизнь отдал театральному оркестру, и ему частенько, особенно в девяностые, задерживали зарплату. При этом не выйти и сорвать спектакль было чем-то невообразимым. Мама обучает игре на фортепьяно, и талантливые ребята, семьи которых не могут оплатить уроки, частенько занимаются у нее бесплатно. Должно же быть что-то важнее навара и прибыли? Как же чувство долга? Ответственность?
Братишка Коля тоже талантлив, он поет. Хотя сейчас переквалифицировался в ведущего, выступает на свадьбах и корпоративах. Когда есть семья, посвящать себя исключительно творчеству становится преступлением.
И да, я единственная Яхонтова без слуха и голоса, но зато с дотошностью и тягой к чтению. Друзья моих родителей — все сплошь талантливые — поначалу искренне мне сочувствовали. У меня нет комплексов по этому поводу, каждый должен находиться на своем месте.
Тем более что теперь я самый востребованный человек в семье: творчество творчеством, а без юридических споров прожить жизнь практически невозможно.
Мы с Маргошей болтаем еще некоторое время, пока я мою кружку. Подруга приглашает на пару мероприятий, посещать которые мне по статусу не положено, поэтому традиционно отказываюсь. Потом она вдруг спохватывается и умоляет прийти на презентацию книги.
— Серьёзно? Не косметика? Не вечеринка? Просто книга? Ну ничего себе. Я заинтригована.
— Ура! Я тебя кое с кем познакомлю, вы понравитесь друг другу.
— Так. Стоп. С кем? Хотя ладно, мне некогда выяснять. Давай так, я постараюсь. Правда. В пятницу вечером.
* * *
Ложусь я так поздно, что следующим утром кажется, будто вместо пяти часов спала примерно ноль.
По пути в суд забегаю в кофейню, чтобы купить двойной капучино. И с удовольствием обнаруживаю в очереди на кассе Дождикова и Кристину.
У неё есть связи, и Савенко часто закрывает глаза на пропуски, но, видимо, прошлым вечером секретарь все же получила пару замечаний от отца-прокурора.
Парочка на месте даже раньше обычного. При моем приближении эти двое замолкают и улыбаются.
— Доброе утро, — здороваюсь. И добавляю искренне: — Кристина, мне тебя не хватало.
Она весело смеется и хлопает меня по плечу.
— Ого, скучала?
— Без тебя было прям… как-то слишком организованно.
Кристина тут же передразнивает:
— Больше всех на свете по мне тоскует Александра, я так и думала.
— Еще как тоскует. Твоя хаотичная энергия стабилизирует коллектив.
— Вот видишь, Илья, я системообразующая.
Дождиков по традиции с утра не в духе. Хмыкает, отпивает кофе и буднично кивает в мою сторону:
— Как вчерашнее прошло?
— Какое именно?
— Первое.
Он имеет в виду «ГрандРазвитие» против «Оливстрой». Мы не называем громкие имена в публичных местах — привычка.
Кристина тоже понижает голос:
— В новостных сводках, кстати, весь день мелькало. Кажется, медиа теперь подогревают интерес к процессу.
— Ну, типичный тяжелый спор. Конечно, долгоиграющий, — ухожу я от прямого ответа.
Кристина с усмешкой наклоняется ближе:
— Не такой уж и типичный. Там ведь участвует новый адвокат? Тот самый, который мать-одиночку защищал. Интересно было?
Дождиков снова хмурится, а я аккуратно пресекаю:
— Для меня заседания не включаются в рейтинг «интересности».