После Олимпиады 1968 года Павлов согласился с тем, что команде боксеров требуется обновление. Речь шла не только о самих спортсменах, но и о тренерском коллективе. И вот удалось договориться о матче с командой США. Назначен он был на октябрь 1969 года, и драться надо было не где-то там в глубинке или в каком-нибудь захолустье, а в легендарном Лас-Вегасе. Тренерами сборной поехали Алексей Киселев и Юрий Радоняк. Для Киселева это был, по большому счету, дебют, похожий на проверку в экстремальных условиях. Киселев всего год назад сам поднимался на олимпийский ринг на финальный бой и получил серебряную медаль. Больше того, по образованию он был инженером, выпускником знаменитого МВТУ.
В Лас-Вегасе патронаж над матчем взяло на себя местное полицейское управление. Интерес к матчу был невероятный, его показывал крупнейший тогда национальный канал Эй-Би-Си, комментировать приехали Мохаммед Али и Уолтер Кронкайт – на тот момент самые знаменитые люди Америки. Приехал в Лас-Вегас и посол СССР в США Анатолий Добрынин с супругой и небольшой свитой. Я был в составе спортивной делегации, передавал отчет о матче в ТАСС, причем мне была дана команда из Москвы – дать в полном объеме, себя не сдерживать. Диктовал я почти час – сборная СССР выиграла 6:5. По этому поводу газета «Советский спорт» выделила под репортаж из Лас-Вегаса из «Дворца цезарей» целую страницу. Потом мне сказали, что люди из секретариата Павлова звонили в редакцию спозаранку и не скрывали восторга, узнав об успехе. Несколько строк о матче попали в так называемую «сводку» – специальную двухстраничную подборку информации ТАСС о главных событиях в мире, которая каждое утро ложилась на «главные столы» страны. Потом руководитель делегации передал команде поздравления от руководства Спорткомитета.
Присутствие посла на матче согласовывалось наверняка с МИДом, с Москвой. Полагаю, что после возвращения в Вашингтон в Москву пошла телеграмма «верхом», депеша из посольства за подписью посла. По тогдашним правилам она шла в несколько адресов – секретарям ЦК КПСС, в Совет министров, в КГБ и т. д. Полагаю, что кто-то удовлетворенно хмыкнул, кто-то мог и позвонить по старой памяти Павлову.
А вот перед отъездом из Москвы никакой «накачки» не было. Разговоры Павлов обычно вел с руководством команды, мог он встретиться с тренерами, а спортсменов не вызывали. Так что, когда сейчас порой пишут о каких-то специальных беседах со спортсменами, это выдумки тех, кто не знал, как было на самом деле.
К сожалению, тогда не было договоренностей о телетрансляции матча на СССР, запись сохранилась в архивах Эй-Би-Си, но американцы требуют за нее огромные деньги. При этом они не обладают правами, а располагают лишь пленкой.
Бокс вообще особый вид спорта с точки зрения его популярности. Поскольку успехи в боксе имели большой резонанс, под выступления команды подводились серьезные идеологические обоснования. В том же 1979 году перед чемпионатом Европы, а он проходил в Кельне, на встречу с командой пришли ветераны войны. Результат был ошеломляющим – десять раз звучал гимн СССР.
В конце шестидесятых в легкой атлетике начала подниматься новая звезда – спринтер Валерий Борзов. Этот парнишка из Украины мог стать мировой сенсацией, но его не торопили с выходом на максимальный результат. Его берегли для главного старта – Олимпийских игр 1972 года. Если выиграет у американцев, то для всего мира это будет как прыжок Боба Бимона на Олимпиаде-68. Борзов готовился по системе централизованной подготовки, введенной как раз после прихода в спорт Павлова. Лучших спортсменов, лучших тренеров собирали вместе, использовалась самая современная методика подготовки. При этом ведущим специалистам не возбранялось и «отклоняться», если это приносило результат.
Хотя и было очень трудно «пробивать» решение через многослойный бюрократический аппарат, но Павлов сумел доказать, что нашим легкоатлетам необходимо соревноваться прежде всего с американцами. А потому спортсменам разрешались чуть ли не месячные турне по городам США. Это было не просто – элитная группа спортсменов, к тому же без сопровождающего – в роли руководителя порой был Борзов, все-таки член ЦК ВЛКСМ, уравновешенный человек – «отрывается» от родины и оказывается в «сомнительном» окружении… А в результате, по мнению того же Валерия Борзова, это привело к тому, что у него появилась уверенность в своих силах, а у соперников выработался своеобразный комплекс страха перед ним. Все-таки он обыгрывал их и летом, и зимой.
«Это было турне, по ходу которого мы объездили практически всю Америку, видели больше, чем сами американцы… Нас возили туда, где советским гражданам было вообще запрещено появляться… Были на мысе Канаверал во Флориде, там осуществлялись ракетные запуски. Но самое большое впечатление на меня лично, – вспоминал Борзов, – произвело странное сочетание – ракета стоит на старте, а неподалеку в канаве крокодилы ползают…
Павлов всегда отличался блестящей памятью и потрясающими аналитическими способностями, – так оценивал лидера выдающийся спортсмен. – Он моментально доставал все из ячеек памяти и мог спокойно разговаривать на профессиональную тему. По таким людям складывалось отношение к руководителям высшего звена. Не ко всем, конечно, но к лучшим. Сергей Павлович был серьезный государственник. Он считал, что ему поручено важное дело, и делал его с полной отдачей… Председатель был в курсе жизни всех сборных команд. И он расширил круг людей, которые работали с командой, перед ними стояла одна задача – дать результат. И результат был».
Гимнастика всегда была видом спорта, который приносил немало медалей. Среди единомышленников в поддержке гимнастов Павлов довольно быстро нашел очень влиятельного человека – секретаря ЦК КП Белоруссии, видного партизанского руководителя Петра Машерова. И хотя разница в возрасте была существенной, говорили они на равных. И вот так сложилось, что Белоруссия принимала у себя гимнастов и там они готовились к главным стартам. Естественно, все определялось «планом», но в том-то и дело, что план подготовки, план сборов, создание всех необходимых условий для успешных тренировок был точным и верным. При этом все делалось так, чтобы спортсмен мог сконцентрироваться только на одном – на своей подготовке. Все остальное его не касалось.
Разумеется, ведущим спортсменам не раз предлагали остаться за рубежом. Особенно уговаривали боксера Игоря Высоцкого. Он «валил» соперников как по заказу, именно его больше всего боялся знаменитый кубинец Теофило Стивенсон, американцы предлагали сразу миллион долларов при переходе в профессионалы (по нынешним временам это в десяток раз больше), видели в нем «большую белую надежду». Дело в том, что абсолютными чемпионами мира по боксу среди профессионалов были темнокожие, или, как их сейчас называют, афро-американцы. Но США всегда были расистской страной, и многим фанатам хотелось увидеть белокожего чемпиона. Отсюда и пошло выражение «большая белая надежда», которое можно было бы трактовать и как «большая надежда белых». Своих белокожих парней, которые могли бы стать чемпионами в тяжелом весе, вырастить никак не удавалось. Но парень из Магадана был очень советским, и разговоры остались в воздухе, чтобы потом обрасти легендами.
В боксе сложилась своеобразная ситуация – на Олимпиадах основными конкурентами стали советские и кубинские боксеры. Все нормально, кто лучше, тот и победитель. Но есть еще и «работа с судьями», и тут кубинцы умудрились обыграть наших даже на Олимпиаде-80 в Москве. Хорошо подготовленная команда в результате тогда завоевала одну золотую медаль и семь серебряных.
В 1970 году на работу в Спорткомитет пришел секретарь Пушкинского райкома КПСС Виталий Смирнов. Поначалу он отбивался от этой работы, понимая, что у него есть хорошие перспективы роста именно по партийной линии – это было очень престижно. Когда Смирнова в первый раз вызвали в ЦК КПСС, ему удалось отказаться от предложения. Но через год его опять вызвали. Перед тем как ехать на «разговор», он позвонил первому секретарю московского обкома, посоветоваться. А тот ему пересказал свой разговор в ЦК, который свелся к тому, что перспективных молодых первых секретарей райкомов в стране много, а имеющий высшее физкультурное образование, к тому же возглавляющий федерацию водного поло – один. Павлов при этом держался в стороне, он в свое время приглашал Смирнова в ЦК ВЛКСМ возглавлять отдел спортивной и оборонно-массовой работы, но тот отказался. И вот теперь пришел. И ни словом Павлов не обмолвился, что его заместитель был не так давно в «глухой» оппозиции.
Свою волю Сергей Павлович не навязывал, но благодаря знанию предмета умел убедить, доказать свою правоту в решении того или иного вопроса. Он всегда готовился к разговорам, ничего не решал с лета, собирал информацию, мнения. Так что у него самого формировалась обоснованная точка зрения. Конечно, были ситуации, когда к единому мнению не удавалось прийти, но если Павлов в итоге оказывался не прав, то потом счетов не сводил. Никто не помнит, чтобы он кому-то «прилично насолил». Правда, мог ни с того ни с сего надуться, на что-то обидеться – ведь и шептунов рядом хватало, но потом прояснялась ситуация и все становилось на свои места.
Павлов ввел такую практику, что ни одна сборная команда после серьезных чемпионатов мира или Европы, вернувшись в Москву, не разъезжалась сразу по домам. Все знали, что на следующий день надо быть в кабинете у председателя на «разборе полетов». Присутствие старшего тренера, президента федерации, врача команды, руководителя комплексной научной группы, начальника Управления, заместителя председателя, который курирует данный вид, специалистов из ВНИИФК было обязательным. Тщательно анализировались и успехи, и неудачи, выяснялись причины. Когда владеешь ситуацией, можно с очень высокой степенью точности предсказать результат. Тут же составлялся план, расписывались поручения, и на следующий день документ ложился на подпись к Павлову. Теперь можно было разъезжаться, но все знали, что специальная группа будет следить за тем, как идет работа.