Одного тут не было — плиты.
Помимо мебели оплатил услуги дворника, который будет таскать дрова на этаж, иначе пришлось бы самому их носить, а так же услуги человека, который стучится в дверь в назначенное время для побудки. Будильников в этом мире пока ещё не придумали.
Имелись в доме прачечная и ванная комната. Воспользоваться ими, само собой, тоже стоило денег. Плюс сбор за керосин, который жгли в подъезде, ну и за подъём мебели пришлось заплатить. В общем, сплошное разорение.
До ночи дворники таскали мебель в мою новую квартиру. В общежитие я сегодня возвращаться не собирался. Здесь пока было не очень уютно: голые стены, старые шкафы, расставленные абы как, да и многие необходимые вещи пока отсутствовали, как например, матраса и штор. Но такая жизнь мне нравилась уже гораздо больше, чем казарменный быт в гимназии.
И вот наступило утро, которое началось со стука в дверь железным молоточком. Человек-будильник разбудил меня, как я и просил, в семь. В гимназии требовалось быть полдевятого. А вот завтракать оказалось нечем.
С самого утра светило солнце, пробиваясь сквозь бреши сковавших небо облаков. Несмотря на ранний час, на улице уже кипела жизнь. Компания рабочих брела на предприятие. Некоторые из них выглядели очень молодо — подростки, почти дети. Мальчишка-разносчик газет оглашал улицу звонким задорным голосом, горланил какой-то зазывала, а ямщики понукали кляч, что цокали копытами по унавоженной мостовой. В сторону центра пронеслась самоходная карета, пугая прохожих пронзительным гудком. Навстречу ей проползла колонна грузовиков, натужно пыхтя и изрыгая в воздух тучи дыма.
Чтобы добраться до гимназии, нужно было либо топать полчаса пешком, либо дойти до ближайшего проспекта и сесть на дымный вагон (так называли трамвай), либо ехать на извозчике. Последний вариант являлся самым дорогим, но и самым быстрым.
Завидев пустую бричку, движущуюся в мою сторону, я махнул рукой. Ямщик натянул поводья.
— Куда, барин?
— Третья гимназия, — я залез на тесное сиденье, на котором едва смогли бы втиснуться два человека.
Вдруг я заметил девушку. Она выбежала из той же подворотни, что и я, и остановилась как вкопанная, глядя на меня с разочарованием и растерянностью. Судя по всему, она спешила.
— Вам тоже ехать? — спросил я. — Куда?
— Простите? — девушка подошла поближе. — А… Ехать-то? До типографии Кёлера.
— Это по пути? — спросил я извозчика.
— Там недалеко, — ответил тот. — Одна и та же улица.
— Тогда садитесь, — пригласил я девушку. — Нам по пути.
— Ой, да что вы, не стоит. Вы езжайте, а я, пожалуй, обожду.
— Не стесняйтесь, не кусаюсь, — рассмеялся я, на что девушка смутилась.
Я плохо знал местные нравы, и не понимал, что дурного было в моих словах. Возможно, ехать в бричке с незнакомым молодым человеком счиалось чем-то неприличным, или это нарушало какое-нибудь дурацкое правило этикета. Поэтому, увидев реакцию девушки, я не стал настаивать, решил просто уступить. Времени у меня ещё был вагон.
— Ладно, езжайте вместо меня. Мне всё равно не к спеху, — я вылез.
— Ой, спасибо вам большое! — девушка расплылась в благодарной улыбке. — А то на службу опаздываю. Просто спасли меня.
— Ну так езжайте быстрее и не опаздывайте, — улыбнулся я в ответ и побрёл пешком вдоль улицы, выискивая по пути булочную или кондитерскую, где можно взять перекусить.
Девушка мне показалась довольно симпатичной: приятный овал лица, небольшой ротик с пухлыми губками, голубые глаза. Девушка была одета в длинное, но не очень пышное платье тёмно-серого цвета и безрукавную накидку, а её каштановые волосы закрывал капор с фиолетовым бантом — единственным ярким элементом во всём наряде.
Образ незнакомки ещё долго стоял перед глазами. Впрочем, что удивительного? Теперь мне было снова шестнадцать лет, а баб, не считая сестры, Алексей почти и не видел в жизни. С женским полом тут имелись некоторые трудности. В гимназии парни учились отдельно от девушек, и мест, где шестнадцатилетний пацан мог бы свободно общаться со своими сверстницами, практически не было. Если только в гостях или на балу каком-нибудь в официальной обстановке.
Хоть в бордель иди. Да только боязно. Со здешним уровнем гигиены и медицины, казалось, можно запросто подхватить какой-нибудь триппер. А безносых я уже видел на Сенной.
Тимофей Маркович Давыдов проживал рядом с Исаакиевским собором, снимал большую квартиру на втором этаже четырёхэтажного доходного дома, главный фасад которого выходил в переулок.
Меня пригласили за обеденный стол. Кроме меня и Тимофея Марковича тут присутствовала его супруга, Тамара Андреевна: худая светловолосая женщина, имевшая очень утончённые манеры. Сам же дядя был человеком маленького роста, но довольно упитанный. Его моложавое лицо украшали светлые усики, а на голове вились золотистые кудри. Он напоминал хоббита из известного фильма. Служил дядя чиновником в том же министерстве, что и отец.
У них с женой были сын и дочь: первый совсем кроха, вторая — лет пяти, но их в столовую не привели. Наверное, считалось, что ещё слишком малы для таких мероприятий.
Царила атмосфера уюта и покоя. Паркет блестел чистотой, в камине горел огонь. Но порядок, разумеется, наводила не хозяйка, а две горничные.
За обедом болтали о всяких пустяках. Меня расспрашивали про здоровье и учёбу, а потом дядя поведал о том, как ездил в Крым три года назад, когда ещё не было войны с турками. Похоже, это путешествие являлось его излюбленной темой для разговоров. Есть такие люди, которые могут рассказывать о каком-нибудь событии при каждом удобном случае снова и снова. Вот и моя память подсказывала, будто всё это я уже слышал.
После обеда мы перешли в соседнюю комнату. Тут была горка, заставленная фарфором, диванчик на изогнутых ножках, фикус в углу, кресла и круглый столик с мраморной статуэткой на кружевной салфетке. Одна из стен была сплошь увешана портретами предков.
— Ну а у вас как дела на службе? — спросил я, усаживаясь в кресло возле столика. Дядя и его супруга расположились напротив.
— В трудах и заботах, — улыбнулся дядя, — но грех жаловаться.
— Тимофей скоро пойдёт на повышение, будет статским советником, — добавила супруга.
— Ну это ещё вилами по воде писано, — пожал плечами дядя. — Стану, конечно, куда ж деваться? Но вот скоро или не скоро — тут уж не угадаешь. Да не рвусь, знаешь ли. Своим делом больше сейчас занят. Одной службой ведь жив не будешь.
— А какое у вас дело? — поинтересовался я. — Простите, запамятовал. У меня что-то с памятью в последнее время.
— Так я тебе и не рассказывал, — улыбнулся дядя. — Небольшой текстильный цех и ателье по пошивке мундиров. Поэтому, как в институт поступишь, милости прошу. Сошьём по высшему классу.
— В первую очередь к вам и обращусь, — обещал я. — И как оно вообще? Прибыльно?
— Ну так не будь прибыльно, не занимался бы. А если дела в гору пойдут, глядишь, и со службы уйду.
— Тоже думаю завести собственное дело, — признался я, решив начинать прощупывать почву.
— Что ж, мысль здравая. Закончишь гимназию, институт, поступишь на службу, поднакопишь деньжат… А может, и брак выгодный получится, — дядя тихо рассмеялся. — Всякое бывает. Но я тебе вот что скажу. Дело — штука муторная: сегодня в гору идёт, а завтра — на спад. А служба, коли ты дворянин, да ещё и на хорошем счету, есть всегда. Так что учись. Ну а дальше что загадывать? Что будет, то будет.
— Пойду посмотрю, как там дети, — Тамара Андреевна поднялась с дивана, — рада была повидаться, Алексей. Спасибо, что заглянул.
— Рано прощаетесь, — усмехнулся дядя. — Не торопишься ведь? Посидишь ещё?
— Сегодня торопиться некуда, — ответил я. — Воскресенье же. А у вас тут уютно.
Тамара Андреевна удалилась, а дядя встал, закрыл двери и вернулся обратно за стол, и тут я понял, что разговор намечается серьёзный.
— Ну, Алёша, рассказывай, как у тебя жизнь? — начал он.
— В делах и заботах, — усмехнулся я.
— Да это понятно… Меня другое интересует.
— Про книгу, наверное? Тоже хотел с вами поговорить об этом. Должен признаться, Тимофей Маркович, что книга утеряна. «Руководство» было при мне, когда на меня напали. К сожалению, его украли. Так что могу только денежную компенсацию предложить и принести свои извинения.
— Ох, Алёша, ну и зачем надо было скрытничать? Сообщил бы сразу, я б связи подключил. Глядишь, и нашлась бы. Такие книги все на учёте. Впрочем, забудь, компенсация мне не нужна. «Руководство» то в целости и сохранности снова лежит в моей библиотеке.
— У вас? — удился я. — Как так?
— Говорю же, есть связи. Наш родственник в Синоде служит. А ты и не знал, наверное? Ну так знай. Кузен твоей матушки, царствие ей небесное, Афанасий Иванович Давыдов. Он заместитель начальника священной стражи.
Теперь всё встало на свои места. Вот, оказывается, кто у Ваньки Оглобли книгу прибрал — мой родственник из священной стражи. Тесен Петербург оказался.
— Удивительно, как он нашёл эту книгу, — сказал я.
— Не так сложно, как кажется. У них все пункты сбыта под контролем. По крайней мере, его превосходительство мне так рассказывали. Я другое не понимаю. Зачем? Зачем эти тайны? И о тех, кто на тебя напал, ты ни слова не сказал следователю. А ведь воры должны понести наказание.
— Но я, и правда, не знаю нападавших. Что я скажу следователю?
— Ладно, Бог с ними, со следователями. Я ведь и не о книге хотел с тобой говорить. Другое меня интересует. Слышал я, травма у тебя была серьёзная. А теперь оказалось, что ты внезапно выздоровел и уже в гимназию вернулся. Батюшка твой известил меня письмом, когда я справился о тебе, а как именно это произошло, не сказал. Вот и хочу расспросить тебя подробнее.
— Врачи ошиблись. Всё оказалось не так плохо, — ответил я.
— Брось, Алексей, — усмехнулся дядя, — от меня-то можешь не скрывать. Тёмная стихия? Ты всё-таки занимался ей? Или твой батюшка нашёл-таки средства на целителя?