Она не торопилась уходить, и мне вдруг стало тревожно от мысли, что она захочет остаться. В квартире — оружие, деньги, бумаги с заклинаниями, и как бы Маша мне ни нравилась, ей здесь не место. Провести вдвоём ночь нестрашно, но ни о чём большем и речи идти не могло.
Однако Маша и сама знала, что надо идти домой. Она поднялась, села на кровать и, словно стесняясь своей наготы, прикрылась одеялом.
— Я уже должна быть дома, — сказала она. — Ну и попадёт же мне.
— Скажи, что была у знакомых.
— Всё равно слишком поздно. Никогда во столько не возвращалась. Страшно представить, что папенька подумает.
— Если хочешь, я поговорю с твоим отцом, — сказал я.
— Нет-нет, не надо, — Маша испуганно на меня посмотрела. — Что он скажет? Я не должна… Мы не должны были… Это неправильно.
— Кому какая разница? — я тоже сел на кровать, обнял Машу и поцеловал. — Тебе же хорошо было? Разве что-то ещё имеет значение?
— Не знаю… До нашей встречи мне казалось, что значение имеет только дело, которым я занимаюсь.
— Революция?
— Да. Я только этим и жила. Это же очень важно.
— Как знать… — я вздохнул. — У каждого свои заморочки.
— Что, прости?
— Не бери в голову. Кстати, мы на этой неделе, наверное, не встретимся. У меня дел полно.
— Дел? — Маша изумлённо на меня посмотрела. — Ты же, кажется, закончил учиться.
— Учиться закончил, теперь надо о заработке думать. Иначе на что дальше снимать эту квартиру? От семьи я не получаю ни копейки, приходится обо всём заботиться самому.
— Ты пойдёшь в следующее воскресенье к Фёдору Аркадьевичу?
— Не знаю, — покачал я головой. — Если время будет.
— Пойдём вместе. После собрания сможем погулять по набережной, если погода выдастся хорошей.
— Если не будет важных дел, сходим.
— Понятно…
— Но сюда можешь придти в любое время, если я, конечно, буду дома. Заходи после работы, чай попьём, займёмся ещё чем-нибудь, — я снова прижал Машу к себе, обхватив рукой за грудь.
— Ладно, загляну как-нибудь, если папенька меня сегодня не убьёт, — Маша хихикнула и отстранилась, потянувшись за валяющимися на полу панталонами.
Она оделась, и мы спустились вниз. Я проводил её взглядом до подъезда. Она напоследок обернулась и помахала мне ручкой.
Вернувшись в свою пустую квартиру, я окинул гостиную критическим взором. Возле стен стояли бюро, комод, кресла, посередине — обеденный стол. Выглядела комната так, словно тут и вовсе никто не жил. Маша права: уюта не хватает.
На следующей неделе мне действительно предстояло много дел, и я не хотел отвлекаться на прогулки и прочую ерунду, а вот насчёт воскресного собрания пока не решил: с одной стороны, проку туда ходить нет, с другой — можно приятно скоротать время и послушать о том, что творится в Петербурге. Ведь газеты писали не обо всём.
Я снял и кинул в таз простыню, на которой осталась кровь. У Маши я оказался первым.
В понедельник я на бал не поехал, как собирался изначально, а отправился за город, желая посвятить день тренировкам. Любопытство любопытством, но в скором времени предстояла магическая дуэль, и следовало хорошо подготовиться, чтобы не ударить в грязь лицом.
Так же на этой неделе я намеревался приступить к выполнению заказа. Перво-наперво требовалось выследить человека и понять, каким образом и где его лучше всего ликвидировать. Вариантов было немного. Никогда не любил работать на ближних дистанциях, но пока ничего другого не оставалось. Конечно, теперь я имел преимущество в виде магии, но её следовало применять ограниченно, чтобы не наследить, как у Оглобли.
Со своим секундантам, Николаем Шереметьевым, я встретился в среду на стрелке Васильевского острова. Мы прогулялись по набережной, пока он рассказывал про условия, на которых сошлись они с Ворониным.
Договориться о мирном решении конфликта не удалось. Поединок должен был состояться в пятницу в восемь утра на Чёрной речке. Оружие — магические чары, бой — до первой крови. Воронин согласился на самые мягкие условия, и это ещё раз доказывало, что Меньшикову просто захотелось помериться силами. Договорились и о врачебной помощи. У Николая имелся на примете целитель, к которому он предложил обратиться. Присутствие врача стоило недёшево, но сумма эта билась пополам между сторонами.
Я в свою очередь расспросил о том, какой техникой владеет Меньшиков и что от него ожидать.
— Пётр Меньшиков практикует ледяные чары, — ответил Николай. — Я владею каменными чарами, и могу с уверенностью сказать, что эти две техники весьма схожи друг с другом. Полагаю, Меньшиков будет использовать ледяные стрелы, ледяной щит, и в качестве защиты — ледяную плоть. Возможно, попробует применить град. Он мог бы прибегнуть к удушению водой, но мы условились, что поединок будет проходить на дистанции двадцать пять шагов, на которой подобные заклинания не действуют.
— Это хорошо, — сказал я. — От стрел можно увернуться.
— Да, должен предупредить сразу: по условиям дуэли соперники не имеют права сходить с места. Я был против, но Воронин настоял. Он посчитал, что в ином случае, кто-то из вас может получить существенное преимущество. К сожалению, пришлось согласиться.
А вот это было плохо. Ведь такое условие лишало меня коронного приёма. Теперь придётся стоять столбом на линии огня, ловя мордой ледышки.
Именно поэтому на следующий день я снова поехал за город попрактиковаться в технике защиты. Главная проблема заключалась в том, что я не знал, как она сработает в реальном бою, поэтому попросил Николая помочь с тренировками. Он согласился уделить мне пару часов.
Со слов архонта, мне было знакомы лишь два защитных приёма: преобразование и встречная волна.
В первом случае тело окутывала стихийная материя, которая поглощала снаряды. Второй же способ заключался в том, чтобы выпустить навстречу вражеской атаке тёмное облако, что имело похожий эффект. Последнее было безопаснее, поскольку уничтожало магию на расстоянии, но чтобы провести данный приём, следовало вовремя среагировать на действия противника.
Имелся и третий способ: уничтожить вражеский снаряд точечным попаданием своего собственного, но это требовало высокой концентрации. В стычке с человеком Смита у меня это получилось лишь по чистой случайности. Разум сам сосредоточился на пущенном булыжнике и направил в него магию. Удастся ли такое повторить, уверенности не было.
Против физических способов воздействия — пуль или холодного оружия — использовалась та же самая защита.
Погода в этот день плохо подходила для загородных прогулок, с самого утра накрапывал дождь. Мы с Николаем отработали несколько защитных приёмов, но потом, когда я остался один, вода с неба потекла сильнее, и к вечеру я промок насквозь. Даже наличие зонта не спасло.
Домой вернулся лишь вечером.
Едва я забежал в подворотню, как увидел Машу, которая шла от моего подъезда, что находился в глубине двора. Она была в своём обычном сером платье и тоже под зонтом. Лицо её озарилось радостной улыбкой, когда она увидела меня.
— Ты ко мне? — спросил я.
— Да, ходила вот, а тебя не было. Думала, не придёшь сегодня, — ответила она.
Огибая лужи, мы двинулись в направлении моего подъезда.
— Я заходила во вторник и вчера, — сказала Маша, когда мы поднимались по лестнице, — тебя тоже не было.
— Обычно прихожу домой позже. Не каждый раз получается посидеть вечер дома. А сегодня, как видишь, и вовсе промок до нитки. Целый день на ногах.
— Эх, раньше мы каждый день виделись, а теперь — так редко.
— Что ж, отдыхай от моего общества, через два месяца мы снова будем ходить вместе.
Мы вошли в мою квартиру, тут было прохладно. Я снял сюртук, переодел рубашку и жилетку и занялся растопкой печи. Маша в это время поставила кипятить чайник. Когда все дела были сделаны, мы сели за стол. От печи теперь веяло теплом, а желудок мой наполнялся горячим чаем — холод и сырость отступали.
— Не представляешь, как папенька ругался в воскресенье, — бодро затараторила Маша. — Пришлось пообещать, что возвращаться буду раньше. Первый раз его таким сердитым видела.
— А отец знает, куда ты ходишь по воскресеньям? Что ты обычно ему говоришь? — поинтересовался я.
— Папенька думает, что я у Тани, моей знакомой, о которой я тебе рассказывала. Да, знаю, врать нехорошо, — лицо Маши приняло печальный вид, — но это всё ради нашего общего дела. К тому же в некоторой степени это правда. Мы ведь у Фёдора Аркадьевича с ней тоже видимся.
— Ну что ж, если ради важного дела, — пожал плечами, — почему нет?
— А ты… что делал сегодня? — неуверенно произнесла Маша.
— Я-то? Тренировался.
— Тренировался? Ты так много тренируешься?
— Приходится.
— А скажи… — Маша помедлила. — Много ли надо тренироваться, чтобы получить… такой ранг, как у тебя?
Опять она за старое. И что ей далась эта магия? Как будто хочет что-то выведать, но не решается спросить прямо.
— А тебе зачем? — я улыбнулся. — Почему тебя так интересует моя магия?
— Нет, я… — Маша смутилась и потупила взгляд. — Да не то, чтобы интересно… Извини, если что-то не так спросила.
— Ерунда, — я встал со стула и, подойдя сзади, обнял её. — Сколько надо тренироваться, спрашиваешь? Много. Очень много. Желательно с самого детства. А теперь пошли в спальню, а то опять домой опоздаешь, и папенька ругаться будет.
В пятницу утром немного распогодилось. В шесть часов я вышел из дома, поймал на ближайшем перекрёстке ямщика и отправился к Шереметьеву. Оттуда на самоходной бричке, заранее заказанной Николаем, мы вдвоём поехали к Дворцовой площади, возле которой жил его знакомый целитель, подождали полчаса, пока тот выйдет, а затем все вместе на двух экипажах двинулись к Чёрной речке, где была назначена дуэль.
Глава 18
Наша паровая бричка бодро катила по мостовой, расплёскивая непросохшие после вчерашнего дождя лужи, следом, не отставая, мчала самоходная карета целителя. Сырой воздух провонял дымом и прочими запахами, источаемыми многочисленными заводами и фабриками, коими была застроена Выборгская сторона. Коричневые шпили труб торчали в небо, и облака чёрного дыма плыли над нами, словно грозовые тучи.