никто не околачивался.
Домой я вернулся весьма довольный проделанной работой. Сверх установленной платы удалось поиметь шестьдесят пять рублей, найденные в портмоне Конюхова — мелочь, а приятно. Теперь осталось ждать, пока клиент узнает об убийстве и пришлёт деньги. Конечно, меня могли попытаться убрать, но что-то подсказывало: ко мне захотят обратиться вновь.
Ну и неплохо было бы подумать о конспиративной квартире, чтобы хранить там часть вещей. Для этого надо было сделать поддельные документы, поэтому на следующий день я снова отправился в самое гнусное место Петербурга, где концентрировался весь преступный мир — на Сенную площадь.
Так же следовало найти заклинания на усиление взрывчатки, чтобы не упустить крупный заказ от Трубецкого, и встретиться с Давыдовым. Заместитель начальника священной стражи пригласил меня в воскресенье отобедать с ним в ресторане.
В субботу вечером заглянула Маша. Она заходила и в предыдущие дни, но меня не было дома. Мы почти не разговаривали в этот вечер. Маша выглядела подавленной, но что именно её расстроило, она не сказала. Договорились, что зайду за ней в воскресенье после собрания у Трубецкого, и мы прогуляемся по набережной или посидеть в чайной. Мне идея понравилась. Я был и сам не прочь развеяться после трудной недели.
Ресторан, куда меня пригласил Давыдов, находился на Невском проспекте почти в центре Петербурга. Заведение оказалось гораздо больше и роскошнее, нежели то, в котором ужинали мы с Машей. Свет хрустальных люстр заливал залы, украшенные лепниной и позолотой, и создавалось ощущение, будто ты попал во дворец на званый приём, а не пообедать пришёл. Естественно, явился я при полном параде, не забыв на этот раз надеть медальон.
Когда я сказал официанту, что меня ждут и назвал фамилию, меня проводили в отдельную комнату с огромным натюрмортом на стене.
Явился я раньше назначенного времени, и Давыдова не застал — он подошёл практически минута в минуту. Одет заместить был, как и при первой нашей встречи: чёрны мундир с красной выпушкой, брюки с лампасами и фуражка.
— Как живётся-то вам на новом месте? — спросил Давыдов, когда заказы были сделаны и официант ушёл.
— Грех жаловаться. Хорошая квартира, — ответил я.
— А сейчас ведь каникулы начались. Что же домой не едете? Там у вас и просторнее, и воздух посвежее.
— Не сильно он и свежее. Недалеко заводы дымят и новые кварталы строятся.
— Растёт Петербург, растёт, — согласился Давыдов. — Это верно вы подметили. Тридцать лет назад городская черта находилась гораздо дальше от вашего посёлка.
— Когда-нибудь и у нас застроят всё. Время на месте стоит.
— И всё же обычно гимназисты на каникулы едут по домам. А вы не сподобились. Неужели так понравилось тут? — вернулся к теме заместитель, не оставляя попыток получить от меня ответ на свой вопрос.
— Мы с батюшкой в ссоре, поэтому я предпочитаю жить отдельно, — признался я.
— Так помиритесь. Любая ссора — худое дело, а с родителями — и подавно.
— Возможно, однажды помиримся, — сказал я, желая закрыть тему.
— Это было бы разумное решение. А то ведь знаете, как случается… — и тут Давыдов пустился в назидательные рассуждения о необходимости почитать родителей. Якобы те желают детям добра, а дети обязаны их во всём слушаться. Вещал он до тех пор, пока нам не принесли блюда, а потом заткнул за ворот салфетку, пожелал приятного аппетита и продолжил речь, параллельно поглощая стейк. А я сидел, слушал и кивал, делая вид, что внемлю его мудрым словам.
— Поэтому, Алексей, задумайтесь, — закончил он. — Надеюсь, я дал вам достаточно пищи для размышления.
— Спасибо за ваши наставления, конечно, — сказал я, — но есть маленькая проблема. Отец не хочет, чтобы я изучал чары тёмной стихии. У меня есть подозрение, что он немного не в себе после той дуэли.
— Дуэли?
— Он вызвал на дуэль Тимофея Марковича, а когда я навестил его, говорил очень странные и оскорбительные слова в мой адрес. Не хотелось бы их озвучивать.
Давыдов нахмурился, а потом кивнул.
— Что ж, надеюсь, это помутнение — временное. Но если возникнут проблемы, обращайтесь. Меня-то он послушает. Главное сейчас — ваш талант. Вы показали хороший результат на экзамене, но на этом нельзя останавливаться. Вы ведь хотите продолжать тренировки?
— Само собой. Мне интересно изучать чары, — ответил я.
— Вот это похвально, Алексей. Уже сейчас вы достигли того уровня, которым владеют ваш отец и ваш двоюродный дядя. Будете усердно заниматься — добьётесь большего. Но одного усердия недостаточно. Нужны ещё и опытные наставники. Поэтому я бы хотел, чтобы последний год вы учились в первой гимназии, где таковые имеются. Попасть туда не так просто, но думаю, его императорское величество позволит вам перевестись. Со своей стороны я окажу любое содействие.
— А потом? — спросил я. — Что дальше?
— А потом будет видно. Всё зависит от того, как покажете себя.
— Но вы хотите, чтобы я шёл служить в священную стражу. Так?
— Это был бы лучший вариант из всех возможных.
— И что я для этого должен сделать?
— Показать достойный уровень владения магией при выпуске. Достойный для поступления на двухгодичный курс семинарии, необходимый для дальнейшей службы в нашем учреждении. И нет, вас никто не собирается стричь в монахи, — улыбнулся Давыдов, видя моё удивление. — Священная стража — мирское ведомство.
Это, конечно, обнадёживало, но учиться в семинарии меня не тянуло.
— Ваше превосходительство, — возразил я, — в гимназии, где я обучаюсь, есть возможность овладеть вторым видом чар — огненными. В них я тоже далеко продвинулся за последний месяц, и потому считаю, что дополнительный навык лишним не будет.
— Алексей, поверьте, оно того не стоит, — небрежно произнёс Давыдов. — Зачем нужен огонь, когда ваш талант гораздо сильнее?
— Пока я больше склоняюсь к артефактостроению. Считаю, что данная специальность открывает больше путей и даёт больше возможностей.
— Понимаю. Но созданию артефактов, основанных на тёмной стихии, в институте не обучают. Единицы умеют это делать, и все они так или иначе причастны к нашей организации. Если же говорить о других артефактах — оно того не стоит. Поверьте. Артефакторов, владеющих огненными чарами, много. Хотите променять свой дар на столь посредственное занятие?
— И всё же я должен подумать, прежде чем согласиться переводиться в первую гимназию.
— Что ж, уведомите меня письмом до конца июля о вашем решении, — как-то сухо и равнодушно произнёс Давыдов. — Кстати, а как успехи в других науках, если не секрет? Слышал, вы весьма хороши в фехтовании? Учителя хвалят вас.
Разговор перешёл на другие темы, и я вздохнул с облегчением. Было удивительно, что заместитель так легко предоставил мне выбор. Я думал, начнёт давить или шантажировать, но нет, он просто попросил уведомить о своём решении. Однако не верилось, что он так просто отступит. Возможно, его превосходительство задумал какую-нибудь пакость, вот только я не мог понять, с какой стороны ждать удара.
Напоследок Давыдов ещё раз напомнил, что ждёт от меня письма. Расстались мы на дружеской ноте.
В тот же день я встретились с Машей. Заехал за ней к восьми, когда закончилось собрание у Трубецкого, и мы отправились на набережную, до которой от дома, где жил князь, было совсем недалеко. Погода стояла пусть и пасмурная, но достаточно тёплая для прогулок. Торчать в ресторане мне больше не хотелось, а вот проветрить голову и подышать свежим воздухом я был не прочь.
Вот только Маша опять находилась в подавленном настроении. Она не умела скрывать чувства, и все её эмоции читались на лице.
— Всё в порядке? — поинтересовался я.
— Да, всё хорошо, — ответила она. — Рада, что мы, наконец, выбрались на променад, — она через силу улыбнулась. — Ты бы хотел покататься на пароходе? Я бы очень хотела.
— Прямо сейчас? Пошли. Знаешь, куда?
— Думаю, в другой раз… — Маша вздохнула.
— Да кто тебя обидел-то? — спросил я резче. — На собрании что-то произошло?
— Да нет же, с чего ты взял? Всё хорошо.
Мы некоторое время молча шли по скверику. Маша держала меня под руку и думала о чём-то своём, о чём не желал вести разговор.
— Всё хочу спросить, а чем ты занимаешься? — спросила она, наконец. — Прости, если лезу не в своё дело, но… ты же знаешь про меня всё. Я бы тоже хотела тебя получше узнать.
— Чем занимаюсь? — усмехнулся я. — Да ничего особенного. Тебе это будет совсем неинтересно. Хочу открыть своё дело, а для этого приходится побегать. Встречи с разными людьми, решение вопросов, проблем… тоска зелёная, одним словом. Тут и рассказывать нечего.
— Значит, ты уже решил, чем заниматься?
— Для начала хотелось бы открыть небольшой оружейный магазинчик.
— И… ты уже нашёл место?
Маша, кажется, не собиралась прекращать расспросы.
— Да погоди ты, — осадил я её. — Рано пока говорить о чём-то конкретном. Вот когда открою, сама увидишь.
— Надеюсь, у тебя всё получится.
Маша вновь о чём-то задумалась.
— Говори уже, — сказал я.
— О чём?
— Говори, что тебя тревожит. У тебя на лице всё написано. Самой легче станет, если расскажешь. Может, помогу чем, если будет в моих силах.
Маша вздохнула и остановилась. Она подошла к чугунной ограде и уставилась на воду.
— Не знаю даже, что делать… — произнесла Маша, всё же решившись довериться мне. — У меня большая печаль.
Глава 20
— В смысле, замуж? За кого? — удивился я.
— Начальник у папеньки на службе, коллежский советник, — сказала Маша. — За него меня выдать хотят.
— Так отец у тебя тоже коллежский советник.
— Нет же. Он коллежский асессор, на два класса ниже.
— Точно, всё время путаюсь, — пробормотал я. — Ну а ты не хочешь замуж, так?
— Нет, конечно! Он старый, и я его не видела ни разу. И вообще, мне вовсе не хочется замуж… особенно так. А папенька говорит, что мне уже много лет, и давно пора.