Незнакомец сделал паузу, давая мне переварить услышанное.
— Моё имя — Хаос, — продолжил он, — я архонт тёмного мира и покровитель школы тёмной стихии.
— Вот и познакомились, — произнёс я. Слова архонта выглядели шуткой или розыгрышем, но за сегодняшний день я уже столкнулся с таким количеством неведомой хренотени, что было уже не до смеха.
— Я давно наблюдаю за семьями, практикующими техники тёмной стихии, — сказал архонт, — и я разочарован. Вы слабеете с каждым поколением. Чары тёмной стихии почти не изучается в гимназиях и прочих академиях, членов ваших семей не продвигают по службе, а самых сильных заклинателей перетянул на свою сторону Синод. Моя школа приходит в упадок. К сожалению, я не могу напрямую вмешиваться в ваши дела, и потому обращаюсь к тебе. У тебя, Алексей, есть потенциал, ты можешь стать сильным заклинателем, в чём я готов оказать всяческое содействие. Я помогу тебе развить талант.
— А что взамен? — задал я закономерный вопрос.
— В замен ты будешь развивать мою школу.
— Как?
— Всему своё время. Для начала найди место, где будешь тренироваться, и достигни определённого уровня. В идеале мне нужен гранд магистр, но чтобы обучать других хватит и магистра первого ранга. Такова твоя цель.
— Понимаю, что ты не любишь вопросов, — я остановился и приподнял фонарь, освещая бледное лицо архонта. — Но извини, без вопросов тут никак. Почему именно я? Я что, единственный заклинатель тёмной стихии на всём белом свете?
— Ты — человек из другого мира.
— И?
— Знать больше тебе пока ни к чему. И да, должен предупредить, чтобы ты не распространялся о нашем уговоре. Нами может заинтересоваться Синод. Если это случится, тебя казнят.
— Хорошо, — пожал я плечами. — Не узнает.
— Помни: моё покровительство гораздо полезнее, чем покровительство кого-либо из ваших высокопоставленных чиновников. Но и ты меня не подведи, Алексей.
— Похоже, выбора у меня нет.
— Давай проверим твои способности. Я обучу тебя паре простейших заклинаний. Ты их и раньше знал, вот только пользоваться ими не умел. Посмотрим, получится ли у тебя сейчас, после реорганизации твоей личности.
— Давай попробуем, — согласился я.
Пока архонт говорил, мы добрались до железнодорожных путей. С одной стороны простиралось поле, с другой были заросли.
— Произнеси следующую фразу… — архонт сказал несколько слов на необычном языке, аналогов которого в моём мире я не припоминал. Но удивительнее всего оказалось то, что сказанная им фраза была мне знакома. Она тут же всплыла в памяти. Значит, Алексей, действительно знал это заклинание.
— Протяни вперёд левую руку и повтори, — велел архонт. — Не обязательно говорить заклинание вслух. Обычно их вызывают мыслью. Но ты должен уметь отчётливо произнести каждое слово — только в этом случае заклинание сработает. Скажи фразу и сосредоточь в словах всю свою волю. Ты уже знаешь, как это делается.
Я не знал, что значит сосредоточить волю в словах, однако постарался сделать всё так, как представлял. Вытянул руку и шёпотом произнёс заклинание, сконцентрировавшись на нём. Результата не было.
— Ещё раз, — приказал архонт. — Ты умеешь произносить стихийные фразы. Вспоминай, как это делается.
Я повторил попытку, стараясь произносить слова как можно отчётливее и сосредотачивая на них всё своё внимание. Будь мы сейчас в моём мире, подумал бы, что меня разыгрывают. Но архонт не шутил.
На этот раз тоже ничего не получилось.
— Ещё раз, — строго произнёс архонт. — Старайся. Не разочаровывай меня.
Мне оставалось только подчиниться. Я повторил стихийную фразу третий, четвёртый, пятый, десятый раз… Казалось, всё бесполезно, но в какой-то момент во мне будто открылся источник какой-то неведомой силы. И тут я понял, что значит сосредоточить волю в словах.
Я опять вытянул руку, произнёс заклинание, мысленно направляя на него внутреннюю силу, и мою кисть окутала дымка. В ладони словно образовалась дыра, откуда выходили потоки чёрной энергии. Рука ощутила тепло.
Я аж матом выругался при виде такого чуда, а Хаос невозмутимо произнёс:
— Я знал, что у тебя получится. А теперь протяни руку в сторону того дерева и выпусти тёмный шар. Произнеси фразу… — он сказал ещё одну фразу на языке стихии. Я её тоже знал.
Я сделал всё, как сказал архонт. Из моей ладони вырвался дымчатый сгусток и ударил в дерево. При свете фонаря было видно, как в стволе образовалось углубление, и древесина в месте попадания шара покрылась чёрной коркой.
— Твой предшественник не умел даже этого, — прокомментировал Хаос. — Упражняйся, развивай свои способности. И обязательно найди руководства по владению тёмной стихией. Я не буду тебе нянькой. Техник много, они очень разные. Начинай с простейших, увеличивай силу, тренируй скорость — как это делать, написано в руководствах. Когда придёт время, я дам тебе ещё некоторые знания. До встречи, Алексей.
Архонт исчез, оставив после себя лишь чёрную дымку, которую унесло ветром.
В это время со стороны железной дороги донеслось пыхтение, похожее на паровозное. Вот только это был не поезд. Мимо меня, освещая путь керосиновыми фонарями, проехали три экипажа. Они сильно смахивали на обычные грузовики: в передней части под деревянной крышей располагался водитель за рулём и котёл с дымящей трубой, за водителем находился кузов. Машины были под завязку загружены ящиками и жутко дымили, а из-под колёс валил пар.
Проводив взглядом диковинные агрегаты, я побрёл домой, надеясь, что больше никаких сюрпризов в этот вечер меня не ждёт.
Оказавшись в своей комнате, долго не мог оправиться от шока, и даже пару раз вызвал дымку в ладони, чтобы убедиться, что вся эта магия не померещилась. Клонило в сон, но я всё же продолжил читать дневники Алексея.
Следующее утро началось с завтрака. Трапезничали прежним составом: отец, сестра, я и Софья Матвеевна. Сегодня батя был в чёрном кителе с высоким воротником, на котором красовались золотые петлицы. Верхнюю пуговицу закрывал медальон — серебристый кругляш семь-восемь сантиметров диаметром, или в переводе на местные единицы измерения — около трёх дюймов. В центре медальона имелось утолщение, а по краю шли символы, напоминающие те, что я видел в магической книге. Такой же медальон лежал в книжном шкафу вместе с карманными часами. Он крепился на широкой атласной ленте с застёжкой.
После завтрака явился доктор — представительный господин с двойным подбородком и в очках. В присутствии отца он расспросил меня о самочувствии, послушал статоскопом и сделал вывод, что здоровье моё в норме, но проблемы с памятью вызывают беспокойство, и потом меня следует показать специалисту по стихийному врачеванию.
— Александр Данилович, — упрекнул он моего отца, едва они вышли за дверь, — было крайне непредусмотрительно использовать столь мощные чары. Они могли повредить вашему сыну.
— Алексей сделал это вопреки моей воле, — ответил отец. — Чудо, что его непослушание не закончилось трагедией.
Их дальнейший диалог я уже не слышал.
Потом пришёл невысокого роста мужчина с пышными бакенбардами, облачённый в длинный коричневый сюртук, который напоминал пальто. Он велел взять учебники, и мы пошли в более просторную комнату. Это был Герман Сергеевич — гувернёр, занимающийся моим домашним образованием.
Я опасался, что всю гимназическую программу придётся учить заново. Что-то, разумеется, я помнил со школы, но тут многое было иначе. В русском языке правила отличались от наших, мировая история и история России — тоже, а с французским и латынью я вообще никогда не сталкивался. Помимо этих предметов мне предстояло изучать математику, греческий язык, географию, физику и закон божий. В гимназии, в которой Алексей учился последний год, в обязательную программу так же входили танцы, гимнастика, фехтование и искусство владения чарами.
Однако волнения мои оказались напрасным. Многие вещи вспоминались на ходу, стоило только заглянуть в учебник или услышать со стороны. Удивительно, но я мог худо-бедно читать и по-французски, по латыни и даже на греческом! Сам был в шоке.
К тому же отец предупредил гувернёра, что я имею проблемы с памятью, поэтому домашнее задание в этот раз он спрашивать не стал — мы просто начали изучать следующую тему.
Постепенно расплывчатые пятна воспоминаний расцвечивали ту непроглядную тьму, что окутывала прошлое Алексея, хотя пробелов оставалось ещё очень и очень много.
Я старался впитывать всё, что видел и слышал, а вот напрямую если и задавал вопросы, то лишь в крайнем случае. Были некоторые опасения, что отец или сестра посчитают моё поведение странным. Казалось бы, какая разница? Но я подумал, что лучше не давать родне лишних поводов для беспокойств. Вдруг решать в психушку упечь? Кто знает, какие тут у людей заморочки.
К счастью, следующие два дня я почти не пересекался с семьёй — только за приёмом пищи.
Стихийный врачеватель посетилменя в среду, через день после того, как я оказался в теле Алексея. Он задал мне ряд вопросов, затем достал из саквояжа прибор, напоминающий измеритель давления, надел мне на шею и на руки кожаные ремни с круглыми металлическими вставками и попросил сконцентрироваться на маятнике, который держал в руках.
После этой процедуры отец и доктор ушли наверх и заперлись в комнате рядом с библиотекой, а вечером за ужином батя сообщил, что завтра я возвращаюсь в гимназическое общежитие, чтобы продолжить учёбу, и велел Емельяну собирать мои вещи. Быстро же он меня спровадил. Но так даже лучше, хотя судя по записям в дневниках, в общаге тоже жизнь была не сахар.
И на следующее утром после завтрака мы с отцом погрузились в его экипаже — ту самую самоходную карету, которую я видел во дворе в первый день, и двинулись в путь.
На мне был тёмно-синий гимназический мундир, тёмно-синяя фуражка с кокардой, тёмно-синяя двубортная шинель, кисти обтягивали белые перчатки, а на шее висел медальон — точно такой же, какой носил отец.