– Гм… ну хорошо, спасибо, что сняли с меня этот груз. Так кто же убийца?
Он не ответил прямо:
– Один тип, который тоже оставил отпечатки пальцев. Не на оружии. Рукоятку кинжала он протер, но отпечатки оставил там, где, по его мнению, их быть не могло. Один из наших старых клиентов. Ваше счастье, Бюрма. Может быть, я идиот, но из детектива-тарана и уголовника-рецидивиста я все-таки предпочитаю детектива.
– Ах| Так вот что значит «очень интересные отпечатки»…
– Да. Этот Кабироль был не только взаимодателем под залог, но еще и скупщиком ворованного добра, а такие типы обычно служат также камерой хранения для нескольких бандитов. Очень опасные связи. Некоторые из этих преступников в определенных условиях испытывают острую нужду в деньгах.
– Увы, не только преступники. Вы поймали этого бродягу? Я ничего не видел в газетах.
– А там еще нечего видеть. У типа, о котором идет речь, длинные ноги. А сейчас не пойти ли нам позавтракать? Тогда никто уже не скажет, что я имею на вас зуб. Я угощаю.
Продолжительным зевком я замаскировал свое удовлетворение этим поворотом дела, которое могло закончиться куда хуже.
– Очень мило с вашей стороны… Значит, у этого типа Длинные ноги?
– Да. Куда мы пойдем? Вам известен подходящий ресторан в этих краях?
Он не хотел говорить ничего больше. Как ему будет угодно. Это меня уже не волновало. И если он думал поймать меня в ловушку, ждет, что я себя выдам, проявив излишнее любопытство, то ему придется расстаться с этой мечтой.
– В двух шагах отсюда.
Мы отправились все втроем. Завтрак прошел гладко. Во время десерта в зал зашел газетчик и стал переходить от столика к столику, предлагая свой товар. Я купил «Крепю», «Ле Суар», «Франс-Суар» и «Пари-Пресс». О Кабироле не говорилось ничего иного, кроме сказанного в утренних и вчерашних выпусках. Нигде не намекалось на последние подозрения полиции, касающиеся человека с «интересными отпечатками».
– Вы жмете на педали весьма осторожно,– констатировал я.
– Педаль – это как раз то слово,– усмехнулся легавый.
– Почему?
– Да просто так.
– А?…
Я пролистал «Крепю» в поисках материала, которого не нашел, зато натолкнулся на другой, которого не искал: рассказ о крупномасштабной облаве прошлой ночью в увеселительных местах, где «певицы» в большинстве своем оказались переодетыми в баб мужиками.
Все это соответствовало вышеприведенному диалогу и расширило мои горизонты.
– Фару, вы знаете Кювье?
– Кто такой?
– Один тип, именем которого названа целая улица в Пятом Парижском районе. Он удостоился такой чести лишь за то, что был ученым, пюццлеонто…
– Палеонтологом,– поправила Элен.
– Что касается Кювье, то это все равно, что так, что эдак. Дело в том, мой дорогой Фару, что Кювье по одному лишь осколку кости ископаемого животного мог описать целый скелет любой доисторической скотины за то время, пока вы два раза болтнули ложечкой в чашке кофе.
– Ну, и дальше?
– Так вот, я тип вроде Кювье.
– Вы, как всегда, скромны. Хорошо…
Он посмотрел на свои часы.
– Нет времени слушать вашу клоунаду. Пора вернуться в контору.
Он позвал официанта, чтобы заплатить по счету.
– Вы полагаете, ваша команда взяла Шошотту?– тихонько спросил я.
Комиссар перестал считать свои деньги.
– Что-что? – чуть не подавился он.
Я улыбнулся:
– Кювье… Длинные ноги, сексуальное меньшинство, облава в кабаре определенного сорта, внезапное молчание о беглеце из тюрьмы Фреси, который все еще в бегах, а ему, возможно, нужны деньги, даже наверняка, речь идет о беглеце – короче, я говорю о Латрюи[1] или Латюиль[2], по кличке Шошотт[3].
– Латюи.
– Я не знал точно фамилию. Итак, это правда?
– Да, но держите эту блестящую игру ума при себе, Бюрма. Если я найду хоть малейший намек, вышедший из-под пера, ну, скажем, Марка Кове, я позволю себе сделать вам большую бяку на основании того, что в тот самый день вы таскались на улицу Франк-Буржуа.
– С чего вы взяли, что я пойду все рассказывать Кове? Мне это и в голову не приходило.
– Тем лучше.
– Итак, по-вашему, этот Шошотт пришил Кабироля?
– А вы предпочитаете сомневаться?
– Ни в коем случае. У вас прекрасный объект для подозрений, поберегите его.
– Это больше, чем подозрения. Я в себе уверен. Эти профессиональные тетеньки…[4].
– Он что, левша-правша?
– Что это значит?
– Так называют этих перевертышей, мужских проституток, которые жрут из двух кормушек, то есть иногда спят и с дамами. Иногда их называют биметаллистами. А вы не знали? И чему вас там учат, в вашей фараонской школе? Так вы не договорили – эти профессиональные тетеньки…
– …рано или поздно начинают баловаться ножичком. Может быть, в приступе отвращения к самому себе, не знаю.
– Ну, вот вы и ударились в психологию. Не смешите меня. Если мотивом преступления был грабеж…
– Да. Но есть еще кое-что. В нашей профессии бывает и такое, чего не надо рассказывать за столом, а то можно потерять аппетит.
– Ничего. Мы уже закончили.
– А также в присутствии девушек.
– Элен уже давно таковой не является. Надеюсь, во всяком случае…
Фару поднялся и пожал плечами:
– До удара ножом для разрезания бумаг начиналась вакханалия. Мы обнаружили следы губной помады на губах Кабироля.
Он скривил рот, вытер его платком и заключил:
– Если хотите знать мое мнение, то бывают и такие, которые отвращения не испытывают.
– Ай-яй-яй, месье Бюрма! – пожеманничала Элен, когда мы вернулись в Агентство,– а вы мне об этом не рассказывали!
Я усмехнулся:
– Успокойтесь, дорогая. И Флоримону я тоже не все сообщил.
Ее глаза заблестели.
– Правда? Ну, если я и в будущем месяце не получу жалованья, то, по крайней мере, это случится по уважительной причине.
– Какой?
– По той, что вас сунут за решетку.
В этот момент зазвонил телефон. Это был Роже Заваттер со своим первым сообщением:
– Алло. Скажите, патрон, дело действительно касается человека по имени Мориса Баду? Вы не ошиблись с персонажем? Может быть, я слишком поздно забеспокоился, но все-таки лучше поздно, чем никогда…
– Морис Баду,– сказал я,– живет на улице Тампль, такой…
– Худосочный очкарик, от горшка два вершка, похож на школьного учителя, который линейку проглотил…
– Он самый. Что, улизнул от вас?
– Такой опасности нет, но он меня далеко не повел. Сначала в ресторан, потом в Национальный Архив. Недавно вошел. Я навел справки и выяснил, что там он завсегдатай, а сейчас наверняка просидит до самого закрытия. И совсем не похож на парня, который каждый божий день обнаруживает трупы.
– Тем не менее обнаружил труп Кабироля.
– Верно. Мне что, продолжать?
– Это предпочтительно. Потом посмотрим.
– Мне кажется, все и так ясно,– произнес Заваттер без всякого энтузиазма и повесил трубку.
Вполне возможно, он был прав.
Видимо, я поддался силе моего воображения. Вокруг убийства Кабироля царила такая таинственная атмосфера, что мне чудились несуществующие загадки. Для Флоримона Фару было все просто: беглый арестант, испытывая острую нужду в деньгах, убивает ростовщика, с которым был связан до ареста. Но Фару неизвестно, что, кроме вашего покорного слуги, по крайней мере, еще двое находились на месте драмы и предпочли об этом не сообщать: молодой человек, напрасно звонивший по телефону, и одна блондинка. Эта дама даже имела дополнительное удовольствие – увидеть рядом с трупом еще одного персонажа, оглушенного ударом дубинки. Если только не… У меня была одна идейка на этот счет. По многим логическим соображениям, мне больше всего хотелось бы встретить именно эту блондинку, но, кроме самого невероятного случая, надеяться было не на что. Я нашел телефонную кабину, откуда молодой человек звонил Кабиролю, и мне было бы несложно его найти, несмотря на косые взгляды компании из музыкального кафе на улице Вольта, но, с другой стороны, что мне это даст? Я знал, что молодой человек, звонивший по телефону, не виновен в убийстве ростовщика. Это был обычный жулик, намеревавшийся сбагрить какой-то товар Кабиролю, не более того.
Оставался Баду-младший.
Он один меня интересовал. Он тоже был невиновен, но он солгал всем насчет причины визита к Кабиролю. Если он оказался замешанным в каких-нибудь темных сделках, имеющих отношение к Кабиролю в то время, когда тот был еще жив, и это выйдет наружу, то его папаша воспользуется своими финансами и сделает все, чтобы использовать таланты детектива моего пошиба и вытащить сынулю из переделки.
Битый час я мусолил все эти варианты, выкуривая трубку за трубкой, пока табак и работа мысли не высушили окончательно мою глотку. В офисе у меня имелся только коньяк, а горло требовало напитка менее благородного и не такого крепкого. Я пошел в табачную лавку напротив, где располагался также широкий выбор нужного мне товара.
Бывают случаи, что когда тебя мучит жажда, и ты пошел выпить, то это приносит пользу.
Когда я, освежившись кружкой пива, выходил из лавки, пакет купленного трубочного табака выскользнул у меня из рук и покатился в опасном направлении – к канализационной решетке, в щели которой он, к счастью, не провалился. Я Нагнулся, чтобы его поднять. Один пешеход отпрянул в сторону, чтобы не раздавить пакет, а также, чтобы не наступить мне на руку. Затем, всего лишь секунду спустя, женская нога, обутая в туфлю, остановилась в нескольких сантиметрах от меня.
И мне показалось, что я перенесся на два дня назад.
Естественно, туфли из змеиной кожи существуют на этом свете не в одном экземпляре. Это было бы слишком прекрасно для змей. А тот невероятный случай, возможность которого я только что отмел в сторону, оказался бы слишком хорош для детектива…