— Чьи струги?— раздался окрик с новгородского струга.
— Московские!— ответил боярип Андрей.— Великого владимирского и московского князя Дмитрия Ивановича!
Сергий вывел наверх Дмитрия в отроческой кольчужке.
— Вот он, князь, вот кого хотят пленить ордынцы!
То были струги Степана Ляпы. Он обернулся к Боброку.
Боброк понял немой вопрос Степапа. Нашел и ответ:
— Я обещал тебе найти сильного князя. Не найдем, так сделаем?
Это не приказ, а тоже вопрос.
Степан поднял руку, то был знак развернуть новгородские струги к бою. Широкой полосой они охватили стрежень Волги и двинулись на челны, опрокидывая их, осыпая страшными железными стрелами. Каждый удар стрелы как удар копьем. Они рушили щиты, они разили гребцов и стрелков. Струги устремились к лодиям. И вот уже огненные шары взлетели над водой и запылали ордынские лодии. То действовали умельцы речного боя.
Подошли к ордынским лодиям и московские струги, полетели с них бочки с греческим огнем. Не так-то точен был полет, но и от их удара возгорелись несколько лодий. Ордынцы визжали, неистовствовали, приближаясь к русским стругам. Новгородцы уже сошлись бортами. На каждый струг по две лодии, но ни одному ордынскому воину не перескочить на борт струга. Разят их копьями, разят топорами, а железные стрелы бьют и бьют. Струг Степана загородил с одного борта княжеский струг, железные стрелы остановили лодию, подходившую с другого борта.
Один за другим струги отцеплялись от лодий, ордынцы отпрянули, открывая путь московским княжичам и новгородским стругам в верховья Волги.
Далеко остались ордынские причалы, потекли мимо пустынные берега, изредка появлялись челны ордынцев, но то были мирные челны рыбаков.
Сошлись бортами струги княжичей и Степана Ляпы. Степан и Боброк перешли на княжеский струг.
Их звал на беседу Сергий, принимал отрок Дмитрий.
Он вышел к ним навстречу в тонкого плетения кольчужке, в золоченом шлеме, будто бы настоящий воин.
Гребцы осушили весла, чтобы не шуметь.
Никто из участников этой встречи не ведал и не предугадывал ее значения. Боярин Андрей прознал, перекликнувшись с гребцами новгородских стругов, что пришла на подмогу новгородская дружина Степана Ляпы, его имя известно и в Москве.
— Спаси вас бог, добрые люди, за помощь!— раздался звонкий голос отрока князя.— Новгородцы враждовали с моим дедом, вы показали себя людьми, не помнящими зла! Пока я жив, между Москвой и Новгородом крови не быть!
Ни Сергий, ни боярин Андрей не учили этим словам Дмитрия. Они смотрели на него с не меньшим удивлением, чем Степан и Боброк.
Дмитрий продолжал:
— Ныне я могу вас одарить теми дарами, что не доставились хану... Ныне я не князь, а изгой. Буду князем — зову вас на службу!
Боброк выдвинулся вперед на шаг.
— Я в далеких землях слышал о твоем деде, княже! Слышал и о князе Симеоне! Шел на службу к князю Симеону, не успел. К великому князю каждый придет, я, изгой, прошусь к изгою! И ты и я, княже, племя Ярослава Мудрого. Вашему племени достался северный удел, моему — южный! Твои деды легли под Батыевой ратью, мой дед, князь и король Даниил, бил Орду на Калке. Был пронзен копьем, голову перед Ордой не клонил.
— Что умеешь, что можешь, я видел...— начал Дмитрий, но Боброк тут же его перебил:
— Нет, княже, ты видел не то, что я могу, что умею. Ты видел новгородскую дружину Степана Ляпы. Я не могу привести тебе дружину, у меня сегодня только две руки. Но если ты призовешь служить Степана со своей дружиной, это будет началом неодолимому войску!
— Мы здесь сиротки! В Москве войско сильнее! — ответил Дмитрий.
Боброк покачал головой.
— Сегодня нет на Руси того войска, которое надобно!
— Как в Москву вернемся, сразу поход на суздальского князя!—звонко объявил Дмитрий. Темные его глазенки сверкали гневом.
Степан мрачновато ответил:
— К такому голосу мы привыкли. Князь на князя нас призывал не единожды!
Вмешался Сергий, он молвил тихим голосом, подняв глаза на Степана:
— Все великое начинается с малого! Твоя дружина, Степан, то малый родничок. Он лишь землю замочил, а куда ему течь — неведомо.
Степан узнал Сергия, доводилось стоять на обедне в Троице. Шагнул к нему, склонил голову:
— Отче, благослови!
Сергий осенил Степана широким крестом.
— Суздалец захватил стол силой, слыхать, что новгородские мужи сочувственны к нему.
— Я давно из Новгорода... Не слыхал! Кому он нужен, Дмитрий суздальский? В Новгороде не забыли Симеона, как он заставил мужей новгородских босиком по снегу идти!
— Обида велика!— согласился Сергий.— А не пора ли понять, если будем жить в обидах, не скинуть нам никогда Орды. Княжич Дмитрий не разорял Новгорода, не обижал новгородских мужей. Начато с допомоги, а повернет на дружбу! Идем с нами на Суздальца! Далее поглядишь, на что повернет!
— На Суздальца сходим!— согласился Степан.
Когда перешли на свой струг, Степан спросил Боброка:
— Будем делать сильного князя? А когда сделаем, нужны ли ему будем?
— Не нужны!— ответил Боброк.— То старый закон власти. Тот, кто возводит короля на престол, пусть не надеется на вечные милости. Ты для себя возводишь. И не из любви к этому мальчику. Нет сейчас княжьего наследства более прочного, чем его наследство. Разорят, что создано его дедом и дядей, опять на столетие отодвинется освобождение от Орды. Ты богат, Степан. Ты несметно богат, богаты твои люди. Я видел, какую вы взяли добычу. А радостно ли богатство, когда русская земля под гнетом? И что ему за цена!
— Долго собираться, княже! Ой долго, а никто не знает, когда достанет тебя ордынская стрела. День, да мой! Из любви к тебе, изгой, иду помочь княжичу. Не знаю за что, а полюбился ты мне, княже! За воинское понимание, должно быть.
В Москве собрались на совет бояре. Приехал из Троицы Сергий.
Приговорили поход на Владимир. Допреж, чем оружие поднимать, послали боярина Андрея к Дмитрию Константиновичу. У Дмитрия Константиновича во Владимире сидели Ирынчей и послы хана Кидыря. В Орду не спешили, отсиживались от ордынской замятии на княжеских хлебах. Дмитрий Константинович принял боярина Андрея при ханских послах. Не посмеет боярин оспорить ярлык при ордынцах! В палаты не повел, говорил с ним с крыльца, желая показать, что судит, а не ведет ряд с равным.
— Пошто бьешь челом, боярин?— вопросил Суздалец.
Андрей шапки не сломал и поклона Суздальцу не отвесил.
— Шлет меня великий князь владимирский и московский...
— Перед ханским ярлыком стоишь! Шапку долой! — крикнул Суздалец.
Московский боярин усмехнулся.
— Я лег бы в прах перед знаком ханской власти! — ответил Андрей.— Да нет того хана, и прах его развеян! Наказали спросить тебя княжичи Дмитрий и Иван: пошто ты, князь суздальский, не по отчине, не по дедине, малолетством их пользуясь, сел на их отчине и дедине?
— Когда вырастут, тогда и спросят!— ответил Суздалец.— Иди, боярин, прочь!
Андрей Кобыла встретил на возвратном пути московский сторожевой полк у стен Троицы. Вел сторожевой полк воевода Александр Иванович. Сказали Андрею, что из Москвы вышел и городовой пеший полк, а замыкают поход коломенские всадники под командованием воеводы Федора Акинфовича. Большой полк ведет Василий Васильевич Вельяминов.
Воевода Александр Иванович выслушал рассказ Андрея Кобылы и обронил:
— Тысяча ордынских сабель... Нехорошо!
— Русская кровь польется, вот что нехорошо!— заметил Сергий.— Послы ханские сегодня уже не послы.
Сергий не о том печаловался, не о том его раздумья. Ведома ему была боярская спесь. Княжичи молоды, власти не имеют, как же ему подвинуть тысяцкого в сторону да прославленных воевод Калиты, чтобы поставить войско под начало Боброка — изгоя, безотчинника, человека для Москвы чужого и неизвестного? Воеводы и тысяцкий за обиду примут, и распадется московское войско.
Дружины суздальского князя Сергий не опасался. Московская дружина и московский городовой полк суз-дальцам не уступят. Опасны ордынские всадники, не преодолен перед ними страх. Вся надежда на новгородцев, на дружину Степана Ляпы, они остановят ордынцев. Да кто же из московских воевод сумеет повести ушкуйников в бой? Степана, ушкуйника, нельзя ставить решителем боя, не примут новгородца московские воины, а московского воеводу не примут ушкуйники. Один исход — ставить воеводой Боброка, хоть он и изгой, но князь из Данилова племени.
Большой московский полк еще только подходил к Троице, а Сергий уже получил известие, что Суздалец с ордынцами и своей княжьей дружиной выступил навстречу и встал под Переяславлем у Клещина озера. Суздалец привел ордынцев, пеших владимирцев и пеших нижегородцев. Московское войско загородило дорогу на Москву.
Собрались воеводы и старшие бояре думать, как биться с Суздальцем, кому вести войско. Старшим в думе московский тысяцкий Василий Вельяминов, рядом — брат его Тимофей Васильевич Вельяминов и сын Иван. Сила у Вельяминовых — что скажут, тому и быть. Сергий не дал вымолвить Вельяминову первого слова. Сказанное слово обратно вернуть трудно. Назовет себя тысяцкий главным воеводой, отстранить тяжко.
— Ведомо ли воеводам и старшим боярам, — начал Сергий,— что Дмитрий суздальский привел ордынцев?
— Хватит Орды бояться!— закричали бояре.
— Ордынцев, что с Суздальцем, или Орды, что под ханами?— спросил строго Сергий. Сам и ответил: — Ордынцев, что с Суздальцем, бояться нечего, а надо суметь их побить, а вот Орды не бояться час не пробил! Верю, что изрубит московское войско ханских послов Уруса, Каирмека и Алатынцыбека! А как будет, ежели за них ордынский хан свое войско двинет? Сейчас ханы бьются меж собой, а тогда найдется хан, что поднимет всю Орду на нас, и смирится в Орде замятия! Есть у нас старший боярин и воевода Василий Вельяминов. Быть ему первым воеводой над московским войском! Кто супротив скажет? Никто. С поклоном нам просить бы боярина Василия взять под свою руку московское войско! Да вот беда! На того, кто поведет войско, на того, кто повергнет Суздальца, кто изрубит ордынских воинов и ханских послов, на того падет гнев всей Орды! А ну как Орда потребует на поток и расправу старшего воеводу? Не может Москва лишиться бояр Вельяминовых! Не стоять Москве без этого родового столпа! Если неразумно мое слово, пусть кто-либо иное скажет.