Посыльный просиял и, не дожидаясь чаевых, рванул прочь. Инспектор лишь крякнул и в погоню благоразумно не пустился. Толку-то?
Ни адресов, ни надписей, лишь коричневая упаковочная бумага, бечевка и что-то твердое внутри. Портсигар? Книга? Зажав пакет под мышкой, я попыталась вернуться в дом, но меня удержал за руку Рэддок. Пальцы его вдруг показались мне ледяными даже сквозь ткань рукава.
– Лили, постойте. Медленно и осторожно положите это на асфальт. И ступайте в дом.
Яркий свет фонаря не скрывал предательскую бледность его лица и выступившую на лбу испарину. Держался инспектор хладнокровно, но… похоже, он счел, что я в смертельной опасности.
– А вы? – я даже не подумала подчиниться. Просто стояла и смотрела, не в силах сдвинуться с места.
– Я вызову людей. Лили, ну же!
Кажется, он с превеликим трудом сдерживал желание схватить меня за плечи и хорошенько встряхнуть.
– Эндрю, успокойтесь, – попросила я, улыбнувшись. На виске Рэддока дернулась жилка. – Все в порядке, это от Дэнни.
Облегчение в его глазах мелькнуло и пропало.
– Уверены?
– Я вижу его ауру. – напомнила я.
Хватка стальных пальцев ослабла, и Рэддок шумно перевел дух.
– Вы так за меня испугались? – спросила я зачем-то. Почти забытое теплое чувство угнездилось в груди, согревая и развязывая язык.
Он лишь отрывисто кивнул и, протянув руку, нежно коснулся встопорщенных перышек-волос.
Я затаила дыхание… Прохожий бродяга развязно присвистнул, и волшебство мгновения рассыпалось на осколки.
Рэддок отстранился, кашлянув, и спросил буднично:
– Вы ужинали?
– Что?.. – я даже заморгала от неожиданности, напрочь позабыв о подобающих леди томной пресыщенности и скучающем спокойствии. – А, да. То есть нет.
– Тогда как вы смотрите на то, чтобы поехать в «Глорию»?
– Положительно, – согласилась я с некоторым разочарованием. Очевидно, что Рэддок больше не настроен на тихое чаепитие вдвоем. – Только сначала я вскрою пакет. Изнываю от любопытства!
Также не мешало бы прихватить сумочку, шляпу и жакет – прохладный вечер вступал в свои права.
– Хотите еще чаю? – предложила я рассеянно, на ходу надрывая оберточную бумагу.
– Лучше чего-нибудь покрепче, – вздохнул Рэддок, устало потирая лоб. – Если найдется.
– Конечно. Минутку.
Из свертка выпал листок бумаги. Кроме него в посылке обнаружился еще один пакет, поменьше, тщательно обернутый в пергамент. Угадать, что внутри, не представлялось возможным.
Первым делом я развернула записку.
«Лили! – гласили прыгающие неровные строчки. – Сохрани эту штуку для меня. Только не лезь внутрь. Ради оловянного солдатика! Д.»
– Солдатика? – удивился Рэддок, беззастенчиво подглядывавший из-за моего плеча.
– Наш старый секрет, – я тщательно сложила пакет и сунула в обувной шкаф. Чего-чего, а туфель у меня столько, что среди них вполне можно спрятать чемодан, а не сверток размером с небольшую книгу. – Пароль, если хотите.
– Значит, это в самом деле от вашего напарника? – Рэддок повел широкими плечами, разминая шею. Сдается мне, он только сейчас окончательно в это поверил. – Кстати, а по букету вы можете определить, в чьих руках он побывал?
Он смотрел на меня с такой надеждой, что мне ужасно жаль было ее разбивать. Увы, пришлось.
– Боюсь, что нет, – покачала головой я, разыскивая в недрах шкафа подходящую шляпку. – Даже если бы мы кинулись сразу, вряд ли убийца лично выращивал цветы или хотя бы составлял букет. К тому же наверняка на него наслоилась масса аур – цветочницы, курьера, официанта… или кто там поставил вазу на стол?
– Официант и поставил, – кивнул Рэддок, разглядывая меня с… уважением? – Признаться, я хотел, чтобы вы на него взглянули, именно поэтому снова позвал вас в тот ресторан.
– О, – я прикусила язык, не без труда удержав рвущиеся с него насмешливые слова. Меня переполняли чувства: досада пополам с иронией, ожидание, страх – терпкий коктейль, от которого кружилась голова и сладко щемило в груди. – Значит, официант? Что же в нем подозрительного?
– Скажем так, у него имелся мотив, – сообщил инспектор загадочно. – Я вызову такси?
– Да-да, конечно, – отозвалась я, примеряя милую серую шляпку, и Рэддок направился к телефонному аппарату.
– Машина будет через полчаса, – пообещал он, положив трубку на рычаг.
Я обернулась.
– Тогда коньяк?
– С удовольствием. Я помогу.
Пока он искал в серванте бокалы и протирал их (ленивая горничная и посудой пренебрегла), я извлекла из бара бутылку и убрала со стола грязные чашки.
Мы устроились на диване. Обстановка располагала к интимной беседе: приглушенный свет, негромкая патефонная мелодия, превосходный коньяк… А говорили мы об убийстве, притом тема эта интересовала нас обоих куда больше, чем обычные нежности.
– Давайте рассмотрим возможности, – предложила я, отпив совсем немного. – Кто мог отравить цветы? Я имею в виду, имел физическую возможность.
– Цветочница, курьер, официант и любой из сидящих за столом, – перечислил Рэддок с готовностью. – Цветочную лавку и курьера мы пока, увы, не нашли. Зато информация об официанте вас наверняка порадует.
– Вот как? – удивилась я для проформы.
Понятно же, что любой подозреваемый, имеющий мотив и возможность – это большой плюс для Дариана. Сомнения, как известно, трактуются в пользу обвиняемого.
Рэддок заговорил четко, будто диктуя стенографистке:
– Некий Джозеф Одли, официант, люто ненавидел покойного Далтона. Даже пытался поменяться c другим официантом столиками, когда узнал, кого именно ему придется обслуживать в тот вечер. В результате проверки стало известно, что Далтон участвовал в деле по обвинению младшего брата Одли. Не берусь судить, насколько тот в действительности был виновен, но представленные суду доказательства были весьма хлипкими. Однако Далтон сумел убедить присяжных и целиком переложить вину на младшего Одли, в результате тот угодил за решетку на долгий срок. При этом подзащитный самого Далтона вышел на свободу.
Присвистнув, я одним глотком допила коньяк, напрочь позабыв – снова! – о манерах. Впрочем, из старой утки лебедя не сделаешь.
– Как вы сумели это раскопать, да еще так быстро? – я покачала головой с неподдельным восхищением.
Рэддок выглядел польщенным, однако вслух возразил:
– Это оказалось несложно. Букет у посыльного принял другой официант, некий Вуд. На допросе он так перепугался, что выложил всю подноготную Одли даже безо всякого давления с моей стороны. По его словам, Одли прямо корежило от необходимости прислуживать человеку, испортившему жизнь его брату.
– М-да, в суп он точно плюнул, – произнесла я задумчиво, крутя уже пустой бокал. – Но убийство?
Рэддок лишь вздохнул и допил свою порцию. Вовремя: у подъезда просигналило такси.
Несмотря на самый бойкий час, в зале пустовало больше половины столиков.
Дурная слава, как известно, разносится быстро, и найдется мало желающих перекусить в ресторане, где недавно отравили человека. Пусть виновата в том была совсем не еда, общественному мнению хватит страшного слова «яд», чтобы обходить это место десятой дорогой.
Метрдотель, чернявый человечек с усами щеточкой, кинулся к нам с широкой улыбкой, в глазах его плескались надежда и паника.
– Вы нашли этого негодяя? – шепотом вскричал он, экспансивно хватая инспектора за руки.
– Пока нет, – Рэддок с ловкостью, выдающей немалый опыт, высвободился из хватки. – Мы делаем все возможное. А сейчас я бы хотел…
– Ужин за счет заведения! – перебил метрдотель и замахал руками официантам. – Изволите отдельный кабинет?
– Кабинет и кофе, – попросил инспектор со вздохом. Кажется, в своей идее он уже разочаровался – спокойно поесть тут нам не дадут, это как пить дать. – И, будьте любезны, пришлите к нам официанта Одли.
– О! – потрясенно выдохнул метрдотель. – Неужели этот глупец?..
Он картинно схватился за сердце, а Рэддок быстро возразил, несколько покривив душой:
– Нет-нет, он нужен мне как свидетель.
– Ах, ну если свидетель, – метрдотель смахнул пот со лба и, вежливо извинившись, отправился распекать какого-то официанта, капнувшего вином на скатерть. Бедолагу толкнули под локоть, но разве это кого-нибудь волновало?
Нам отвели кабинет на втором этаже – уютное местечко для спокойной беседы. Едва мы успели сесть, как в комнатку ввалился бледный до зелени мужчина в форме официанта.
– Разрешите? – прошелестел он таким голосом, будто собирался вот-вот брякнуться в обморок.
Его смуглое лицо выглядело так, будто беднягу тошнило.
– Думаете, мы будем это пить? – осведомился Рэддок, решительно отодвигая свой кофе. И подбородок тяжелый эдак выпятил, и губы скривил, на глазах превращаясь в крайне неприятного типа.
Чашка в руках официанта заходила ходуном, напиток едва не пролился.
– Вы заказывали кофе, – проблеял бедолага, и в тоне его невообразимым образом сочетались уверенность и паника.
– Кофе из рук отравителя? – спросил инспектор таким мерзким голосом, что меня передернуло. Он специально тренировался?
Зазвенела, падая, ложечка.
– П-простите!
Бледный официант наклонился, а Рэддок украдкой мне подмигнул. Прямо от сердца отлегло. Ну, артист!
Одли распрямился с ложечкой в руке, заверил поспешно, едва скрывая облегчение:
– Сейчас принесу другую.
И дернулся было к двери, но Рэддок гаркнул: «Стоять!» Подействовало не хуже узды – официант вздрогнул всем телом и замер. Не слишком он похож на коварного и безжалостного отравителя, прямо скажем.
– Лично я бы охотно упрятал тебя за решетку, – заявил Рэддок, сверля бедолагу недобрым взглядом. – Ты бы все – все! – мне рассказал.
– Н-не понимаю, о чем вы! – хорохорился официант, жалко улыбаясь дрожащими губами.
– Хватит! – полицейский саданул по столу кулаком. – Рассказывай, где зелье брали? Кто придумал Далтона отравить? Сами или кто подсказал? Ну же!