Увы, имени жениха настоятельница так и не назвала. Только сказала, что он уже в пути. То есть не он сам, а его поверенный, которому предстоит вступить со мной в брак от имени герцога и доставить молодую жену к супругу в целости и сохранности.
Такое нередко практиковалось, и все же новость меня огорчила. В глубине души мне хотелось настоящей свадьбы – с красивым платьем, длинный шлейф которого тянулся бы по гладкому полу, с лучами света, льющимися в украшенный цветами храмовый зал, с дивной лютневой музыкой… А вместо нарисованной моей фантазией церемонии меня ожидала всего лишь унылая формальность, во время которой одно кольцо сменят на другое, и не будет никакого праздника.
– Жизнь не всегда похожа на наши мечты, – угадала, о чем я думала, настоятельница. – Ступай. Можешь заранее со всеми попрощаться.
Покинув ее кабинет, я открыла дверь, ведущую в сад. Меня душили рыдания, которые никак не могли прорваться наружу и стояли комом в горле. Давно не смазанные дверные петли заело, и я, разозлившись, что не могу выйти на воздух, с силой ударила по двери.
Руку тотчас пронзило резкой болью, но совсем не по этой причине я пораженно замерла на месте. На шероховатом дереве появился четкий выжженный отпечаток. И формой, и размером он напоминал очертания моей ладони.
Я испугалась и убежала прочь – не оглядываясь, не отзываясь, когда меня окликали другие девушки. Лишь в своей комнате, прижавшись спиной к двери, тщательно осмотрела ушибленную руку и не обнаружила на гладкой коже ничего, даже отдаленно похожего на ожог.
Может быть, мне просто почудилось? Или странный след был на дереве раньше, до того, как я в сердцах саданула по двери? Просто он не бросился в глаза сразу, вот и все…
За спиной послышался громкий стук.
– Лили! Впусти! Скорее!
Я открыла. Взволнованная Аньелла ворвалась в комнату.
– Что с тобой случилось?
– Ничего… – Мне почему-то захотелось спрятать руку за спину. – Просто настоятельница сказала, что моя свадьба пройдет с поверенным, а не с женихом.
– И когда ты увидишь мужа?
– Только после того, как меня к нему отвезут.
– Вот ведь жук! – возмутилась Аньелла. – Даже приехать за невестой не мог! Да кто он такой?!
– Герцог.
– Что, правда?! – прижала ладони к щекам изумленная собеседница. – Настоящий? Значит, ты станешь герцогиней?
Я пожала плечами и высказала свои подозрения насчет обедневшего рода.
– Наверняка вместо родового замка у него руины. Так что все достойные невесты ему отказали. А может, он древний старик? – с внезапным испугом предположила я, осознав, что возрастом жениха запамятовала поинтересоваться. – Потому и не может приехать самолично? Слишком дряхлый?
– А зачем тогда ему вообще жениться?
Во взгляде Аньеллы появилось сочувствие. Она положила руки мне на плечи, и я со вздохом обняла ее. Так, как обнимала бы настоящую сестру, если бы она у меня была.
– Попроси у него разрешения писать мне письма, – сказала Аньелла и вдруг всхлипнула. – Хочу знать, как ты там… Хорошо?
– Как скажешь…
– Обещаешь?
– Обещаю.
Глава 3
Мне снился костер. Треск горящего хвороста, возбужденные крики толпы, лица, искаженные алчным любопытством. В горле першило от дыма, а яркие языки огня подбирались все ближе к моим ногам…
Я проснулась с громким криком и, бросив взгляд на дверь, удивилась, как не перебудила всю обитель. Кажется, крича, я сорвала голос. Ночная рубашка была мокрой от пота, скомканное одеяло валялось на полу.
Во сне мои руки крепко стянули жесткой веревкой и привязали к столбу. Там я осталась совсем одна – без поддержки и близких, окруженная чужими людьми, которые желали моей смерти. Там меня хотели сжечь за колдовство.
Кое-как поднявшись с узкой кровати, я положила одеяло на место и подошла к окну. Уже светало, легкий ветерок резвился на просторе, и я вдруг позавидовала его свободе. Как бы мне хотелось самостоятельно распоряжаться своей жизнью! Но это право я давно потеряла. Настоятельница не раз подчеркивала, что не занимается благотворительностью, так что наверняка подсчитала, сколько я задолжала обители за годы, которые здесь провела.
Разумеется, приобретать невест в обители все равно выгоднее, чем в благородных семьях. О происхождении многих воспитанниц, как, например, о моем собственном, настоятельница рассказать не могла, но зато здесь девушки получали достойное образование и воспитание. За нами строго следили, не позволяли покидать небольшое пространство, в котором мы жили, к тому же ни один мужчина не приближался к воспитанницам, что гарантировало непорочность тех, кто останется в обители и станет новыми воспитательницами, и тех, кто уедет и сделается чьими-то женами.
Впрочем, не интересовалась, как это было у других, а меня никогда не тянуло знакомиться с представителями противоположного пола. Хватало историй, которыми нас запугивали, – о том, что из-за нехватки женщин некоторые недостойные мужчины становились настоящими дикарями и похищали девушек прямо на улице. Поэтому знатные дамы не покидали своих домов без отцов, мужей и слуг, а девицы и женщины попроще старались посещать рынки и ходить за водой вместе и никогда не выходили на улицу в одиночку. В обители тоже имелась вооруженная охрана, однако воспитанницы никогда не пересекались со стражами.
Может быть, к лучшему, что за мной приедет поверенный? Хотя бы небольшая передышка на пути к новому отрезку судьбы, возможность успокоиться перед тем, как увижу лицо будущего супруга. А свадьба… что ж, наверное, таким, как я, пышные празднества не положены.
Больше я так и не смогла заснуть. Сидела у окна и размышляла, старательно отгоняя воспоминания об отпечатке своей ладони на деревянной двери. Мне почти удалось убедить себя, что случившееся померещилось растревоженному воображению. Почти, но не совсем. Я решила, что должна вернуться и еще раз взглянуть на след, который могло бы оставить раскаленное железо, если бы кому-то вздумалось сделать клеймо в виде девичьей ладони.
Решив не откладывать задуманное и стараясь сильно не шуметь, поспешила к двери, ведущей в сад. В столовой уже готовили завтрак, но дверь находилась в другом крыле здания, так что я благополучно миновала прямые, как стрела, сейчас еще пустые коридоры. Добравшись до нужной двери, на мгновение зажмурилась, точно боялась увидеть то же, что увидела вчера.
Отпечаток оказался на месте. Я приблизилась, чуть растопырив пальцы, приложила к нему ладонь. Совпадение получилось полным. Сомнений быть не могло. Моя рука оставила след, который теперь уже не стереть.
Но как такое могло случиться?..
Услышав за спиной шаги, отдернула ладонь и обернулась. Ко мне приближалась сестра Николина. Выглядела она огорченной.
– Вы… тоже… заметили? – спросила, поймав ее устремленный на выжженный след взгляд.
– Никому об этом не говори, девочка, – ответила целительница. – И постарайся в следующий раз сдерживать гнев. И не обрушивать его на ни в чем не повинные предметы.
Устыдившись, я опустила глаза. Сестра Николина была права. В ту минуту, когда ударила по двери, я действительно чувствовала, как меня переполняют ярость и боль. Но разве могла предположить, к чему приведет мой порыв? Будь я не обычной девушкой, а…
Будь я…
Додумывать эту мысль было страшно, я сжала кулаки, впилась ногтями в кожу. Боль отрезвила меня, и я подняла глаза. Даже попыталась улыбнуться, хотя больше всего сейчас хотелось закричать от ужаса и неверия.
– Спасибо за совет, сестра Николина. Вы верно говорите. Я никому не скажу.
– Вот и умница, – похвалила она меня и снова, как вчера, погладила по голове. – Ты ведь смелая девочка и справишься со всеми ударами судьбы. И с будущими, и с прошлыми…
– С прошлыми? – переспросила непонимающе. Но целительница уже развернулась и неспешным шагом направилась к кабинету настоятельницы. Так для меня и осталось загадкой, что же она имела в виду, произнося эти слова.
Виенна, баронесса де Кастеллано, больше всего ненавидела, когда что-то шло не по ее планам. До сего времени ей, даже будучи слабой женщиной, вполне успешно удавалось воплощать свои планы в жизнь. Рано оставшись без родителей, но с немалым унаследованным от них состоянием, она сделала очевидный вывод, что миром правит тот, у кого есть богатство, но, если мужчина может позволить себе действовать уверенно и порой грубо, то у женщины существует другое оружие. Внешняя привлекательность, мягкие движения, улыбки, скрывающие острые зубки, умение расплакаться в нужный момент и конечно же все последние достижения моды, призванные подчеркивать природные достоинства и прятать недостатки. У Виенны было довольно времени, чтобы всему этому научиться – и в девичестве, и когда она стала вдовой, после того как ее пьяный муж-барон свалился с лошади на охоте.
Но сегодня утром ей принесли письмо от Иларии, фаворитки короля Арнальдо, которая считала Виенну подругой. В письме было известие, которое заставило баронессу не на шутку рассердиться.
– Он женится! – прочла вслух Виенна и, заметавшись по гостиной, гневно отшвырнула в сторону попавшуюся под ноги комнатную собачку. Та, заскулив, убежала, а баронесса скомкала письмо. Непременно решила бы, что новость – всего лишь шутка, не знай она как следует Иларию, которой было совершенно не свойственно чувство юмора.
Но как герцог де Россо может жениться на ком-то, кроме нее, Виенны? Разве мало сил и изобретательности она вложила в их отношения? С того самого вечера, когда их представили друг другу на королевском балу, баронесса делала все возможное, чтобы завоевать герцога, и почти не сомневалась в успехе задуманного.
Она снова развернула письмо и перечитала его, нахмурив брови.
– Что за бред? Девушка из обители? Безродная особа, воспитанная старыми ханжами? Уж не сошел ли герцог с ума в своем уединенном замке? – Виенна разговаривала сама с собой, ведь лучшего собеседника она не могла себе вообразить.