нела кромка леса, слева — убранные крестьянами поля. На земли ярла Кима забрела осень.
Мастер неспешно двинулся по дороге в сторону арочного моста через мелководную речушку. На горизонте проступили очертания фермерских домов. Редкие изломы крыш, поднимающиеся в ночное небо струйки дыма. Мир окутала предрассветная тишина.
— Знаешь что… — Ольгерд посмотрел на Рыка. — Думаю, из нашего подвала ушла зима. Тебе придется привыкать к новому укладу, дружище.
Бытовая магия умерла.
Или умрет в ближайшую неделю.
Демиурги на прощание кое-что рассказали Знающему. Раскрыли тайну пророчества о руническом ребенке. Написано пророчество было одним из ниров. Написано и подброшено в Китоград — в период наивысшего расцвета Державы Четырех Сторон. Тогда сверхразум был способен заглядывать в будущее и просчитывать события на тысячи лет вперед. Они предвидели всё, даже визит мастера, окончательное разрушение Сети и войну со жнецами. И каким-то непостижимым образом снабдили потомков оружием, способным дать отпор чужакам, защитить Преддверье. Теперь Ольгерд знал правду. Вот только эта правда больше никого не интересовала.
Нечто теплое коснулось сознания мастера.
Рлок.
Образ из детства, где они носятся по террасам, совершают первые ментальные вылазки в Трордор, шалят и получают наказания от Наставника Вячеслава. Ребенок и зверь. Мчатся по узким каменным тропам, радуются летнему солнцу и южному ветру…
Мы еще вместе. Вот что попытался сказать хищник своему старому другу. Мы вместе — там, где родились и выросли. Где нам хорошо. Мы живы и свободны. У нас есть будущее.
Говорят, рлоки живут по триста лет.
Раньше жили.
А теперь умирают от тоски, когда их хозяева уходят в мир иной. Симбиоз с людьми сократил время жизни зверей. Но если неизбежное и произойдет… это будет не сейчас.
Не сегодня.
Ольгерд пересек мост, миновал сонную корчму и постоялый двор, затем — скромный домишко Валдиса. Хорошо, что Демиурги не поставили здесь Храм. Все живы, патриархальный уклад ничем не нарушен. Вероятно, местные обитатели даже не знают, что Трордор едва выстоял под напором жнецов. И уж точно не слыхали о Содружестве, Посторонних и силовых потоках, убивающих вселенную. Фермеры пахали, сеяли, убирали с полей урожай, рожали детей и умирали. Ловили рыбу, ставили силки на пушного зверя. Ездили на торги в Ламмору. Гуляли до рассвета в корчме. Это всё, что им нужно знать об окружающей реальности.
Где-то проснулся и захныкал ребенок.
Послышался голос матери, убаюкивающей младенца.
Мастер ножей остановился перед воротами собственного дома. Постоял, вслушиваясь в тишину дома. И, стараясь не шуметь, сдвинул щеколду калитки.
Под ногами зашуршали палые листья.
Его ждала Мерт.
ЭПИЛОГ
— Папа! Смотри, что я нарисовала!
Кареглазая малышка пяти лет от роду протягивала отцу салфетку с непонятными каракулями. В правой руке девочка сжимала черный карандаш. Улыбнувшись, Ольгерд взял листок бумаги, рассеянно посмотрел на очередной шедевр дочери. И едва не поперхнулся горячим кофе.
— Что с тобой? — Мерт отвлеклась от панорамы за окном.
На салфетке была выведена руна.
Райдо.
Такое не нарисуешь случайно — это не стрелочка Тиваза и не косой крест Гебо. Пятилетняя Вэй старательно вывела знак, который ей никто не показывал. Ольгерд точно не показывал. Во-первых, не видел смысла в бесполезном знании. А во-вторых, не горел желанием воскрешать свое старое ремесло из пепла.
— Райдо, — узнала Мерт.
Жена мастера ножей хорошо разбиралась в рунах.
Они сидели в одном из новомодных кафе, прилепившемся к канатной станции Вьюжного полуострова. После обрушения Сети канатка перестала быть магической, а тросы приводились в движение электричеством. Тем самым, которое уже вовсю использовалось стимбуржцами. Дополнительное ускорение кабинам придавали колесные конвейеры. Само кафе располагалось на небольшом скалистом уступе — отсюда открывался прекрасный вид на посадочное поле.
Вьюжный полуостров был выбран императором для строительства космопорта.
Труднее всего было привыкать к мелочам. Даже не к звездолетам, висящим над каменными плитами во время прибытия. И не к сооружениям, вырабатывающим электричество в промышленных масштабах. Не к пропасти между паровыми экипажами, лампочками на проводах и машинами, умеющими путешествовать через лимб. Не к первым вычислительным устройствам, помогающим людям обрабатывать информацию. К мелочам.
Взять, например, салфетки.
Раньше бумага стоила бешеных денег. Книги обладали ценностью, сопоставимой с бриллиантовыми колье или доспехами тяжеловооруженного конного воина. Сегодня в пригородах пыхтят целлюлозные фабрики, дети учатся писать в тетрадях, а салфетки лежат на столах в каждом заведении. И всё это — за десять лет.
Технологии хлынули в Преддверье.
Мир изменился.
Поначалу было тяжело. Обрушения конструкций с магической поддержкой, голод в странах, привыкших платить волшебникам за вызов дождей. Испорченные амулеты, утратившие силу целебные снадобья. Застрявшие в иных измерениях владельцы переделанных домов. Мертвые фамильяры. Корабли-призраки с Пацифиды, у которых отказали компасы. Маяки, переставшие работать. Погибшие под лавинами и оползнями города, до этих пор защищаемые стихийниками…
Не обошлось и без кровопролитных войн.
Дети ветра против Северного Урхата. Равнинное Царство, сцепившееся с Хо-Шаном. Взрыв преступности в Трордоре, Улкундаре и Танневергене. Облачные Скиты, утратившие возможность торговать с иными мирами…
Без Архивариусов и Содружества Преддверье не сумело бы пережить смутные времена. Но Координационный Совет сдержал слово и выделил помощь тем, кто лишился Дверей.
Всё это — история.
— Хочешь, еще нарисую? — Вэй смотрела на папу.
— Конечно, — улыбнулся Ольгерд. — Только скажи папочке одну вещь.
— Какую?
— Откуда тебе известна эта руна.
Малышка засмущалась, а потом тихо произнесла:
— Я не знаю.
— В смысле?
— Ну… — Вэй засопела, а потом выдала: — Мне приснилось.
Ольгерд вздрогнул.
— Нам пора, — Мерт решила перевести разговор в иное русло. — Звездолет прибывает с минуты на минуту.
Жена, разумеется, преувеличивала. Ей хотелось прогуляться, подышать осенью до того, как они сядут на браннер, отбывающий к тропическому Миядзаки.
Ольгерд достал из кармана жилетки кошелек, щелкнул кнопкой, порылся внутри, извлек парочку потертых купюр. Сунул под пепельницу. Деньги тоже стали бумажными, хотя мелкие монетки кое-где еще ходили. Никто больше на носил звенящие мешки на поясе. Кошелки стали квадратными, появилось новое словечко — портмоне.
Семья поднялась со своих стульев.
Первой на продуваемую всеми ветрами террасу выбежала Вэй. За ней двинулась Криста, старшая дочь. Родители покинули кафе последними. Стояла ранняя осень, но в предгорьях уже дули холодные северо-западные ветра. Поэтому одеться пришлось потеплее. Ольгерд больше не носил серый балахон мастера ножей. Да и сами ножи. Разве что парочку керамбитов — так, на всякий случай. Всё-таки сохранились в имперской столице районы, где не помешает иметь оружие под рукой. Руны перестали работать, но ведь не зря Вячеслав обучал своего лучшего ученика безрунному бою на канувшей в безвестность Нирване…
Сейчас Ольгерда никто бы из прежних друзей не узнал. Мастер отрастил аккуратную бородку и усы, в волосах пробилась седина. Бывший воин Гильдии Ножей теперь носил твидовые костюмы, черную кепку-восьмиклинку и ботинки на толстой подошве. Из бокового кармана жилетки виднелась серебряная цепочка механических часов. Что касается Мерт, то убийца из Хо-Шана теперь предпочитала мужские брюки и длинные пальто, подчеркивающие всё еще стройную фигуру.
Через деревянную ограду перемахнула белая молния. И пружинистой рысью направилась к четверке людей. Всё это время Рык носился по краю Туманной Пущи, распугивая мелких зверьков.
Пуща отступила от городской черты, съежилась, стала не такой пугающе дикой. Активно вырубались деревья, строились лесопилки и перерабатывающие фабрики. Плата за прогресс. Коэн говорил, что у Архиварусов есть технологии, которые позволят избавиться от смога и других плодов промышленной революции, а затем быстро перескочить от пара и электричества к турбореактивным и ракетным двигателям. Ускоренное возвышение — так бывший волшебник назвал этот процесс.
Рлок обменялся с хозяином ментальными слепками. Вкус кофе и хорошо прожаренного бифштекса в обмен на растерзанную тушку медлительной косули. Пуща пустеет — хищнику пришлось основательно углубиться в замшелые заросли, чтобы выследить добычу.
— Мама сказала, что эти знаки помогали тебе колдовать, — заявила Вэй, когда они спустились с террасы на мостовую. — Это правда?
— Правда, — Ольгерд перевел семью через оживленную улицу, по которой сновали паромобили, и свернул в тихий переулок. Раньше, насколько он помнил, сюда даже трущобы не добрались. Разве что одинокие хижины рыбаков. А теперь город разросся и вплотную подступил к зданию космического вокзала. На Старой Земле, как следовало из архивных записей, такие комплексы назывались терминалами.
— А меня научишь?
— Руны больше не действуют, — авторитетно заявила Криста.
— Я всё исправлю, — в голосе Вэй прорезалось упрямство. — Когда вырасту.
— Для этого нужна энергия, — сказал Ольгерд. — На Преддверье ее недостаточно.
— А где достаточно? — не унималась девочка.
Ольгерд не сразу нашелся, что ответить.
— Ну… думаю, на Риордане. И то не везде.
Когда Гильдия распалась, мастера ножей разбрелись по свету и стали искать себе новое применение. Кто-то усовершенствовал навыки безрунного ножевого боя и поступил на службу к влиятельному ярлу. Кто-то выбрал кузнечное ремесло. А были и такие, кто перешел на мирную профессию. Вячеслав, например, издал в Трордорской типографии «Дневник» Ирвандира и его предшественников. Там были и записи, сделанные Ольгердом, так что мастеру однажды пришел по почте чек на весьма приличную сумму. «Дневник» был обработан Вячеславом и превратился в сборник сказок, которыми зачитывались дети по всему миру. Вэй была в восторге от этой книги. Особенно ей нравились разделы, где Вячеслав описывал приключения ее папы на Дзуаре.