Однако Петербург – не Амстердам. Амстердамские каналы, в отличие от Василеостровских, проложенных изнурительным подневольным трудом множества работных людей со всех концов России, хотя и являют собой ломающиеся прямые линии, – не пересекаются под прямыми углами. Планировка системы ломаных тупыми углами линий каналов Амстердама близка к радиальной. И амстердамское осмысление роли петербургских каналов оказалось неблизким российскому самодержцу, тяготевшему к прямизне как средству управления подданными. Прямолинейность Василеостровских каналов-линий и трёх каналов-проспектов – Большого, Среднего и Малого – напрямую указывала на во многом питавшую Российское царство и до Петра философию Римской империи, не особенно ценившую жизнь отдельного человека. Достаточно вспомнить прямолинейную планировку Древнего Рима лишь с одним кругом – Колизея, как и римское орудие смерти – крест распятия, составленный пересечением своих прямых перекладин.
Провозглашение Российской империи проходило в Троицкой церкви у стен Петропавловской крепости в период созидания центра города на Васильевском острове. Это провозглашение состоялось 22 октября (2 ноября) 1721 г., одновременно с присвоением Петру I титула императора Всероссийского, во время празднеств в честь окончания Северной войны и заключения Ништадтского мира. Традиция провозглашения империи и императора соединяла нынешнего императора с античным наследием: текст прошения, зачитанный канцлером Головкиным по окончании службы в Троицком соборе, восходит к античным образцам и отсылает к примеру «древних, особливо ж римского и греческого народов».
Для Петербурга как столицы империи философия Амстердама, воплощённая на Васильевском острове, оказалась неуместна.
Глава 4Философия империи
Перенос центра города с Васильевского острова на левобережье Невы произошёл уже после смерти императора. Однако он успел построить на левом берегу Невы свой Зимний дворец в стиле голландского барокко рядом с будущим Зимним дворцом Б. Ф. Растрелли (1700–1771). Планировка помещений внутри последнего сильно напоминает древнеримскую прямолинейную.
Разметка Адмиралтейской части Петербурга отсылает к римской, но не древнеримской, а XVI века. Речь идёт о радиальной, хотя отнюдь не посадской структуре петербургской местности с лучами проспектов, расходящихся от Адмиралтейства (а его прекрасное здание венчает перспективу каждого из этих лучей). Такая структура центра города в какой-то мере повторяет римскую трёхлучевую планировку места от площади Пьяцца-дель-Пополо на юг в виде улиц Корсо, Бабуино и ди Рипетта. Создателем этого образа центра Петербурга был принявший мученическую смерть руководитель Комиссии о Санкт-Петербургском строении, составивший первый генеральный план города, т. е. главный архитектор города, Пётр Михайлович Еропкин (1698–1740). Но классицистическое Адмиралтейство на берегу Невы, в истоке «пучка» улиц, своими величественными античными формами отсылает не к Риму XVI века, когда сформировалась «гусиная лапка» трёх римских улиц, а к Римской империи I века от Рождества Христова.
Здесь Невский проспект отходит от Адмиралтейства
Игумен Александр (Федоров) пишет: «Крепость с одной стороны (Невы. – А. К.) и Адмиралтейство – с другой стали фокусами формирования планировочной сети, сочетающей радиально-концентрические и прямоугольно-прямолинейные элементы. Часто говорят о трезубце улиц, сходящихся к Адмиралтейству, сравнивая его с римским и версальским приёмами. Всё верно. Но в то же время можно обратить внимание на то, что это – пятилучевой пучок (плюс Галерная и Миллионная улицы), дающий в сочетании с пересечениями (особенно реками и каналами, огибающими центр; Садовой улицей) характер радиально-концентрической планировки»[16].
Главную русскую особенность петербургского пространства можно описать следующим образом. Общеизвестно, что классический Петербург возводился сразу и по единому плану на неохватных просторах акватории Большой Невы, в то время как города Западной Европы застраивались постепенно, на протяжении многих и многих столетий. Отсюда и узость пространства этих городов. Петербургское пространство можно охарактеризовать как отражение простора русской души. Однако этот простор отсылает к имперским просторам Древнего Рима и Древней Греции, поскольку его заполняют здания античной архитектуры, которую несут в себе стили барокко, классицизм и ампир.
Глава 5Линия красоты Мойки
Все знают, что исторический центр Петербурга – это Заячий остров, Петропавловская крепость и Петропавловский собор. Причём справедливо связывают имя Петра в имени престола собора не только с апостолом Петром, но и Петром Великим, основавшим Петербург на Заячьем острове.
Но обычно забывают: престол петербургского Исаакиевского собора освящён во имя Исаакия Далматского именно потому, что день памяти этого святого, 30 мая по ст. ст., совпадает с днём рождения Петра I – основателя Петербурга. И, таким образом, рождение нашего города оказывается неотрывно не только от Петропавловского собора на Заячьем острове, но и от Исаакиевского собора, который условно можно называть собором Петра Великого.
В христианстве же понятие рождения связывается с понятием Рождества, особенно когда речь идёт о храме. А если есть Рождество, то должно быть и Вознесение, и Воскресение, как и другие «промежуточные» этапы Крестного пути.
Идею пути к Воскресению выражает ряд петербургских храмов, стоящих на S-образной линии красоты Мойки, иначе говоря, имеющего форму латинской буквы S извива этой реки. Он проходит от Исаакия и Синего моста через местность у Казанского собора до Спаса на Крови и Мало-Конюшенно-го моста и воздет на крест пересечения прямых линий канала Грибоедова (Екатерининского) и Невского проспекта. Как об этом говорилось во Введении к настоящей книге, подобные S-линии художник XVIII века Уильям Хогарт в трактате «Анализ красоты» называл линиями красоты[17]. Они, по Хогарту, определяют гармонию мироздания, которую отражает искусство.
Графическое изображение S-линии Мойки
Поскольку крест, на который воздет волнистый извив S Мойки, есть крест центральной части столицы Российской империи, ориентирующейся на империю Римскую, его можно рассматривать как имперский крест. Но на кресте Римской империи, который был в ней орудием казни, был распят Христос. Следовательно, речь может идти о российском имперском христианском Кресте, т. е. Кресте Российской империи. Сам Хогарт называл S-линию, помимо прочего, змеевидной. А змея, распятая на Кресте, – древний символ Христовой Жертвы. Воздетая на Крест S-линия соединила в себе волнистую и змеевидную линию петропавловского посада на Петербургской стороне и крест как планировочное решение Васильевского острова, где каналы – нынешние линии – пересекаются теперешними тремя проспектами под прямыми углами.
S-линия Мойки – предпоследний этап движения Мысли Петра и Петербурга от философии посада через философию Амстердама к философии империи, с одной стороны, распинающей Христа, а с другой – дающей Его Распятием спасение людям.
Линия красоты Мойки находится на левобережье Невы, которое после долгого поиска в первоначальные петербургские времена было избрано для центра города. Здесь пребывает сердце Петербурга.
И это несмотря на то, что вначале Пётр хотел сделать городским центром Петербургский остров, к которому примыкал Заячий. А затем сердце Петербурга переместилось на Васильевский остров. После же него центром оказалось невское левобережье и, в частности, нынешние Спасский, Адмиралтейский и Казанский острова.
Но одновременно с ищущей Мыслью Петра и Петербурга двигалась Казанская икона – из петропавловского посада к Василеостровским каналам-линиям, а оттуда в Казанский собор на Казанском острове Северной столицы близ центра S-линии Мойки, – чтобы помочь её обрамлению храмами, первым из которых стал Казанский собор.
Глава 6Петербургское имперское Слово в архитектуре храмов на линии красоты Мойки
Вспомним о нескольких петербургских храмах, стоящих вдоль почти идеальной S-образной, от Синего моста до Мало-Конюшенного, линии красоты Мойки в Петербурге.
Исаакиевскому собору, располагающемуся в начале этой линии, её нижней части, до кубической формы не хватает того объёма, на высоту которого воздвигнут римский по своим формам главный храмовый купол. Хотя купол и несколько вытянут к небу, он не открывается к нему, как луковичные купола, а, наоборот, отчасти прижимает храм к земле своей закрытостью. И форма собора, несомненно, тяготеет к кубической. Ш. М. Шукуров писал о кубической храмовой форме: «…куб был доминирующим геометрическим образом ветхозаветного Храма. Святая Святых в скинии Откровения и наследующих ей храмах Соломона, Зорабабеля и Ирода по форме была кубической. А это означает, что хранимая в Святая Святых реликвия ковчега со скрижалями Завета и сам камень Иакова были укрыты в кубическом пространстве реликвария.
Исаакиевский собор
В храмовой теологии христианства, в эсхатологическом видении Иоанна Богослова образ храма будущего (Небесный Иерусалим) предстаёт в своей кубической, а следовательно, совершенной форме: “Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны” (Откр. 21, 16). Образ совершенной формы куба развивается в христианской традиции в устойчивый иконографический мотив Храма. В константиновской базилике – мартириуме в Иерусалиме камень Голгофы отёсан в виде куба, а в ранних христианских мартириях кивории над алтарём часто оказываются кубическими в объёме». «Весьма плодотворно используется в храмовой традиции христиан и число четыре: четыре престола, четыре жертвенника, четыре Евангелия, четырёхконечный крест-распятие»