– Горячка, – тихо позвал он. Никто не слышал, все оживленно болтали о своем. Но если бы кто-то посмотрел в их сторону, то страсть в глазах Гаррета выдала бы их с головой.
– Ничего, пройдет, – пробормотала Николь, открывая меню, чтобы укрыться от его взгляда. В отместку он стал настойчивее действовать ногами.
Возможно, в первый раз это была случайность, но сейчас не оставалось сомнений, что он делает это намеренно.
Гаррет плеснул в лицо холодной воды из-под крана, пытаясь остудить кипящую кровь, и посмотрел в зеркало. Напрасные усилия. А он-то думал, что в этом кафе им ничто не угрожает, потому что они не смогут разговаривать. Как же! Когда видишь Николь, ее глаза, то слова совершенно не нужны. Он и без слов много о ней знает. И с каждой встречей узнает все больше и больше. И это, черт подери, ему нравится. Николь, такая красивая, веселая, умная, заботливая, щедрая, добрая и потрясающая… на вкус. Он ведь помнит ее вкус у себя на языке. Но не судьба. Потому что не хочет ее. И она его не хочет. Они не раз говорили об этом – чаще, чем нужно. Несмотря на то что эта тема давалась им не без труда.
Нет, в местном туалете недостаточно холодная вода. Да и вода не поможет, необходим молоток. Хорошо, что у него своя строительная фирма, где найдется инструмент, чтобы вбить себе в голову правильные мысли.
Гаррет выключил воду и вышел в коридор, но стоило ему издали бросить взгляд на Николь, как вся его решительность испарилась. Он ощутил почти физическое притяжение. В этом-то и проблема: их тянет друг к другу, и это невозможно остановить, пока они не сблизятся, как только могут сблизиться тела.
Вот так.
В зале гремела музыка – люди специально приходили сюда, чтобы послушать гитару. Он смотрел на нее не без удовлетворения, хотя и должен был этого стыдиться, и она смотрела на него большими испуганными глазами, поняв, очевидно, что с ним происходит, будто вот-вот вскочит и убежит. Но только оба знали, что уходить никто из них не собирается.
Гаррет подошел и сел рядом. Николь неловко заерзала. Тогда он зацепил пальцем шлевку ее джинсов, преодолевая порыв сунуть его под пояс, ощутить ее голую кожу, и потащил из-за стола. Они пошли в коридор, а оттуда на лестницу, где музыка не мешала слышать друг друга.
– Нам нужно поговорить, – сказал он. Николь кивнула.
– Я… мне пора. Я вернулся, чтобы попрощаться. Решил сегодня уйти раньше.
Потому что напряжение между ними нарастает. Становится все ощутимее с каждой встречей, с каждым словом, с каждым случайным или не вполне случайным прикосновением. Это просто невыносимо.
– И для этого ты меня сюда привел? – нервно рассмеялась Николь и начала подниматься вверх по лестнице, хотя выход был в другой стороне, внизу. – Ты запер меня здесь, чтобы сказать мне об этом?
Ну… в общем, да. Либо для того, чтобы услышать от нее «нет».
– В ту первую ночь, Николь… Почему ты пригласила меня к себе домой?
Николь остановилась. Они уже говорили об этом. В основном намеками, но эта тема так или иначе неизбежно всплывала в их разговорах.
– Потому что со мной это было в первый раз после долгого перерыва, когда мне не хотелось ничего, кроме дружбы.
Что у него на уме? Зачем он снова об этом спрашивает? Гаррет шагнул к ней и взял ее за локоть. Сколько можно? Сначала это была веселая игра. Притяжение и химия между ними воспринимались как шутка, общая постыдная тайна. Некий курьез, недоразумение, о котором лучше забыть. Это оказалось не так просто. С каждой встречей сопротивляться, говорить соблазну «нет» становилось все труднее. Теперь это уже совсем не шутка. Она хочет его. Вопреки всему.
– Мы поехали ко мне, потому что мне казалось, что это безопасно. Я предположить не могла, что так получится… Ведь я даже не знала, как тебя зовут.
Ах, как она ошиблась! И как дорого обходится ей ее ошибка! Теперь она не только знает, кто он и где его найти, но ей абсолютно необходимо видеть его все время!
– Ну а как насчет… – Его ладонь легла ей на талию, предупреждая дальнейшее отступление вверх по лестнице. Гаррет сделал шаг вперед, и вот уже его дыхание тепло ложилось ей на щеку.
– Что ты делаешь? – прошептала Николь, трепеща ресницами.
– Вспоминаю. Было очень хорошо. Напрасно она так волнуется, когда слышит его слова. К чему все это? Хотя… она никогда не была в себе уверена в сексуальном плане. Ей надо знать, что с ней все в порядке. Ей необходимо это слышать.
– Что – хорошо? Что я не знала, как тебя зовут?
– Нет, все прочее. Ты просто обалденная. Николь едва сдержалась, чтобы не замурлыкать от удовольствия.
Неужели это о ней?
– А особенно… – зашептал Гаррет, наклоняясь к ее уху, – когда ты выгибаешься всем телом, прижимаешься ко мне и тихо так постанываешь от нетерпения.
Во рту у нее мигом пересохло, нервные бабочки, порхавшие в желудке, замерли.
– Ну вот, снова ты… Ах, его глаза… губы…
– Ну да, снова я.
– Я думала, что мы друзья. Мы же договаривались.
– Верно, – кивнул он.
– А что же ты…
Гаррет сунул ладони ей за пояс, туго натягивая джинсы на бедрах, животе и ногах, так что от этой тесноты все ее ощущения резко обострились.
– Мы уже пересекли черту, Николь, – шептал он, – и если хочешь знать, я мысленно пересекаю ее всякий раз, когда вижу тебя. Я все время вспоминаю, как ты стонала у меня в руках, но больше всего мне хочется, чтобы ты звала меня по имени.
– Гаррет…
– Да, вот так.
И затем разделявшее их расстояние, полное неудовлетворенной похоти, недомолвок, сомнений, исчезло, сокрушенное объятиями, жаркими и страстными. Мускулистая грудь Гаррета терлась о ее соски под блузкой, сводя ее с ума. Николь запрокинула голову, из горла вырвался сдавленный стон.
– Да, вот так, – шепнул он ей в губы, и его слова были словно поцелуй. Как легкий шелест листвы в преддверии грома. Предчувствие вкуса, которым невозможно насладиться.
– Гаррет.
И вдруг ее рот оказался в его власти. Его губы и язык задвигались, словно диктуя ей их общие желания. Несколько глубоких проникновений, и она стала бессловесно умолять его о большем: одна рука судорожно вцепилась в рубашку у него на груди, а вторая бродила по напряженной спине, щупала перекатывающиеся под одеждой мышцы. Ее тело похотливо и бесстыдно выгибалось дугой, бессвязные всхлипы и стоны, которые он так любил, рвались наружу. И пока его пальцы все крепче впивались ей в бедра, а язык скользил по ее нижней губе, она познавала такие ощущения, которые мог дать ей только этот мужчина. Потом он схватил ее за волосы на затылке, заставляя откинуть голову, и… она догадалась, что будет дальше.
Его губы округлились, шепча:
– Ну же.
– Гаррет…
Он продолжал тянуть ее за волосы, так что на миг она испугалась, как бы он не сломал ей шею. Но его поцелуй лишил ее страха и последней воли: она со стоном растаяла в его руках. Болью отдался в каждой клетке ее тела, страстно желающего продолжения. Он еще крепче сжал ее, позволяя ощутить силу его эрекции, и его язык снова хозяйничал у нее во рту. Вот этого она хочет! Больше ничего не имеет значения. Еще и еще, глубже и сильнее, до самого сгустка боли, вожделения и отчаяния у нее внутри.
И вдруг он убрал руку, держащую ее сзади за волосы. Она выпрямилась и подняла голову – в его глазах горело голубое пламя. …Нет, это невозможно, он не может остановиться. Она тронула его плечо, волосы, потянулась к нему губами, но прежде, чем успела поцеловать его, он снова отстранился.
Как это понимать? Она слишком увлеклась? Но нет, он не отталкивает ее.
– Идем, идем скорее ко мне в машину. Николь вздрогнула и оглянулась. Она стоит на черной лестнице кафе, вокруг никого… Как ее сюда занесло? Это какая-то ошибка.
– Гаррет, я не могу.
Он кивнул, но отпустить ее и не подумал. Наоборот, схватил ее бедра и поднял, да так проворно и ловко, что ее ноги сами собой обхватили его талию.
Нет, так не пойдет, это надо немедленно прекратить! Потому что Гаррет уже тащил ее вверх по лестнице, бормоча что-то неразборчивое. На верхней площадке он прижал ее к стене и заработал бедрами у нее в паху – она почувствовала себя так глупо, что едва не рассмеялась. До знакомства с ним она ничего подобного и представить себе не могла. И тут его губы жадно впились ей в шею.
– Ах, Гаррет…
Это прозвучало не так, как она хотела, но прежде, чем Николь успела сообразить, где допустила ошибку, произнеся это волшебное слово, ее вновь окутал плотный туман желания, который сгущался с каждым движением языка, бедер и пальцев, дразнивших ее тугие соски.
Потому что да, да, этот парень был чудовищно силен, он держал ее одной рукой, и это невероятно возбуждало, как и миллион других его черт. Ей было даже стыдно признаться себе, что то, как он зажал ее здесь на черной лестнице, ей тоже нравится.
Но это необходимо прекратить. Она должна сделать это усилие, иначе станет жертвой собственного либидо…
– Гаррреттт!
Ах… он, что – опять?
Он снова облизывал ей ухо и утробно рычал. Горячее дыхание обжигало, новой мукой отзывалось во всем ее страждущем теле.
– А ты мокрая, Николь?
Она открыла было рот, но замешкалась, подбирая слова, а Гаррет и не стал ждать ответа. Он просто расстегнул молнию и сунул руку ей в джинсы.
– А-а… ты такая…
Откуда ни возьмись, у нее появилась решимость остановить его.
– Перестань.
Удивительно, что Гаррет услышал, ведь она даже не проговорила, а прошелестела. Нет, она этого не хочет, но придется. Он медленно, словно надеясь, что она передумает, убрал руку. Что ж, пора с него слезать. Ее ноги, обвивавшие его талию, опустились на пол, а затем и пальцы отцепились от рубашки.
Гаррет, страдальчески стеная, уронил голову ей на плечо и сам застегнул ей джинсы. Да, Гаррет таков. И потому она хочет его еще больше. Это, черт подери, проблема. Она пока не готова, вот и все. Парни, что были с ней раньше, научили ее жизни. Первый, Пол, случился, когда они были еще детьми. После него у нее на душе остались всего пара шрамов. Когда он бросил ее, она не очень долго переживала. Но Джоэл обидел ее по-настоящему жестоко. Она испытала настолько сильное унижение, что три года шарахалась от мужчин. Три года ей потребовалось, чтобы осмелиться попробовать воду. Хотя она, можно сказать, окунулась и едва не поплыла. Все-таки она ему не верит. Гаррет с ней ненадолго. Он не заставит ее потерять голову, чтобы потом снова горько пожалеть.