Но вместе с этим страшным осознанием внезапно нахлынули энергия и небывалая решимость и ясность мысли, как никогда прежде.
– Тед, давай сюда спички, – приказал Ник, памятуя о показном пристрастии того к трубке (курильщик-то из Теда был, по правде сказать, никакой). – Все остальные, вынимайте все, что еще не промокло и способно гореть. Бумагу, там, словом, что найдется!
Школьники сбились в кучу; перепуганные лица прояснились – теперь в них читалась жажда деятельности. Из карманов появились письма, затрепанные игральные карты; а один из членов команды, поколебавшись мгновение, вырвал листы из тетради, что содержала в себе (по мнению владельца) наброски бессмертного романа. К ним добавилось сокровище из сокровищ – плоская фляга с бренди. Ее выдал – и кто бы мог подумать! – законопослушный Кук-младший.
Первые три спички погасли под дождем, усиливая всеобщую тревогу. Затем Тед прикрыл кепкой четвертую, она благополучно вспыхнула – и вот уже заполыхала пропитанная бренди бумага. Разгорелось яркое пламя; оранжевые языки, чуть подсвеченные синим благодаря спирту, разом вернули цвета и краски монохромному пейзажу, озаряемому бесконечными парашютными ракетами.
– Отлично! – рявкнул Ник. – Тед и Майк, вы ползком обогните холм и притащите сюда Сэма, ладно? Только на самый гребень не поднимайтесь. И поосторожнее там с его запястьями – они здорово обожжены.
– А ты что задумал? – поинтересовался Тед, замешкавшись: над холмом взлетели новые трассеры, а вдалеке разорвалось несколько фосфорных гранат. Мальчишка явно боялся выполнять приказ, хотя виду не показывал.
– Я попробую отыскать некроманта, ну, того парня, который управляет этой пакостью, – сообщил Ник, потрясая мечом. – А вы все спойте что-нибудь, что ли, чтобы армейские поняли: тут, у костра, живые люди. И мертвяков отгонять не забывайте, а я попытаюсь увести за собою тех, что уже на подходе.
– Спеть? – переспросил Кук-младший. Он одним из немногих сохранял спокойствие: возможно, потому, что осушил флягу до половины, прежде чем отдать ее для костровых нужд. – И что же нам спеть?
– Школьный гимн, – бросил Ник через плечо, уже спускаясь вниз по холму. – То, что все знают наизусть.
Чтобы не угодить под пулеметный огонь, Ник обежал холм кругом, прежде чем начать спускаться по направлению к мертвым: теперь они оказались позади своей исходной позиции. На бегу подросток размахивал над головой мечом и выкрикивал какую-то бессмыслицу, что тонула в грохоте пулеметных очередей.
До ближайших подручных оставалось еще полпути, когда послышалось пение – достаточно громкое, чтобы заглушить даже стрельбу. Голоса звучали так мощно и так слаженно, что руководитель хора в Сомерсби ушам бы своим не поверил.
Оказавшись прямо перед подручными, Ник притворился, будто сворачивает влево, и тут же метнулся вправо, к деревьям и дороге. Вслед ему летели обрывки фраз:
«Выбирай достойный путь…»
Ник сбавил скорость, чтобы не врезаться в толстый ствол. В лесу оказалось куда темнее; отсветы сигнальных ракет почти не проникали сквозь плотную листву. Паренек опасливо оглянулся через плечо и с ужасом и удовольствием убедился, что по крайней мере несколько мертвых развернулись и последовали за ним. Ужас оказался сильнее, и Ник понесся между деревьями куда быстрее, чем подсказывал здравый смысл.
«В испытаньях первым будь…»
Слова школьного гимна внезапно оборвались: Ник вылетел из-за деревьев, врезался в каменную стенку, тяжело перевалился через нее и упал с высоты шести-семи футов на низинную дорогу. Меч выпал из его руки; Николас затормозил ладонями об асфальт, ободрав с них чуть ли не всю кожу.
Полежав немного на дороге и постепенно приходя в себя, Ник наконец попытался встать. Он уже поднялся на четвереньки, когда заметил, что прямо перед ним кто-то стоит. Кожаные сапоги с металлическими наколенниками звякнули: незнакомец сделал шаг вперед.
– Итак, ты все-таки пришел, как тебе было велено, несмотря на то что Саранет не скрепил заклятия, – промолвил незнакомец, и голос его словно отключил все прочие звуки этого мира. Пулеметные очереди, разрывы гранат, пение – все разом стихло. Николас не слышал ничего, кроме жуткого голоса – голоса, наполняющего его душу неописуемым страхом.
При первых словах незнакомца Ник вскинул было голову – но теперь он даже посмотреть на него боялся. Интуитивно подросток догадался: это и есть некромант, которого он по глупости своей вздумал искать. А теперь оставалось только глядеть в землю, так чтобы козырек крикетной кепки прикрывал лицо от страшного взгляда.
– Подними руку, – приказал некромант, и слова его раскаленной проволокой вонзились в мозг Ника. Он медленно преклонил колени, по-прежнему не поднимая головы, – словно на молитве, – и протянул правую руку, окровавленную после падения со стенки.
Рука некроманта ладонью вверх медленно качнулась навстречу. На мгновение Ник уже было подумал, что они вот-вот обменяются рукопожатием. Внезапно ему вспомнился странный рисунок кошмарных ожогов на запястьях Сэма – да это же отпечатки пальцев! Но Ник по-прежнему не мог даже шевельнуться: сила слов некроманта приковала его к месту.
Рука некроманта замерла в нескольких дюймах от него; под кожей ладони что-то задергалось, точно какой-то паразит пытался выползти наружу. Секунда-другая – и сквозь плоть пробился осколок серебристого металла. Он медленно развернулся в сторону открытой ладони Николаса Сэйра, нацелился, на мгновение повис в воздухе – и вдруг перепрыгнул с одной руки на другую.
Ник почувствовал, как осколок ударил его по ладони, как проник под кожу и всосался в кровь. Подросток закричал, тело его конвульсивно выгнулось дугой, и некромант впервые разглядел его лицо.
– Ты не принц! – закричал некромант, меч его сверкнул в воздухе и устремился вниз, к запястью парнишки. Но внезапно замер в воздухе на расстоянии с палец шириной: конвульсии прекратились, Николас спокойно взглянул на мага, прижимая кисть руки к груди.
Внутри этой кисти плавал осколок загадочного металла, прокладывая путь по прихотливому лабиринту вен. Здесь, по другую сторону Стены, металл был слаб – но не настолько, чтобы не добраться до конечной цели.
Минуту спустя осколок проник пареньку в сердце – да там и остался. А в следующий миг изо рта его повалил густой белый дым.
Хедж наблюдал за дымом – и ждал. Но белые клубы внезапно рассеялись, Хедж почувствовал, что ветер переменился, задул с востока, и его собственная сила пошла на убыль. На дороге послышался грохот множества подбитых гвоздями сапог, а прямо над головой со свистом взвилась в воздух сигнальная ракета.
Маг на мгновение замешкался, затем с нечеловеческой прытью перескочил через заграждение и метнулся под сень деревьев. Затаившись там, он наблюдал, как солдаты опасливо подходят к находящемуся без сознания школьнику. Некоторые были вооружены винтовками со штыками, а двое – ручными пулеметами Льюина. Эти для Хеджа никакой опасности не представляли, но тут были и другие, те, что владели настоящими мечами, с мерцающими вдоль лезвий знаками Хартии и щитами с эмблемой разведчиков Внешней границы. Эти носили на челе знак Хартии и являлись опытными магами, даже если армейское командование и отрицало их существование.
Хедж понимал: магов тут достаточно, чтобы задержать его. Мертвые подручные почти все выбыли из строя: они либо обездвижены каким-то непостижимым для него образом, либо изгнаны обратно в Смерть, ведь их новообретенные тела были слишком серьезно повреждены, чтобы удержать в себе дух.
Некромант заморгал, на секунду зажмурился, только так и признав: план его потерпел неудачу. Но он пробыл в Анцельстьерре уже четыре года, и прочие его замыслы претворяются в жизнь полным ходом. А за мальчишкой он еще вернется.
И Хедж скрылся во тьме. А между тем санитары уложили Ника на носилки, молодой офицер убедил школьников на гребне холма, что можно уже больше не петь; Тед с Майком попытались рассказать едва пришедшему в сознание Сэму обо всем, что случилось; а армейский врач, осмотрев ожоги на его запястьях и лодыжках, тут же приготовил шприц-тюбик с морфием.
Глава восемнадцатаяРуки отца – руки целителя
Госпиталь в Бейне был сравнительно новым: его построили всего-то шесть лет назад, когда с юга докатилась-таки волна суматошной больничной реформы. Но даже за шесть лет здесь умерло достаточно много народу, а до Стены рукой было подать, так что Сэма не оставляло острое ощущение Смерти. Ослабленный болью и морфием, принц никак не мог отогнать его, сколько бы ни старался. Смерть маячила совсем близко, леденила кости промозглым холодом; больного постоянно била дрожь, а врачи лишь увеличивали дозу лекарств.
Сэму снились безголовые тела, выходящие из Смерти, чтобы завершить начатое некромантом; он пытался пробудиться от кошмара – и не мог. А когда все-таки пробуждался, часто видел перед собою все того же некроманта: маг подкрадывался к нему, Сэм начинал кричать в голос, и медсестра (потому что, конечно же, это была она, а вовсе никакой не маг) делала ему очередной укол, и больного снова затягивала круговерть кошмаров.
Сэмет промучился так четыре дня, изредка приходя в сознание, но по-настоящему не пробуждаясь, а ощущение Смерти не ослабевало, равно как и порожденный им страх. Иногда разум его прояснялся настолько, что Сэм понимал: Ник тоже здесь, рядом, на соседней койке, с перебинтованными кистями рук. Пациентам даже удавалось перекинуться парой слов, хотя о настоящей беседе не шло и речи, ведь Сэм не мог ни ответить на вопросы, ни продолжить тему, начатую другом.
Однако на пятый день все изменилось. Сэмет опять метался во власти кошмара: он снова был в Смерти и снова оказывался лицом к лицу с некромантом, который имел множество обличий и форм и одновременно находился в воде, под водой и над водой. Сэм убегал, падал, тонул – все как наяву, и тут кто-то ухватил его за запястье… нет, на сей раз не за запястье, а за плечо – и прикосновение этой руки было прохладным и ободряющим.