Тем утром в нижней трапезной народу оказалось немного. Заняты были только три из шестидесяти столиков. Лираэль подошла к четвертому, как можно дальше от остальных, и выдвинула скамейку. Она предпочитала сидеть одна даже вне общества Клэйр.
За двумя столиками расположились купцы, вероятно из Белизаэра. Они громко рассуждали о перечных зернах, имбире, мускатном орехе и корице: все это они привезли с дальнего Севера и надеялись продать Клэйрам. Их разглагольствования о качестве и крепости пряностей со всей очевидностью предназначались Клэйрам, работающим в кухне.
Лираэль принюхалась. Пожалуй, купцы не лгут. От купеческих сумок исходил сильный, но приятный запах гвоздики и мускатного ореха. Лираэль сочла это еще одним добрым предзнаменованием.
Четвертый столик заняли стражники, состоящие в охране купеческого каравана. Даже здесь, внутри ледника Клэйр, они не сняли армированных курток, покрытых плотно прилегающими друг к другу металлическими чешуйками, а мечи в ножнах держали тут же, под скамьями. Стражники, похоже, не сомневались, что разбойники или кто похуже с легкостью могут отыскать узкую тропку вдоль ущелья, по дну которого струится река, и взломать ворота громадной крепости Клэйр.
Конечно же, большинства заграждений чужаки разглядеть никак не могли. Тропа вдоль реки буквально кишмя кишела знаками сокрытия и отвода глаз, а под плоской брусчаткой таились фантомы зверей и воинов, готовые восстать при малейшей угрозе. Тропа не меньше семи раз пересекала реку по хрупким мостикам древней работы, что казались сплетенными из камня. Такие мосты легко оборонять: внизу бежит река Раттерлин, достаточно глубокая и быстрая, чтобы никто из мертвых не смог через нее переправиться.
Даже здесь, в нижней трапезной, стены были пропитаны магией Хартии, а в грубо обтесанных камнях пола и потолка дремали фантомы. Лираэль различала знаки Хартии, пусть и смутные, и разбирала составленные из них заклинания. Вот с фантомами все не так просто: рассмотреть удавалось только знаки, их вызывающие. Разумеется, были и отчетливо видимые знаки – те, что давали свет здесь и повсюду в подземных владениях Клэйр, вделанные в камень скалы под мощной громадой ледника.
Лираэль вгляделась в лица гостей. Шлемы они сняли заранее, и под короткой стрижкой нетрудно было заметить, что лоб ни у кого из них не отмечен знаком Хартии. То есть они почти наверняка не способны видеть магию, окружающую их со всех сторон. Лираэль машинально раздвинула свои собственные, слишком длинные волосы и пощупала знак. Он чуть запульсировал под ее прикосновением, и девушка ощутила незримую связь, причастность к великой Хартии, описывающей мир. Что ж, по крайней мере, она, Лираэль, – немножко маг Хартии, пусть и не владеет Прозрением.
«Купеческой охране стоило бы больше доверять заграждениям Клэйр», – подумала Лираэль, снова покосившись на воинов и воительниц в доспехах. Один из стражей заметил ее интерес и на мгновение – прежде чем девушка отвернулась – встретился с ней взглядом. За эту краткую секунду она хорошо разглядела молодого стражника: в отличие от прочих, у этого еще и голова гладко выбрита, кожа черепа прямо-таки сияет, отражая свет знаков Хартии на потолке.
Лираэль демонстративно его проигнорировала, но стражник уже поднялся и подошел к ее столику. Армированная куртка была парню явно великовата: дорастет он до нее не раньше чем через несколько лет. Лираэль насупилась и отвернулась. Только потому, что Клэйры иногда выбирали себе возлюбленных из числа гостей, некоторые полагали, что любая из Клэйр, спустившаяся в нижнюю трапезную, наверняка ищет себе мужчину. Эта мысль, по всей видимости, особенно прочно засела в головах юнцов лет шестнадцати.
– Прости, можно, я сюда подсяду? – спросил стражник.
Лираэль неохотно кивнула. Стражник уселся; пластинки с лязгом взметнулись и опали на его груди текучим металлическим водопадом.
– Меня зовут Барра, – весело представился он. – Ты здесь впервые?
– Что? – смущенно переспросила Лираэль. – Здесь – в смысле, в трапезной?
– Да нет, – рассмеялся Барра и, разведя руки, обозначил пространство куда более обширное. – Здесь – в смысле, на леднике Клэйр. Я тут уже второй раз, так что могу тебе все здесь показать, если хочешь… хотя, наверное, твои родители частенько сюда наезжают с товаром?
Лираэль снова отвернулась; на скулах ее вспыхнули алые пятна. Девушка попыталась придумать какой-нибудь ответ, какую-нибудь язвительную колкость, но в сознании билась одна-единственная мысль: даже чужакам понятно, что она на самом деле не из Клэйр. Даже бренчащий металлом бестолковый недоросль и то это видит.
– Тебя как звать? – спросил Барра, не замечая ни румянца, ни чудовищной пустоты, что все сильнее охватывала душу девушки.
Лираэль сглотнула, облизнула губы, но так и не смогла заставить себя ответить хоть что-нибудь. Ей казалось, у нее нет имени, она вообще никто. Она даже глаз не могла поднять на собеседника: в них стояли слезы, так что бедняжка неотрывно смотрела на тарелку с недоеденной грушей.
– Просто поздороваться хотел, – смущенно пробормотал Барра, когда молчание слишком затянулось.
Лираэль кивнула; на грушу упали две слезинки. Она не подняла взгляда и не попыталась вытереть глаза. Руки казались такими же безжизненными и бесполезными, как и голос.
– Извини. – Барра с лязгом поднялся на ноги.
Сквозь завесу упавших на глаза волос Лираэль наблюдала, как он возвращается к своему столику. Когда до места оставалось всего несколько шагов, кто-то из мужчин вполголоса отпустил какое-то замечание. Барра пожал плечами, и мужчины – да и кое-кто из женщин тоже – расхохотались.
– Сегодня мой день рождения, – прошептала Лираэль, обращаясь к своей тарелке. Слезы не столько стояли в глазах, сколько звенели в голосе. – А вот и не буду плакать в свой день рождения! – Девушка встала, неуклюже переступила через скамью и понесла тарелку с вилкой к окошечку судомойни, стараясь не встретиться взглядом с работающими там двоюродными, троюродными и четвероюродными сестрами.
Она все еще переминалась там с тарелкой в руках, когда вниз по главной лестнице спустилась одна из Клэйр и ударила жезлом с металлическим наконечником по первому из семи гонгов, расставленных на нижних семи ступенях. Лираэль окаменела, все разговоры в трапезной немедленно стихли. Клэйра спускалась, ударяя по каждому из гонгов по очереди, и разные ноты сливались воедино и эхом гасли в отдалении.
На последней ступени Клэйра остановилась – и воздела жезл. Сердце Лираэль затрепетало в груди, а живот скрутило от тревоги. Именно так она себе все и представляла! Настолько точно, что, конечно же, это не было игрой воображения – но началом Прозрения!
Сораэ, как свидетельствовал ее жезл, ныне выступала Гласом Девятидневной Стражи, Гласом, возвещавшим, что Стража провидела нечто значимое и важное для Клэйр или для королевства. А главное, всякий раз, когда Стража провидела девочку, для которой наступает срок обрести Прозрение, Глас объявлял и об этом.
– Да узнают все вместе и каждый в отдельности, – провозгласила Сораэ, и звонкий, чистый ее голос разнесся по всей трапезной из конца в конец, и по кухням, и даже по судомойне, – с превеликой радостью Девятидневная Стража возвещает: дар Прозрения пробудился в нашей сестре…
Сораэ перевела дух, чтобы продолжить, а Лираэль крепко зажмурилась, зная: сейчас Глас произнесет ее имя. «Это наверняка, наверняка, наверняка я, – твердила себе она. – На два года позже, чем у всех прочих, и ведь сегодня мой день рождения… Это, конечно же…»
– Анниселе, – нараспев произнесла Сораэ. А затем развернулась и зашагала назад, вверх по ступеням, легко касаясь гонгов; на фоне их негромкого перезвона вновь зазвучали голоса гостей.
Лираэль открыла глаза. Мир не изменился. Прозрения у нее как не было, так и нет. Все пойдет по-прежнему. Тоскливо.
– Будьте добры вашу тарелку, – раздался голос одной из кузин в окошечке посудомойни. – Ой, это ты, Лираэль! А я-то тебя за приезжую приняла. Беги скорее наверх, милая. Пробуждение Анниселе начнется в течение часа. Ведь к трапезной Глас приходит в самом конце пути. Да с чего тебе вообще в голову взбрело тут завтракать?
Лираэль не ответила. Она передала тарелку и, точно во сне, пересекла трапезную, по пути безучастно задевая пальцами углы столиков. В голове ее снова и снова звучал голос Сораэ – ни о чем другом девушка думать не могла: «Дар Прозрения пробудился в нашей сестре Анниселе».
Анниселе, значит. Анниселе облачится в белые одежды и будет увенчана серебром и лунными камнями, а Лираэль снова придется надеть свою парадную синюю тунику – тунику, у которой уже столько раз отпускали подол, что уже и подшивать-то нечего. И все равно эта туника ей коротковата.
Анниселе только десять дней назад исполнилось одиннадцать. Но ее день рождения ни в какое сравнение не идет с сегодняшним днем, днем ее Пробуждения.
«Дни рождения и впрямь ничего не значат», – думала про себя Лираэль, механически переставляя одну ногу за другой – вверх по шести сотням ступеней от нижней трапезной к Западному коридору, затем еще две сотни шагов вдоль него и, наконец, вверх по двумстам двум ступеням к задней двери Палат Юных. Девушка отсчитывала шаги и ни с кем не встречалась взглядом. Все, что она видела, – это колыхание белых одежд и мелькающие ножки в черных туфлях: все Клэйры спешили в Парадный зал почтить очередную девочку, что вольется в ряды прозревающих будущее.
К тому времени как Лираэль вернулась к себе в комнату, в душе ее не осталось ни искорки радости от дня рождения. Она погасла, точно свечку задули. «Сегодня – день Анниселе», – думала Лираэль. Она должна, она обязана порадоваться за Анниселе. И забыть о мучительной тоске, что все сильнее охватывает ее собственное сердце.
Глава втораяУтраченное будущее
Лираэль бросилась на постель, пытаясь превозмочь отчаяние. Надо бы уже одеться и пойти на Пробуждение Анниселе. Но всякий раз, как девушка пыталась подняться, она чувствовала, что не в силах, и опять опускалась на кровать. Почему-то никак не удавалось встать. Она снова и снова переживала про себя то ужасное мгновение в нижней трапезной, когда так и не услышала своего имени. Усилием воли девушка заставила себя отрешиться от этой мысли и задуматься о ближайшем будущем, а не о прошлом. Лираэль приняла решение: на Пробуждение Анниселе она не пойдет.