Лираэль даже не подозревала, что кое-кто был бы очень даже не прочь расцеловать ее в честь дня рождения. Не один юноша из числа стражников и купцов, часто бывающих на леднике Клэйр, поглядывал на девушку с интересом, растущим по мере того, как шел год за годом. Но Лираэль ясно давала понять, что предпочитает одиночество. Гости также замечали, что Лираэль ни с кем не заговаривает, даже с Клэйрами, дежурящими на кухне. Так что молодые люди просто любовались ею издали, а наиболее романтично настроенные мечтали, что в один прекрасный день Лираэль вдруг сменит гнев на милость, возьмет да и подойдет сама и пригласит наверх, в свои покои. Другие Клэйры иногда так делали, другие – но не Лираэль. Она по-прежнему предпочитала есть в одиночестве, а мечтателям оставалось только мечтать.
Сама Лираэль редко задумывалась о том, что в свои девятнадцать лет ни с кем еще не целовалась. В теории она знала о сексе все, что нужно знать, из обязательных уроков в Палатах Юных и из библиотечных книг. Но девушка была слишком застенчива, чтобы подступиться к кому-нибудь из гостей, даже к тем, кого она постоянно встречала в нижней трапезной, а Клэйров-мужчин на леднике было очень немного.
Она нередко слышала краем уха, как другие молодые девушки-библиотекари свободно рассуждали о мужчинах, иногда даже с пикантными подробностями. Но эти любовные связи для Клэйр были явно куда менее важны, чем Прозрение и работа в Обсерватории, и Лираэль смотрела на мир глазами своих сестер. Прозрение – самое важное, что только может быть; Прозрение стоит на первом месте. Как только Прозрение пробудится в ней, тогда она, может, и задумается, не последовать ли примеру прочих Клэйр, не пригласить ли мужчину в верхнюю трапезную на ужин, потом на прогулку в Благоуханном саду, а потом… потом в свою спальню.
На самом деле Лираэль даже представить себе не могла, что какой-нибудь мужчина ею заинтересуется – она же не настоящая Клэйра. Девушке казалось, что, как и во всем прочем, настоящая Клэйра, куда более интересная и привлекательная, с легкостью затмит ее.
Даже после работы Лираэль держалась особняком от всех прочих юных Клэйр. Освободившись из библиотеки в четыре часа пополудни, большинство возвращались в Палаты Юных, или в свои собственные комнаты, или в какую-нибудь из трапезных, или туда, где Клэйры обычно проводили досуг, – как, например, Благоуханный сад или Солнечные ступени.
А Лираэль всегда направлялась в противоположную сторону, вниз по лестнице от читального зала в свой кабинет – будить Шкодливую Псину. Вместе с повышением в должности девушку перевели в новый кабинет – более просторный и оснащенный собственной уборной, с раковиной, унитазом и с горячей и холодной водой.
Псина просыпалась, бурно приветствовала хозяйку, девушка подбирала и расставляла по местам все опрокинутые в ходе песьего ликования предметы, и Лираэль с Псиной обычно дожидались начала собрания ночной стражи, когда все дежурные библиотекари ненадолго сходились в главном читальном зале и получали каждый свое задание. Тогда Лираэль с собакой, будучи уверены, что уж теперь-то никому на глаза не попадутся, прокрадывались вниз по главной спирали на Древние уровни, куда другие библиотекари почти не заглядывали.
За несколько лет Лираэль хорошо изучила Древние уровни и многие их секреты и опасности. Она даже тайно помогала другим библиотекарям; правда, они об этом никогда не узнали. По меньшей мере трое непременно погибли бы, если бы Лираэль с Псиной не покончили с несколькими крайне неприятными существами, каким-то образом пробравшимися в библиотеку.
– Да идем же! – гавкнула Псина, высовываясь из дыры. Лираэль уже надела оболочку выдры, но вот с животом что-то было явно не так. Живот смотрелся иначе – но почему, непонятно. Девушка обернулась взглянуть, в чем дело, и кубарем покатилась по полу.
– Вижу, ты здорово гордишься новой жилеткой, – промолвила Псина, принюхиваясь.
– Что? – переспросила Лираэль. Она присела на задние лапы и, нагнув голову, пригляделась к пушистому пузику. Оттенок серого заметно изменился, но девушка вроде бы в оболочке ничего не меняла.
– Ледяные выдры краснопузыми не бывают, мисс вторая помощница библиотекаря, – сообщила Псина. – Ну, пошли!
– О! – поразилась Лираэль. Прежде цвет ее шерсти никогда не менялся. Похоже, искусство создавать хартийные оболочки уже дается ей непроизвольно. Заулыбавшись, девушка-выдра запрыгала рядом с Псиной. Они уже давно собирались исследовать, что там, внизу, но прежде им всякий раз что-нибудь мешало. А вот теперь они непременно выяснят, что за неведомые пределы начинаются там, где главная спираль заканчивается.
– Здесь туннель обвалился, – сообщила Шкодливая Псина, крутя хвостом так энергично, как будто поделилась очень даже радостным известием.
– А то я не вижу! – огрызнулась Лираэль. Она пробыла в шкуре выдры вот уже два часа, и теперь ее все раздражало. Оболочка становилась все неудобнее – как жаркая, колючая одежда, что жмет в самых неподходящих местах. Причем девушку ничто не отвлекало от неприятных ощущений, ведь лаз в конце главной спирали оказался довольно скучным. Спустя какое-то время он расширился, но по-прежнему зигзагообразно петлял вправо-влево и так ни разу и не вывел ни к каким любопытным перекресткам, залам или дверям. А теперь вот дорогу преградила стена обрушившегося льда.
– Ну и нечего тут ехидничать, хозяйка, – отозвалась Псина. – Здесь, между прочим, есть обходной путь. Ледник продавил камень, но некогда жук-сверляк прорыл ход прямо надо льдом. Если мы туда вскарабкаемся, мы, наверное, сможем протиснуться в лаз и перебраться на ту сторону.
– Прости, – вздохнула Лираэль, пожимая плечами, – и это текучее движение волной прошло по всему длинному пушисто-белому выдриному тельцу. – Тогда чего же мы ждем?
– Так ведь уже время ужина, – чопорно напомнила Псина. – Тебя недосчитаются.
– То есть это ты недосчитаешься лакомых кусочков, которые я тебе притаскиваю, – проворчала Лираэль. – Меня-то никто не хватится. Кроме того, ты же в еде не нуждаешься.
– Не нуждаюсь, но поесть люблю, – запротестовала Псина, расхаживая взад и вперед и ловко уворачиваясь от ледяных глыб, что откололись от ледника и теперь загромождали проход в туннель.
– Заткнись уже и поищи лаз, – велела Лираэль. – Где твой чуткий нос, спрашивается?
– Так точно, капитан! – послушно гаркнула Псина. И вскарабкалась по горе льда, процарапывая когтями глубокие тающие следы. – Ход сверляка прямо над нами.
Лираэль метнулась вверх вслед за собакой, наслаждаясь плавными, скользящими движениями ледяной выдры. К сожалению, когда она сбросит хартийную оболочку, воспоминания об этой скользящей плавности в первые минуты заставят ее двигаться рывками, спотыкаясь, пока разум не привыкнет к тому, что в человеческом теле задействованы совсем иные мышцы.
А Шкодливая Псина уже втискивалась в дыру, проделанную сверляком: идеально ровный цилиндрический лаз примерно трех футов в диаметре, пробуривший ледяную преграду насквозь. Этот сверляк был всего-навсего среднего размера. Крупные прокладывали ходы более десяти футов диаметром. Сейчас сверляки какого бы то ни было размера встречались крайне редко. Очень немногим обитателям ледника Клэйр довелось увидеть сверляка своими глазами, и Лираэль – в их числе.
По правде сказать, Лираэль видела целых двух – с перерывом в несколько лет. И оба раза Псина унюхала их первой, так что они с хозяйкой успели вовремя убраться с дороги. Сверляки угрозы не представляли, по крайней мере сознательно; но обладали очень замедленной реакцией, а их вращающиеся составные челюсти перемалывали все, что встретится на пути: лед, камень или замешкавшегося человека.
Псина поскользнулась, но не съехала вниз, как неминуемо случилось бы с обычной собакой. Лираэль заметила, что когти ее четвероногого друга удлинились вдвое и намертво вцеплялись в лед. У настоящей собаки такой номер не прошел бы, но Лираэль давно смирилась с тем, что на самом деле понятия не имеет, что такое эта ее Псина. Псина была создана с помощью как магии Хартии, так и Свободной магии, в этом сомневаться не приходилось, но Лираэль предпочитала об этом не думать. Неважно, что она такое; Псина – ее единственный верный друг и за последние четыре с половиной года доказывала свою преданность уже более сотни раз.
Невзирая на свое магическое происхождение, пахла Псина совсем как настоящая собака, особенно когда вымокнет. Как, например, сейчас, когда выдра-Лираэль, уткнувшись носом в собачий хвост, протискивалась следом за нею сквозь лаз. К счастью, проход оказался недлинным, и Лираэль тут же позабыла про навязчивый запах, обнаружив по ту сторону вовсе не продолжение туннеля, а изразцовую стену и подсвеченный магией Хартии потолок.
– Это очень древняя комната, – возвестила Псина, когда они обе вывалились из лаза на светло-голубые и желтые плитки пола. Обе отряхнулись от кристалликов льда, причем Лираэль в точности повторила движения собаки: крупная дрожь волной прокатилась по ее телу от холки до хвоста.
– Ага, – согласилась девушка, борясь с неодолимым желанием яростно почесать шею. Хартийная оболочка уже понемногу изнашивалась, а ведь Лираэль еще предстоит возвращаться сквозь лаз и потом по туннелю. Так что, не давая воли когтистым передним лапам, она попыталась сосредоточиться на комнате, досадуя, что глазами выдры много не увидишь: поле обзора совсем иное и цвета черно-белые.
Комнату освещали самые обычные знаки Хартии, начертанные на потолке, хотя Лираэль сразу разглядела: знаки эти очень древние и заметно поблекли; обычно так долго они не живут. В углу стоял письменный стол из какой-то темной разновидности красного дерева, но без стула. Вдоль одной из стен тянулись пустые книжные шкафы; стеклянные дверцы были закрыты. По ним безостановочно скользили знаки Хартии, отталкивающие пыль, – точно пленка масла на воде.
В дальней стене обнаружилась дверь из того же красноватого дерева, украшенная крохотными золотыми звездочками, золотыми башнями и серебряными ключами. Золотые семиконечные звезды были эмблемой Клэйр, золотая башня красовалась в гербе королевства. Про серебряные ключи Лираэль ничего не знала, хотя этот символ встречался довольно часто. Многие города, большие и малые, вводили серебряные ключи в свой собственный герб.