– Я знаю, что это за место, – тихо произнесла Лираэль, растревожив эхо. – Мы на дне Разлома, верно? – И, поколебавшись немного, добавила: – В усыпальнице Клэйр.
Шкодливая Псина молча кивнула.
– Ты знала, верно? – продолжала Лираэль, пристально глядя ввысь. Так далеко она не видела, но знала: верхние пределы Разлома все изрыты крохотными пещерками, и в каждой хранятся бренные останки умерших Клэйр. Целые поколения мертвецов, заботливо погребенные на этом вертикальном кладбище. Каким-то непостижимым образом девушка ощущала соседство могил – или покойников… словом, что-то в этом роде.
Ее матери здесь не было: она умерла одна где-то в чужих землях, вдалеке от Клэйр – слишком далеко, чтобы вернуть сюда ее тело. А вот Фильрис упокоилась здесь, как и многие другие, кого Лираэль знала живыми.
– Это в самом деле крипта, – промолвила она, сурово глядя на Псину. – Я знала!
– Вообще-то, скорее костница, – возразила Псина. – А правда, что, когда Клэйра провидит свою смерть, ее спускают на веревке на подходящий уступ и она сама роет себе…
– Конечно нет! – запротестовала Лираэль, не на шутку шокированная. – Во-первых, точного дня и часа Клэйры не знают. А пещеры обычно подготавливают Паллимор и садовники. Тетя Киррит говорит, это дурной тон – самому выкапывать себе пещерку… – Девушка вдруг прервалась на полуслове и прошептала: – Псина? А может быть, я сюда попала, поскольку они провидели, что я умерла, и теперь я должна сама выкопать себе пещеру, раз я такая невоспитанная…
– Будешь болтать ерунду, укушу тебя так, что мало не покажется! – прорычала Псина. – Откуда вдруг эта странная одержимость смертью?
– Потому что я ее чувствую, чувствую повсюду вокруг, – пробормотала Лираэль. – Особенно здесь.
– Это потому что врата в Смерть распахнуты настежь там, где умерло много людей или где погребено много покойников, – небрежно пояснила собака. – Кровь порою смешивается, так что всегда находятся Клэйры, чуткие к Смерти. Вот как ты сейчас. Тебе не следует ее бояться.
– Так я на самом деле и не боюсь, – озадаченно призналась Лираэль. – Это скорее что-то вроде зуда или ноющей боли: меня так и тянет что-нибудь с этим поделать. Почесаться. Как-то избавиться от этого зуда.
– А ты в некромантии, часом, не разбираешься?
– Разумеется, нет! Это же Свободная магия, она запрещена.
– Совсем не обязательно. Клэйрам и прежде доводилось баловаться Свободной магией; а кое-кто балуется и по сей день, – рассеянно промолвила Псина. Она явно что-то почуяла и теперь яростно скреблась у самых ног Лираэль.
– А кто у нас балуется Свободной магией? – спросила девушка. Псина, не ответив, продолжала обнюхивать ее ноги. – Ты что-то чуешь?
– Магию, – возвестила Псина, на мгновение отвлекшись, и забегала все более широкими кругами, снова уткнувшись носом в землю. – Древнюю, древнюю магию. Она спрятана здесь, в глубинах мира. Как это интерес… оу!
Последние слова утонули в собачьем визге: над провалом взметнулась стена пламени, пещеру затопили палящий свет и жар. Лираэль от неожиданности отшатнулась назад и, споткнувшись, рухнула в дверной проем. Мгновение спустя в нее врезалась Псина, от которой явственно несло паленой шерстью.
Внутри стены огня постепенно обозначились человекоподобные фигуры: они потягивались, напрягали руки и ноги, поигрывая мускулами. Знаки Хартии с ревом носились туда-сюда в желто-сине-алом адском пламени; слишком быстро, чтобы Лираэль успела их разглядеть и распознать.
А затем фигуры вышли из бурлящего пекла – воины, целиком созданные из огня; их раскаленные добела мечи слепили взор.
– Сделай что-нибудь! – гавкнула Псина.
Но Лираэль во все глаза глядела на надвигающихся воинов, завороженная язычками пламени, что пронизывали их тела. Все они являлись частью одного великого заклинания Хартии, одним неимоверно могущественным фантомом, сложенным из многих составляющих. Да, это фантомный страж, подобный тому, что охранял дверь из красного дерева…
Лираэль встала, выпрямилась, потрепала Псину по голове – один раз, не больше, – и зашагала прямо к палящей пелене и к стражам с пламенеющими мечами.
– Я – Лираэль, – промолвила она, подкрепляя свои слова знаками истинности и ясности. – Я – Дочь Клэйр.
Слова ее на мгновение повисли в воздухе, перекрывая гул и треск огненных фантомов. Затем стражи отсалютовали девушке мечами, и волна обжигающего жара хлынула вперед, забирая из легких Лираэль последние остатки воздуха.
Девушка задохнулась, закашлялась, отступила на шаг назад… и потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, Шкодливая Псина как раз нацеливалась лизнуть ее в лицо. Вероятно, уже в десятый раз, судя по плотной пленке собачьей слюны на щеке.
– Что случилось? – спросила девушка, быстро осматриваясь. Огни погасли, пламенеющие стражи исчезли, но повсюду вокруг нее мерцали и подмигивали крохотные светоносные знаки Хартии.
– Отсалютовав, они ненароком выжгли рядом весь воздух. Думаю, тот, кто создал эти фантомы, рассчитывал, что пришедший назовет себя с порога, – пояснила Псина и попыталась снова лизнуть хозяйку в щеку, но девушка решительно отпихнула ее в сторону. – А может, это на редкость бестолковые фантомы. Как бы то ни было, по крайней мере один из них сделал что надо – рассыпал в воздухе горсть вот этих огонечков. Кстати, у тебя волосы опалены.
– Проклятье! – выругалась Лираэль, рассматривая обожженные кончики волос, торчащие из-под головной повязки. – Тетя Киррит непременно заметит! Мне придется ей соврать, что я слишком близко наклонилась к свечке, или что-нибудь в этом роде. Кстати, насчет Киррит: нам надо бы возвращаться.
– Еще чего! – запротестовала Псина. – После стольких усилий – все бросить? Кроме того, огоньки размечают тропу. Смотри! Вот же она. Путь Лираэль!
Лираэль резко села и посмотрела туда, куда указывала Псина, подняв переднюю лапу и вытянув нос. Да, действительно, крохотные искрящиеся огонечки Хартии сложились в тропу, что вела вдоль уступа туда, где Разлом, сужаясь, уходил в еще более зловещую тьму.
– Нам в самом деле пора назад, – нерешительно повторила Лираэль.
Тропа, сотканная из мерцающих огоньков, звала и манила. И ведь фантомы пропустили незваную гостью! Наверняка в дальнем ее конце обнаружится что-нибудь сто́ящее. Может, даже что-нибудь такое, что поможет ей обрести дар Прозрения, вдруг подумала девушка, беспомощная во власти своего горя. В сердце ее по-прежнему теплилась искорка надежды. Многолетние поиски в библиотеке ничем ей не помогли. А что, если здесь, в древнем сердце царства Клэйр, все будет иначе…
– Ладно, пойдем, – объявила она, со стоном поднимаясь на ноги. Подпаленные волосы и синяки – вот вроде бы и все; других повреждений нет. – Чего ждешь-то?
– Иди первая, – предложила Псина. – У меня нос до сих пор ноет от огненных привратников, этой дурацкой придумки твоих родственничков!
Обозначенная огоньками тропа из огоньков вела вдоль уступа все дальше, Разлом постепенно сужался, каменные стены смыкались все теснее. Здесь Лираэль, раскинув руки, могла провести пальцем по холодному влажному камню по обе стороны от себя. Девушка перестала развлекаться таким образом, обнаружив, что стены покрыты мерцающей волглой плесенью, так что теперь пальцы у нее светятся и пахнут гнилой капустой.
Уступ между тем уводил все глубже в гору; промозглая сырость остудила обожженное лицо Лираэль, прогнав воспоминания о палящем жаре. А еще слышался какой-то звук: подземный гул вибрировал под ее ногами, нарастая с каждой минутой. Поначалу Лираэль подумалось, что это всего лишь разыгралось воображение; потом – что, возможно, это снова заявляет о себе то, что Псина назвала «ощущением Смерти». И наконец девушка поняла: это звучный рев стремительного водного потока.
– Должно быть, тут где-то поблизости подземная река или что-то в этом роде, – предположила Лираэль, испуганно повышая голос, чтобы перекрыть нарастающий рев воды. Как большинство Клэйр, плавать она не умела, а ее представление о реках сводилось к устрашающим потокам талой воды, что весной низвергались с ледника.
– Мы почти до нее дошли, – отозвалась Псина: в сиянии обозначенной звездами тропы она видела куда дальше. – Как сказал поэт:
В ночи рожденная река
Спешит на свет издалека.
Ее свивальник – льды и мрак,
Ее да убоится враг!
Лишь в дельте, посреди низин,
Иссякнет сила Раттерлин.
– Хм… кажется, я строчку пропустила. Ну-ка, как там было: «В ночи рожденная река…»
– Здесь берет начало Раттерлин, да? – перебила Лираэль, указав вперед. – Я-то думала, что ее питают талые воды. Я понятия не имела, что у нее есть исток.
– Тут бьет ключ, – помолчав, отозвалась Псина. – Очень древний ключ. В самом сердце горы, в глубокой тьме. Стой!
Лираэль послушалась, непроизвольно ухватив собаку за загривок чуть ниже ошейника.
Поначалу она не поняла, с какой стати Псина велела ей остановиться, но вот они осторожно сделали еще несколько шагов, и шум воды внезапно усилился, превратился в рев и грохот, и в лицо девушке ударили ледяные брызги.
Вот и река! Дальше тропа уводила по хрупкому скользкому мостику длиной шагов в двадцать и в ширину меньше двух футов и заканчивалась у еще одной двери. Этот узкий, без перил, мостик над стремительно несущимся потоком, несомненно, задумывался как преграда для мертвых. Никто из этих тварей здесь не прошел бы.
Лираэль оглядела мост, дверь, затем посмотрела вниз, на темную быструю реку: это зрелище и пугало ее, и завораживало. Непрерывное движение воды и неумолчный грохот словно гипнотизировали девушку, но наконец усилием воли она отвела взгляд. Повернулась к Псине и, пытаясь перекричать шум воды, воскликнула:
– Я тут не пройду!
Псина пропустила ее слова мимо ушей. Лираэль уже собралась повторить их – и тут же прикусила язык: на ее глазах собачьи лапы вытянулись вдвое и сплющились на концах. При этом выглядела Псина весьма самодовольно.