– Ты, чего доброго, еще и присоски отрастила! – прокричала Лираэль, содрогаясь от отвращения при одной этой мысли. – Как осьминог.
– А как же! – прокричала Псина и приподняла лапу с таким мерзко чавкающим звуком, что Лираэль расслышала его даже сквозь шум реки. – Мосточек-то, похоже, опасный!
– Еще какой! – проорала в ответ Лираэль, снова окинув взглядом мост.
Псина явно намеревалась перейти на ту сторону, а с помощью снабженного присосками поводыря эта задача превращалась из невозможной в просто опасную. Вздохнув, девушка нагнулась и разулась, часто-часто моргая: брызги так и летели в глаза. Привязав мягкие кожаные полусапожки к поясу за шнурки, она зябко пошевелила пальцами. Камень обжигал холодом, зато Лираэль с облегчением обнаружила, что поверхность исчерчена поперечными насечками; в тусклом свете девушка не разглядела их прежде. Ну теперь-то она не поскользнется!
– Любопытно, от каких таких опасностей призван охранить этот мост, – промолвила Лираэль, осторожно просовывая пальцы под собачий ошейник и ощущая уютное, успокаивающее гудение магии Хартии и еще более комфортную поддержку чрезвычайно устойчивой собаки.
И, сделав первый шаг, озвучила следующую свою мысль, пусть слова и потонули в реве реки:
– И что именно он должен охранить?
Глава двадцать втораяВласть троих
Дверь на другом конце мостика отворилась, едва Лираэль тронула ее рукой. И снова девушка почувствовала, как в нее хлынула магия Хартии, – но если верхняя дверь гостью дружески поприветствовала, а каменный портал при входе на Разлом спокойно одобрил, то сейчас ее скорее настороженно изучили – и признали, но не факт, что дружелюбно.
Под ее рукой собака задрожала мелкой дрожью. Лираэль удивилась было, но тут из-за двери потянуло узнаваемым, едким запахом Свободной магии. Запах доносился откуда-то из глубины, причудливо перемешиваясь с магией Хартии, что его сковывала и подавляла.
– Свободная магия, – шепнула Лираэль, чуть замешкавшись. Но Псина устремилась вперед, таща за собою и хозяйку. Девушка поневоле переступила порог.
Едва Лираэль прошла сквозь проем, дверь за ее спиной захлопнулась. Рев реки разом смолк, точно отрезало. Погасли и огоньки Хартии, разметившие тропу. Воцарилась тьма – тьмы настолько непроглядной Лираэль видеть не доводилось, в этом кромешном мраке отчего-то не удавалось даже представить себе свет. Тьма давила на девушку, заставляла усомниться в собственных ощущениях. Лишь теплый собачий загривок под рукою подтверждал, что Лираэль по-прежнему стоит на ногах, что комната ничуть не изменилась и пол не накренился.
– Замри и не шевелись, – прошептала Псина, и собачий нос ткнулся ей в ногу, как будто словесного предупреждения было недостаточно.
Запах Свободной магии усилился. Лираэль одной рукой зажала нос, стараясь не вдохнуть лишнего, а другой рукой нашарила в жилетном кармане заводную мышь. Хотя вряд ли, конечно, даже это высокоумное устройство найдет отсюда дорогу до библиотеки.
Но и магия Хартии набирала силу, могущественные знаки парили в воздухе, как пыльца, хотя их привычный внутренний свет словно потускнел. Девушка ощущала, как обе магии, объединив силы, реют и кружат вокруг нее и сплетают заклинание, которое она даже опознать не в силах.
В груди девушки всколыхнулся страх; он постепенно растекался все шире, парализуя легкие. Ей отчаянно хотелось дышать – дышать как можно ровнее, медленно вдыхать и выдыхать, успокаивая себя этим размеренным ритмом. Но в воздухе плотным туманом нависала чужеродная магия, магия, ненароком глотнуть которую девушка не хотела – и не могла.
И тут в воздухе заискрились огни: крохотные и невесомые шарики света, составленные из сотен колючих иголочек, точно лучезарные головки одуванчика, покачивающиеся на несуществующем ветру. Вместе с появлением искорок примесь Свободной магии пошла на убыль, а магия Хартии усилилась – и Лираэль осторожно втянула воздух сквозь зубы.
В этом странном, крапчатом, текуче-изменчивом свете Лираэль наконец рассмотрела, что находится в восьмиугольном зале. Это просторное помещение здесь, в самом сердце горы, не было прорублено в холодном камне, как ожидала увидеть девушка. Выложенные плиткой стены поражали глаз изысканными узорами из золотых звезд, башен и серебряных ключей. Оштукатуренный потолок был расписан под ночное небо: на семь ярких сияющих звезд надвигались черные грозовые тучи. А босые ноги девушки ступали по ковру – темно-синему ковру, такому мягкому и теплому после холодного, мокрого камня моста.
В середине зала одиноко стоял роскошный столик из красного дерева, его хрупкие ножки заканчивались серебряными трехпалыми «лапками». На драгоценной отполированной поверхности в ряд выстроились три предмета: небольшой металлический ларчик размером с ладонь девушки, нечто очень похожее на металлическую ветряную флейту и книга, переплетенная в темно-синюю кожу, с серебряными застежками. Этот стол или три предмета на нем со всей очевидностью являлись центром средоточия магии: огоньки-«одуванчики» роились здесь особенно густо, создавая нечто вроде светящегося тумана.
– Ну, ступай, – подсказала Псина, усаживаясь на задние лапы. – Вот, похоже, и то, за чем мы пришли.
– Что ты имеешь в виду? – подозрительно переспросила Лираэль, глубоко, размеренно дыша и пытаясь успокоиться. Теперь девушка ощущала себя в относительной безопасности, и однако же здесь повсюду разливалась магия, ей незнакомая: Лираэль понятия не имела, для чего она и где берет свое начало. А еще она до сих пор ощущала в горле и на языке стылый железный привкус Свободной магии, и от него никак не удавалось избавиться.
– Двери отворились пред тобою, тропа высветилась для тебя, и здешние стражи не уничтожили тебя, – напомнила Псина, ткнувшись в ладонь Лираэль холодным влажным носом. И, многозначительно поглядев на хозяйку, добавила: – То, что лежит на столе, очевидно, предназначено для тебя, а вовсе не для меня. Так что я посижу пока здесь. Или даже полежу. Разбуди меня, когда соберешься уходить.
С этими словами Псина блаженно потянулась, зевнула и улеглась на ковер. Пристроилась поудобнее на боку, стукнула пару раз хвостом и, по всей видимости, сладко заснула.
– Ох, Псина! – воскликнула Лираэль. – Не время спать! Что мне делать, если произойдет что-нибудь ужасное?
Псина приоткрыла один глаз и проговорила, почти не размыкая пасти:
– Меня будить, конечно!
Лираэль переводила взгляд со спящей собаки на стол и обратно. Самое страшное, с чем ей до сих пор довелось столкнуться в библиотеке, был стилкен. Но за последние несколько лет она обнаружила немало других опасностей: и смертоносных тварей, и древние заклинания Хартии, что за давностью лет повредились и начали вести себя непредсказуемо, и механические ловушки, и даже пропитанные ядом книги. Все эти неприятности то и дело встречались в жизни библиотекаря; но ничего подобного нынешней своей находке девушка доселе не видела. Эти три предмета, чем бы они на самом деле ни являлись, охранялись более надежно, с помощью магии более странной и более могущественной, чем что-либо другое на памяти Лираэль.
Девушка понимала: сосредоточенная здесь магия – очень, очень древняя. И стены, и пол, и потолок, и ковер, и стол – даже самый воздух в зале – пронизывали знаки Хартии, накладываясь друг на друга слой за слоем, и некоторым было по меньшей мере тысяча лет. Лираэль их чувствовала: они двигались вокруг, смешивались и изменялись. Если на мгновение зажмуриться, ощущение от зала было почти такое же, как от камня Хартии: он воспринимался скорее как источник магии Хартии, нежели просто как место, заговоренное множеством заклинаний.
Но такое невозможно… во всяком случае, так казалось Лираэль.
Оглушенная этой внезапной мыслью, девушка открыла глаза. Знаки Хартии стекали по ее коже, пронизывали дыхание, плавали в крови. А между знаками парила Свободная магия. Искорки-«одуванчики» потянулись девушке навстречу, словно усики, ласково обвили за талию и медленно потянули к столу.
Голова у Лираэль шла кругом от магии и огоньков; она оторопело озиралась, точно еще не вполне стряхнула с себя сон. Девушка попыталась было побороть эту дремотную одурь, но ощущение было таким приятным – и совсем не опасным! Лираэль оставила Псину спокойно похрапывать – не буди лиха, пока оно тихо, как говорится! – и, окутанная светом, медленно двинулась вперед.
А в следующий миг Лираэль уже оказалась у стола, причем напрочь не помнила, как она преодолела расстояние до него. Ладони ее легли на прохладную, отполированную поверхность стола. Сначала девушка потянулась к книге – как оно и полагается второй помощнице библиотекаря! – коснулась серебряной застежки и прочла название, серебром вытисненное на корешке: «Книга памяти и забвения».
Лираэль открыла застежку, ощущая под рукой магию Хартии: знаки гонялись друг за другом на серебряной поверхности и в глубине металла. Знаки сковывающие и запирающие, знаки огня и уничтожения.
Но к тому времени как девушка распознала знаки, застежка отщелкнулась, – а Лираэль по-прежнему стояла там живая и невредимая. Она осторожно раскрыла книгу и перелистнула титульную страницу: хрусткая, тонкая, как паутинка, бумага легко подавалась. Внутри страниц тоже обнаружились знаки Хартии, вложенные туда еще на момент создания этой бумаги. И еще – Свободная магия, но обузданная и направленная в нужное русло. Магия обоих видов пропитала и переплет, и кожу обложки, и даже клей и сшивку корешка.
А больше всего магии и силы заключал в себе шрифт. Лираэль уже доводилось видеть такие фолианты, пусть и не столь могущественные; взять, например, хотя бы «В шкуре льва». Их невозможно по-настоящему дочитать до конца, потому что содержание меняется по необходимости, по прихоти создателя или в соответствии с фазами луны или погодными условиями. Содержание некоторых книг вообще невозможно воскресить в памяти, пока обстоятельства не сложатся нужным образом. Причем со стороны автора это, безусловно, любезность: ведь в книге речь обычно шла о таких предметах, о которых тяжело вспоминать каждый день.