Девушка тронула его за руку, и Сэм стряхнул с себя задумчивость. Нагнулся, подхватил свои переметные сумы и меч. Впереди всех зашагал к воротам и распахнул их настежь. Едва все переступили порог, шум водопада практически стих, так что Лираэль пришлось внимательно прислушиваться, чтобы уловить отдаленный грохот. Зато слышно было, как в ветвях поют птицы и как гудят бесчисленные пчелы, летя к цветущей груше. Над домом Абхорсена и вокруг него туман расступился: Лираэль стояла в ярком солнечном свете, и в жарких лучах тут же высохли брызги воды, намочившие лицо и одежду.
Здесь начиналась дорожка из красного кирпича; вдоль нее тянулся газон, ряды кустарника и купы диковинных, свечеподобных желтых цветов. Дорожка подводила к парадной двери дома: эта дверь веселого небесно-голубого цвета ярко выделялась на фоне побеленного камня по обе стороны от нее. Сам дом казался вполне обычным. В сущности он представлял собою одно громадное трех-, четырехэтажное здание в придачу к башне. По-видимому, там был еще какой-то внутренний дворик, потому что птицы то и дело залетали внутрь и выпархивали наружу. А еще в доме было много окон, причем огромных, уютных, и все они словно говорили: «Добро пожаловать!» Вне всякого сомнения, дом Абхорсена представлял собою отнюдь не военную крепость и защитой ему служили вовсе не архитектурные решения.
Лираэль протянула руки навстречу солнцу, вдохнула чистый, свежий воздух и легкий аромат сада, цветов, плодородной почвы и зелени. Она вдруг почувствовала себя как дома – спокойно и безмятежно, хотя остров совершенно не походил на закрытые, прорубленные в камне туннели и комнаты ледника. Даже тамошние сады в обширных залах, с расписными потолками и маленькими солнцами из знаков Хартии, не шли ни в какое сравнение с бескрайним простором и великолепием синего неба и настоящего солнца.
Девушка медленно выдохнула и уже собиралась опустить руки, как вдруг заметила в вышине крохотную точку. Мгновение спустя под ней сгустилось темное облако, состоящее из великого множества существ покрупнее. Не прошло и нескольких секунд, как Лираэль поняла: маленькая точка – это какая-то птица, будто пикирующая точно к ней, а точки более крупные – тоже птицы или, скорее, птицеподобные твари. В это же самое время ее резануло чувство Смерти, а Сэм воскликнул:
– Вороны-кровавики! Они гонятся за вестовым соколом!
– Вообще-то, они сильно ниже, – отметила Псина, запрокинув голову. – Он пытается прорваться!
Все с тревогой следили, как вестовой сокол спускается зигзагами, пытаясь ускользнуть от кровавиков. Но их были сотни, они заполонили все небо, и у сокола не оставалось иного выбора, кроме как пробиваться там, где вороны рассредоточились не так густо. Вот сокол выбрал место прорыва, сложил крылья и ринулся вниз еще стремительнее – точно брошенный с высоты камень.
– Если он пролетит благополучно, догонять вороны не посмеют, – произнес Сэм. – Слишком уж близко к реке и к дому.
– Ну же, давай! – шептала Лираэль, не сводя глаз с сокола и изо всех сил желая ему лететь еще быстрее. Падал он до бесконечности долго; только сейчас девушка сообразила, как велика высота. Но вот сокол внезапно врезался в черное облако, во все стороны полетели перья и кувыркающиеся вороны-кровавики, но на помощь спешили все новые. Лираэль затаила дыхание. Сокол не появлялся. А отовсюду подтягивались еще кровавики; наконец их оказалось так много на сравнительно небольшом пятачке, что жуткие твари принялись сталкиваться друг с другом и вниз посыпались черные изувеченные тушки.
– Они его сцапали, – медленно выдохнул Сэм. И тут же издал ликующий вопль: из клубящейся массы ворон-кровавиков внезапно вырвалась небольшая коричневая птица. Теперь в ее падении не ощущалось той яростной решимости и целеустремленности, как прежде; птица, по-видимому, совсем обессилела. Несколько кровавиков, оторвавшись от стаи, бросились в погоню, но, пролетев совсем немного, притормозили и повернули вспять: их отпугнула мощь реки и защитная магия дома.
А сокол все падал и падал – казалось, он мертв или ранен. Но когда до земли осталось каких-нибудь сорок-пятьдесят футов, он внезапно расправил крылья, смягчая падение, спланировал вниз и приземлился к ногам Лираэль. Грудка его вздымалась, нападение ворон-кровавиков не прошло для бедняги даром, о чем свидетельствовало и потрепанное оперение, и потеки крови на голове. Но желтые глаза задорно поблескивали, и, когда Сэм нагнулся и пригласил птицу перебраться к себе на запястье, сокол бодро перепрыгнул ему на руку.
– Послание для принца Сэмета, – объявил сокол голосом отнюдь не птичьим. – Послание.
– Да, да, – успокаивающе проговорил Сэм, ласково приглаживая ему перышки. – Я – принц Сэмет. Говори.
Сокол склонил головку набок и открыл клюв. Лираэль заметила отблеск знаков Хартии – и внезапно поняла, что птица несет в себе заклинание: оно, по-видимому, было вложено еще в яйцо и постепенно росло вместе с соколом.
– Сэмет, идиот несчастный, надеюсь, мое послание застанет тебя уже в доме, – проговорил сокол, снова изменив голос, теперь уже на женский. Судя по его тону и по выражению лица Сэма, Лираэль догадалась, что послание – от его сестры Эллимир. – Мама с папой все еще в Анцельстьерре. Там положение дел еще серьезнее, чем они предполагали. Королини совершенно точно находится под влиянием кого-то из Древнего королевства, а его партия «Наша страна» приобретает все большее влияние в Анцельстьеррском Собрании. Все новых и новых беженцев переселяют ближе к Стене. Приходят сообщения о мертвых, бесчинствующих вдоль всего западного берега Раттерлин. Я вызвала боевые отряды и в течение двух недель выступлю вместе с ними и стражей на юг к Бархедрину, чтобы помешать новым переходам за Стену. Не знаю, где ты сейчас, но папа говорит, очень важно, чтобы ты отыскал Николаса Сэйра и немедленно вернул его в Анцельстьерр: Королини утверждает, будто мы его похитили и держим в заложниках, чтобы шантажировать главного министра. Мама шлет привет. Надеюсь, ты в кои-то веки принесешь пользу…
Голос внезапно прервался: ничего больше крохотная память вестового сокола вместить уже не могла. Птица чирикнула и принялась чистить перышки.
– Ну что ж, пойдем помоемся, что ли, – медленно проговорил Сэм, по-прежнему пристально глядя на сокола и словно ожидая, что тот заговорит снова. – Лираэль, фантомы о тебе позаботятся. Мы с тобой все обсудим сегодня за ужином, ладно?
– За ужином! – возмутилась Лираэль. – За каким еще ужином? Судя по услышанному, нам нужно ехать не мешкая.
– Но мы же только что приехали…
– Да, – кивнула Лираэль. – Но твой друг Николас в опасности, а потом еще южаки… Нам каждый час дорог.
– Тем более что тот, кто направляет Хлёрр и прочих мертвых – кто бы он ни был, – знает, что мы здесь, – проворчала Псина. – Надо по-быстрому убираться отсюда, пока нас не взяли в осаду.
Сэм на мгновение замялся.
– О’кей, – быстро согласился он. – Увидимся за обедом через час, и… ну… придумаем, что делать дальше.
Он побрел вперед – хромота его внезапно усилилась – и толкнул парадную дверь. Лираэль зашагала следом, слегка отстав и легонько касаясь рукою песьего загривка. Моггет прошел за ними несколько шагов, потом подпрыгнул и, оттолкнувшись от собачьей спины, как от трамплина, приземлился на плечо Лираэль. Та вздрогнула было, но тут же расслабилась, почувствовав, что когти негодник втянул. Котик удобно обвился вокруг ее шеи и, похоже, снова задремал.
– Я так устала, – пожаловалась Лираэль, переступая порог. – Но мы ведь совсем не можем ждать, правда?
– Не можем, – проворчала Псина, внимательно оглядывая прихожую и принюхиваясь.
Сэм уже исчез, но один из фантомов как раз уносил вестового сокола на затянутой в перчатку руке, а еще двое поджидали у основания главной лестницы. Оба – в длинных кремовых рясах; низко опущенные капюшоны скрывали отсутствие лиц. Виднелись только бледные призрачные руки, сделанные из знаков Хартии, которые посверкивали и вспыхивали при движении.
Один из фантомов выступил вперед, низко поклонился Лираэль и жестом пригласил ее следовать за собой. Второй направился прямо к Шкодливой Псине и взял ее за ошейник. Не было произнесено ни слова, но и Псина, и Моггет, похоже, догадались о намерениях слуг. Моггет, несмотря на то что якобы спал, отреагировал первым. Он спрыгнул с плеча Лираэль и проворно нырнул в кошачью дверцу под лестницей: подобной живости и прыти Лираэль за ним прежде не замечала. Псина либо уступала коту в сообразительности, либо не столь наловчилась спасаться от заботливых фантомов дома Абхорсена.
– Еще чего, в ванну! – негодующе гавкнула она. – Не полезу я в ванну! Я не далее как вчера в реке плавала! Зачем мне мыться-то?
– Затем, – решительно отозвалась Лираэль, наморщив нос. И, оглянувшись на фантома, добавила: – Пожалуйста, отмойте ее хорошенько. С мылом. И щеткой.
– Ну хотя бы косточку-то потом дадут? – вопросила разнесчастная Псина, умоляюще оглядываясь на хозяйку, пока фантом уводил ее прочь. Можно подумать, ее в тюрьму ведут или куда похуже, фыркнула Лираэль. Но, не удержавшись, подбежала к собаке и чмокнула ее в нос.
– Конечно дадут – и косточку, и в придачу сытный ужин. Я, между прочим, тоже приму ванну.
– С собаками все иначе, – скорбно сообщила Псина, видя, что фантом уже открывает дверь во внутренний дворик. – Мы, псы, ванну терпеть не можем.
– Зато я люблю, – прошептала Лираэль, оглядывая свою пропитанную потом одежду и пропуская грязные волосы сквозь пальцы. Девушка впервые заметила, что она вся в крови. И это кровь невинных людей. – Ванна и чистая одежда, вот что мне нужно.
Фантом снова кивнул и повел ее к лестнице. Лираэль послушно шла следом, радуясь про себя тому, что каждая ступенька скрипит по-своему. «На ближайший час я позабуду обо всем», – предвкушала девушка.
Но, даже следуя за фантомом, Лираэль вспоминала южаков, которые так отчаянно пытались спастись. Спастись от ямы, в которой их сородичи были убиты и обращены в рабство. Она видела эту яму: Николас стоял в одиночестве на горе отвального грунта, а некромант и его обугленные молниями трупы трудились внизу, откапывая что-то такое, чему лучше бы никогда не видеть света дня.