– Мне так хотелось почувствовать себя на своем месте, – тихо произнесла Лираэль, распрямив плечи. «Ты просто оплакиваешь детскую мечту», – внушала себе девушка. На самом-то деле она всегда знала, что так и будет – с тех пор, как ей завязали глаза, прежде чем впустить в Обсерваторию, а может быть, с тех пор, как Санар с Риэлле с нею попрощались. Она знала, что ее жизнь изменится бесповоротно, что ей никогда не обрести Прозрения, никогда не стать настоящей Клэйрой. По крайней мере, теперь у нее есть что-то другое, убеждала себя Лираэль, пытаясь унять невыносимую боль утраты. Уж лучше быть преемницей Абхорсена, чем незрячей Клэйрой, жалким уродцем. Вот только разум отчего-то не в ладу с сердцем…
– Твое место здесь, – просто сказал Моггет, обводя бело-розовой лапкой зал. – Я – древнейший из Абхорсеновых слуг, и я чувствую это всем своим существом. И фантомы тоже. Смотри, вон они столпились – всем им не терпится хоть одним глазком взглянуть на тебя. А ты заметила, что огни Хартии над тобой сияют ярче, чем где-либо? Весь этот дом и его слуги говорят тебе: добро пожаловать, Лираэль! То же скажут и Абхорсен, и король, и даже твоя племянница Эллимир.
Лираэль оглянулась по сторонам: действительно, в дверях кухни огромной толпой собрались фантомы, заполнив все помещение за пределами зала. Больше сотни фантомов, и некоторые из них настолько состарились и поблекли, что руки их едва просматривались – как бледные росчерки света и тени. Заметив, что девушка смотрит в их сторону, фантомы дружно поклонились ей. Лираэль поклонилась в ответ, чувствуя, как столь долго сдерживаемые слезы потоками хлынули по щекам.
– Моггет прав. – Псина уткнулась подбородком хозяйке в бедро. – Твоя Кровь сделала тебя тем, кто ты есть, но не забывай, что ты обрела не только высокое звание преемника Абхорсена. Ты нашла семью – и семья эта очень тебе обрадуется.
– Непременно обрадуется! – воскликнул Сэм и, преисполненный восторга, вскочил на ноги. – Мне прямо не терпится посмотреть, какое лицо сделается у Эллимир, когда она узнает, что я отыскал нашу тетю! Мама тебя тоже полюбит всем сердцем. Мне кажется, я как преемник Абхорсена всегда ее немного разочаровывал. А у папы живых родичей вообще не осталось, потому что он так долго пробыл в заточении – в образе носовой фигуры корабля в Усыпальнице. Слушай, как здорово-то! Надо будет устроить праздник в твою честь…
– А ты, случайно, ничего не позабыл? – саркастически мяукнул Моггет. – Так, сущие мелочи: есть ведь еще твой друг Николас, и беженцы-южаки, и некромант Хедж, и то, что они там выкапывают на Красном озере.
Сэм умолк на полуслове, словно ему заткнули рот, и снова плюхнулся на стул. Эти несколько слов свели на нет весь его энтузиазм.
– Верно, – удрученно промолвила Лираэль. – Все это – наша первоочередная забота. Нам нужно решить, что делать дальше. Это самое важное.
– Если не считать обеда, потому что на пустой желудок планов не строят, – перебил Моггет. Поддержкой ему стало голодное тявканье.
– А не следует ли нам сначала отправить послания твоим родителям и Эллимир? – предложила Лираэль. Хотя теперь, когда из кухни повеяло такими аппетитными ароматами, обед действительно внезапно показался делом первостепенной важности.
– Следует, конечно, – согласился Сэм. – Только я не вполне понимаю, о чем в них сообщать.
– Об истинном положении дел, о чем же еще, – отозвалась Лираэль, с трудом собираясь с мыслями. Девушка то и дело косилась на серебряные ключи, испещрившие ее сюрко, голова у нее кружилась, и к горлу подкатывала тошнота. – Необходимо, чтобы принцесса Эллимир и твои родители узнали все то, что знаем мы: что Хедж выкапывает из земли некое средоточие Свободной магии, которому следует оставаться захороненным, и что Ник у него в плену, и что Хлёрр вернулась как великая мертвая. А еще нужно им сказать, что мы попытаемся найти и спасти Ника и помешать планам Врага, в чем бы они ни заключались.
– Наверное, так, – неохотно признал Сэм. Он покосился на тарелку, только что поставленную перед ним фантомом, но мысли его занимала отнюдь не отварная лососина. – Просто… если я не преемник Абхорсена, так от меня же будет мало толку. Я думаю, не остаться ли мне здесь.
Слова его были встречены гробовым молчанием. Лираэль во все глаза уставилась на Сэма, но юноша упорно не поднимал взгляда. Моггет невозмутимо жевал; Псина утробно зарычала, и звук этот вибрацией отозвался в ноге девушки. Лираэль смотрела на принца и не знала, что сказать. Эх, если бы можно было написать записку, пододвинуть ее через весь стол и уйти в свою комнату! Но она уже не вторая помощница в Большой библиотеке Клэйр! Те времена прошли, сгинули вместе со всем прочим, что некогда определяло ее повседневную жизнь, ее бытие и сущность. Даже ее библиотечную жилетку и ту уже куда-то утащили фантомы.
Она – преемник Абхорсена. Теперь это ее работа, и выполнять ее следует как должно. Больше она никого не подведет, как подвела южаков на берегу Раттерлин.
– Сэмет, но так нельзя! Ведь речь идет не только о спасении твоего друга Николаса. Подумай о том, что пытается сделать Хедж. Он намерен убить двести тысяч ни в чем не повинных людей и обрушить на королевство сонмы мертвых духов! То, что он выкапывает из земли, должно быть, часть его плана! Сэм, я одна ни за что не справлюсь, мне нужна твоя помощь! Твоя помощь нужна всему королевству! Пусть ты уже не преемник Абхорсена, но ты по-прежнему принц королевства. Ты не можешь просто сидеть здесь сложа руки!
– Я… я боюсь Смерти, – всхлипнул Сэм и показал Лираэль свои обожженные запястья: на светлой коже четко выделялись алые шрамы. – Я боюсь Хеджа. Я… я не осмелюсь снова встретиться с ним лицом к лицу.
– Я тоже боюсь, – тихо проговорила Лираэль. – И Смерти, и Хеджа, и еще тысячи всяких опасностей. Но лучше я буду бояться и делать хоть что-нибудь, нежели безропотно дожидаться, чтобы случилось что-нибудь ужасное.
– Вот именно, – подтвердила Псина, приподняв голову. – Всегда лучше действовать, о принц. Кроме того, от тебя трусом не пахнет – стало быть, ты не трус.
– Ты не стал прятаться от арбалетчика под Великим Мостом, – добавила Лираэль. – И от того чудища, порождения Свободной магии, на реке. Ты вел себя очень храбро. И я уверена: то, что нас ждет, не настолько страшно, как тебе представляется.
– Пожалуй, что и пострашнее, – жизнерадостно предположил Моггет. Он явно получал удовольствие, издеваясь над Сэмом. – Но представь себе, насколько хуже просто сидеть и ждать здесь, ничего не зная. Пока мертвые не запрудят Раттерлин, и тогда Хедж пройдет по пересохшему руслу и взломает твою дверь.
Сэм помотал головой и пробормотал что-то насчет родителей. Он явно отказывался верить в мрачные предсказания Моггета и отчаянно цеплялся за соломинку.
– Враг привел в движение многие силы, – возразил Моггет. – Король с Абхорсеном пытаются противодействовать тому злу, что замышляется в Анцельстьерре. Они должны помешать южакам перейти за Стену. Но это ведь только один из планов Врага, – а поскольку он настолько очевиден, то, вероятно, не самый главный.
Сэм не отрывал взгляда от стола. Голод его словно рукой сняло. Наконец он вскинул голову.
– Лираэль, – спросил он, – ты считаешь меня трусом?
– Нет.
– Значит, я не трус, – заявил Сэм уже решительнее. – Хотя мне все равно страшно.
– То есть ты поедешь со мною? На поиски Николаса и Хеджа?
Сэм кивнул. Говорить вслух он не решился.
В зале повисла тишина; все задумались о том, что ждет их впереди. Все изменилось, все преобразилось до неузнаваемости – властью истории, и судьбы, и правды. И Сэм, и Лираэль уже были не те, что прежде – еще совсем недавно. Теперь оба гадали, что все это значит и куда приведет их новая жизнь.
И где – и как скоро – их новая жизнь оборвется.
Эпилог
Дорогой Сэм!
Пишу тебе в местной манере, птичьим пером и на какой-то отвратительно плотной бумаге, которая впитывает чернила, как губка. Моя перьевая ручка безнадежно засорилась, а бумага, которую я привез с собой, взяла и сгнила. Вероятно, какой-то грибок.
Это ваше Древнее королевство явно враждебно настроено к анцельстьеррской продукции. При таком уровне влажности воздуха и изобилии местных разновидностей грибка что угодно выйдет из строя, прямо как в тропиках, хотя в здешних широтах это кажется мне странным.
Мне пришлось отменить бо́льшую часть запланированных исследований из-за проблем с оборудованием и из-за допущенных мной удручающих погрешностей эксперимента, вследствие чего все полученные результаты оказались недействительны. Я это списываю на болезнь, от которой никак не могу вылечиться с тех пор, как оказался по эту сторону Стены. Какая-то лихорадка, сопровождаемая сильной слабостью и даже галлюцинациями.
Хедж, тот самый проводник, которого я нанял в Бейне, оказался неоценимым помощником. Он не только довел меня точно до «Ловушки для молний», вычленив ценную информацию из местных слухов и суеверий, – он еще и надзирает за раскопками, причем с похвальным энтузиазмом.
Поначалу нам никак не удавалось нанять местных рабочих, пока Хеджу не пришло в голову навербовать, как я понял, обитателей местного лепрозория или чего-то вроде этого. Они ребята крепкие и сильные, но страшно обезображены, и разит от них преотвратно. Днем они кутаются в плащи и какие-то лохмотья, зато после наступления темноты просто оживают. Хедж называет их ночной бригадой, и должен согласиться, название это очень им подходит. Он уверяет меня, что болезнь незаразна, но я на всякий случай держусь от них подальше, избегая физического контакта. Занятно, что они ходят точно в таких же синих шляпах и платках, как наши южаки.
«Ловушка для молний» – чертовски интересная штуковина, как я и думал. Когда мы только нашли ее, я заметил, что молнии ударяют в небольшой холмик или курган больше двух раз за час в течение нескольких часов, пока в небе бушует гроза, и это происходит едва ли не каждый день. А теперь, когда мы все ближе подбираемся к погребенному в кургане предмету, молнии бьют куда чаще, а грозовые тучи почти не расходятся.