Тому, что отрезвляет нас,
И слепну в медленном огне я,
И прозреваю каждый час.
1963
" Широкий лес остановил "
Широкий лес остановил
Ночных ветров нашествие,
И всюду — равновесье сил,
И дым встает торжественный.
Шурши, дубовый лес, шурши
Пергаментными свитками,
Моей заждавшейся души
Коснись ветвями зыбкими!
За речкой, трепетной до дна.
За медленными дымами
Опять зачуяла она
Огромное, родимое.
И все как будто обрело
Тончайший слух и зрение,
И слышит и глядит светло
В минутном озарении.
Сквозит и даль и высота,
И мысль совсем не странная,
Что шорох палого листа
Отдастся в мироздании.
В осеннем поле и в лесу,
С лучом янтарным шествуя,
Я к людям утро донесу
Прозрачным и торжественным.
1963
" Водою розовой — рассвет. "
Водою розовой — рассвет.
В рассветах повторенья нет.
И кажется, в ночи решалось,
Какою быть она должна —
И переливчатая алость,
И тучи дымная усталость,
И голубая глубина.
Как непривычно день начать!
Теней обрывки на плечах.
Как будто из вчерашней жизни,
Неискушенный, я встаю.
Огни, уйдите! Солнце, брызни!
Живущий — в тело, в
сердце,
в мысли
Вбираю огненность твою.
И что-то въевшееся в нас
Ты выжигаешь всякий раз,
Чтоб сокровенное открылось
Перед землею и тобой,
И жизнь опять щедра на милость,
Восполнив дней необратимость
Неугасимой новизной.
1964
" Коснись ладонью грани горной — "
Коснись ладонью грани горной —
Здесь камень гордо воплотил
Земли глубинный, непокорный
Избыток вытесненных сил.
И не ищи ты бесполезно
У гор спокойные черты:
В трагическом изломе — бездна,
Восторг неистовый — хребты.
Здесь нет случайностей нелепых:
С тобою выйдя на откос,
Увижу грандиозный слепок
Того, что в нас не улеглось.
1963
" Грязь колеса жадно засосала, "
Грязь колеса жадно засосала,
Из-под шин — ядреная картечь.
О дорога! Здесь машине мало
Лошадиных сил и дружных плеч.
Густо кроют мартовское поле
Злые зерна — черные слова.
Нам, быть может, скажут:
не грешно ли
После них младенцев целовать?..
Ну, еще рывок моторной силы!
Ну, зверейте, мокрые тела!
Ну, родная мать моя Россия,
Жаркая, веселая — пошла!
Нет, земля, дорожное проклятье —
Не весне, не полю, не судьбе.
В сердце песней — нежное зачатье,
Как цветочным семенем — в тебе.
И когда в единстве изначальном
Вдруг прорвется эта красота,
Людям изумленное молчанье
Размыкает грешные уста.
1964
" Шнуры дымились. Мы беды не ждали, "
Шнуры дымились. Мы беды не ждали,
И с горьких губ проклятье сорвалось,
Когда он встал на каменном увале —
Весенней силой вынесенный лось.
Он весь был клич — горячий и упругий,
И, принимая ветер на рога,
Он чуял в нем и брачный зов подруги,
И дальнее дыхание врага.
Была минута — из-за глыб молчащих
Стремительно, как бедственный сигнал,
Навстречу лосю вырвался запальщик
И с гулким криком шапкой замахал.
Стояло солнце диском дымно-черным.
Опали камни. Эхо улеглось.
С обломком ветки на рогах точеных
Мелькал в просветах оглушенный лось.
Ничком лежало свернутое тело.
Открытый рот, как омертвелый крик.
На много метров шапка отлетела,
И чуть дымился стиснутый пальник.
Вы эту силу юную измерьте
В ее живой бесстрашной наготе.
Кричат словами — о нелепой смерти,
Молчаньем — о спасенной красоте.
1963
МОСТ
Погорбившийся мост сдавили берега,
И выступили грубо и неровно
Расколотые летним солнцем бревна,
Наморщилась холодная река,
Течением размеренно колебля
Верхушку остро выгнанного стебля,
Который стрелкой темный ход воды,
Не зная сам зачем, обозначает, —
И жизнь однообразьем маеты
Предстанет вдруг — и словно укачает.
Ты встанешь у перил. Приложишь меру.
Отметишь мелом. Крепко сплюнешь сверху.
Прижмешь коленом свежую доску,
И гвоздь подставит шляпку молотку
И тонко запоет — и во весь рост
Ты вгонишь гвоздь в погорбившийся мост.
И первый твой удар — как бы со зла,
Второй удар кладешь с присловьем хлестким,
А с третьим струнно музыка пошла
По всем гвоздям, по бревнам и по доскам.
Когда же день утратит высоту,
И выдвинется месяц за плечами,
И свет попеременно на мосту
Метнут машины круглыми очами —
Их сильный ход заглушит ход воды,
И, проходящей тяжестью колеблем,
Прикрыв глаза, себя увидишь ты
В живом потоке напряженным стеблем.
1965
" Тянулись к тучам, ждали с высоты "
Тянулись к тучам, ждали с высоты
Пустым полям обещанного снега,
В котором есть подобье доброты
И тихой радости.
Но вдруг с разбега
Ударило по веткам молодым,
Как по рукам, протянутым в бессилье,
Как будто не положенного им
Они у неба темного просили.
И утром я к деревьям поспешил.
Стволов дугообразные изгибы,
Расщепы несогнувшихся вершин,
Просвеченные ледяные глыбы,
Висячей тяжестью гнетущие мой лес,
Увидел я… И все предстало здесь
Побоищем огромным и печальным.
И полоса поникнувших берез,
С которой сам я в этом мире рос,
Мне шествием казалась погребальным.
Когда ж весною белоствольный строй
Листвою брызнул весело и щедро,
Дыханье запыхавшегося ветра
Прошло двойным звучаньем надо мной.
Живое лепетало о живом,
Надломленное стоном отвечало.
Лишь сердце о своем пережитом
Искало слов и трепетно молчало.
1966
" Схватил мороз рисунок пены, "
Схватил мороз рисунок пены,
Река легла к моим ногам —
Оледенелое стремленье,
Прикованное к берегам.
Не зря мгновения просил я,