КАЛЛИСТРАТ
Сколия в память Гармодия и Аристогитона
Хочу свой меч обвить зеленым миртом,
Как в оны дни ты, Аристогитон,
С Гармодием, когда, сгубив тирана,
Афинам вновь свободу дали вы.
Нет, дорогой Гармодий, ты не умер! —
Тебя на тех Блаженных Островах
Находит песнь, где Ахиллей быстрейший
И Диомед, Тидея сын, живут.
Хочу свой меч носить в зеленом мирте,
Как в оны дни ты, Аристогитон,
С Гармодием, когда убит был вами
Тираи Гиппарх, в святой Паллады день.
Ввек на земле не перестанет слава
Цвести для вас, дражайшая чета,
За то, что вы тирана умертвили,
Вновь создали свободу для Афин.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. УПАДОК
АНАКРЕОНТИКА
Любовь
Безотрадно — не любить,
Безотрадно — полюбить,
Безотраднее — любовью
Отвергаемыми быть.
Все Эрот ногами топчет —
Знатность, мудрость и добро,
И глядят с почтеньем люди
На одно лишь серебро.
Проклят будет тот, кто первый
Серебро боготворш:
За него — не стало братьев;
За него — родной не мил;
За него — убийство, войны,
И — ужаснее всего —
Мы, влюбленные, повсюду
Погибаем за него.
К женщинам
Быкам дала природа
Рога, коням — копыта,
В ногах проворство — зайцам,
Львам — пасть зубов огромных,
Способность плавать рыбам.
Летать возможность птицам,
В мужей вложила мудрость.
Что женщинам досталось?
Их красотой ссудила
Природа вместо копий.
Краса их побеждает
И пламя и железо.
Узнают коней ретивых...
Узнают коней ретивых
Но их выжженным таврам;
Узнают парфян кичливых
По высоким клобукам;
Я любовников счастливых
Узнаю по их глазам:
В них сияет пламень томный —
Наслаждений знак нескромный,
Сон
На коврах пурпурных ночью
Спал я, Вакхом упоенный.
Снилось мне, что к юным девам
Я стопою окрыленной
Подбегаю порезвиться,
А толпа красавцев стройных,
Нежных отроков — милее
Вечно-юного Лпзя —
Мне, за дев, стрелой насмешки
Сердце страстное пронзает.
За насмешку я с угрозой
Поцелуя к ним стремлюся;
Но внезапно, вместе с грезой.
Образ их из глаз умчался:
Одинокий и печальпый,
Я опять заснуть старался.
Беззаботность
Почто витиев правил
Вы учите меня?
Премудрость я оставил,
Не надобна она.
Вы лучше поучите,
Как сок мне Вакхов пить,
С прекрасной помогите
Венерой пошутить.
Уж нет мне больше силы
С ней одному владеть;
Подай мне, мальчик милый,
Вина хоть поглядеть;
Авось еще немного
Мой разум усыплю;
Приходит время строго;
Покину, — что люблю.
Эрот-пленник
Эрота пиериды
Опутали венками
И Красоте предали.
Вот ищет Киферея,
Неся богатый выкуп,
Освободить Эрота.
Но, пусть вернут свободу.
Он не уйдет — пребудет:
Уж он привык к неволе.
Самому себе
Пускай богатства Креза
Бесчисленно-волики,
Мне золота не падо
Сардисского владыки:
Мне зависть недоступна —
Нет силы и охоты
Завидовать владыкам...
Мне только и заботы,
Как бороду опрыскать
Лотучими духами;
Как голову украсить
Пахучими цветами;
Как день провесть текущий
С веселыми друзьями —
А завтра? .. кто же знает.
Что завтра будет с нами?
Воспользуйся днем ясным:
Пей, в кости развлекайся,
Но возлияй Лиэю,
Не го — остерегайся:
Придет болезнь невольно
И скажет: «Пить — довольно»,
Должно пить
Пьет земля сырая;
Землю пьют деревья:
Воздух пьют моря;
Из морей пьет солнце;
Пьет из солнца месяц:
Что ж со мною спорить,
Если пить хочу я,
Милые друзья?
Самому себе
Дайте мне вина, девицы!
Жар томит меня с денницы;
Поскорей припасть мне дайте
К Вакху жадными устами.
И главу мою венчайте
Вечно-юного цветами;
А иной венок мгновенно
На челе моем спалится,
Оттого, что неизменно
Жар любви во мне таится.
Самому себе
Когда вино я пью —
Мой дух объят весельем,
И музам благосклонным
Я тихий гимн пою.
Когда вино я пью —
Разносит буйный ветер
По морю и заботы
И всю печаль мою.
Когда вино я пью —
Меня Лиэй сам няньчит,
И льют цветы на воздух
Душистую струю.
Когда вино Л пью —
Жизнь мирную я славлю
И на чело искусно
Венок цветочный вью.
Когда вино я пью —
Опрысканный духами,
В объятьях юной девы,
Киприду я пою.
Когда вино я пью —
Под песни молодежи,
На дно потиров пирных
Топлю я мысль мою.
Когда вино я пью —
Его законным благом
Считаю: ведь придется
Окончить жизнью свою.
Старичок
Мне девушки сказали:
«Ты дожил старых лет»,
И зеркало мне дали:
«Смотри, ты лыс и сед».
Я не тужу нимало,
Еще ль мой волос цел,
Иль темя гладко стало,
И весь я побелел.
Лишь в том могу божиться,
Что должен старичок
Тем больше веселиться,
Чем ближе видит рок.
Пляшущий старик
Да, ты мил, красавец мой,
Но по мне — милее втрое
В старце чувство молодое
В пляске нежной и живой...
Погляди: ну, где в нем холод
Дряхлых лет? а по кудрям
Хоть и стар он — видишь сам —
Да зато душою молод.
Девушке
Зачем бежишь ты от меня,
Когда с тобой встречаюсь я,
И, на заре своей весны,
Боишься мудрой седины? ..
Или, зачем не любишь ты
Огня и жизни в старике?..
Вглядись, как много красоты
В благоухающем венке,
Где возле ярких роз видна
Лилей сребристых белизна.
Весна
Посмотри — весна вернулась —
Сыплют розами хариты;
Посмотри — на тихом море
Волны дрёмою повиты;
Посмотри — ныряют утки,
Журавлей летит станица:
Посмотри — Титана-солнца
В полном блеске колесница.
Тучи тихо уплывают,
Унося ненастья пору;
На полях труды людские
Говорят приветно взору;
Гея нежные посевы
На груди своей лелеет;
Почка маслины пробилась
Сквозь кору и зеленеет;
Лозы пламенного Вакха
Кроет лйства молодая,
И плодов румяных завязь
Расцвела, благоухая.
Кузнечику
О счастливец, о кузнечик
На деревьях на высоких
Каплею воды напьешься
И, как царь, ты распеваешь.
Все твое, на что ни взглянешь
Что в полях Цветет широкий,
Что в лесах растет зеленых.
Друг смиренный земледельцев,
Ты ничем их не обидишь;
Ты приятен человеку,
Лета сладостный предвестник;
Музам чистым ты любезен,
Ть; любезен Аполлону:
Дар его — твой звонкий голос.
Ты и старости не знаешь,
О мудрец, всегда поющий,
Сын, жилец земли невинный,
Безболезненный, бескровный.
Ты почти богам подобен!
Вакхово веселье
Стройностаннью девицы
Идут с юношами рядом,
На плечах неся кошиицы
С темноцветным виноградом,
И на гнеты чередою
Сыплют гроздий дождь пахучий;
Мужи сильною рукою
Извлекают сок кипучий
Из темницы виноградной,
Прославляя в громких хорах
Вакха песнею обрядной
И любуясь, как в амфорах
Бродит новый дар Лиэя.
В опьянепье не умея
Сладить с дряхлыми ногами,
Пляшет старец, потрясая
Убеленными кудрями.
А красавица младая
Под тенистыми ветвями
Спит, покоя в дреме сладкой
Нежно-девственное тело.
Пылкий юноша украдкой
Над красавицею смело
Сети страсти расставляет —
И Эрот ее склоняет
Позабыть про Гименея...
Но словами не умея
Убедить, малютка резвый
Ей насилием грозится...
Так-то с юностью нетрезвой
Вакх бесчинно веселится.
Мои желания
Дочь Танталова стояла
Где-то камнем на брегах;
Дочь Пандиона летала
Птицей-ласточкой в полях.
Мне ж бы в зеркало хотелось
Обратиться хоть во сне,
Чтобы милая смотрелась,
Отражалася во мне.
Я хитоном быть хотел бы:
Я, прекрасная, одел бы
Плечи белые твои;
Обратился бы водою,
Чтобы, черпая рукою
Серебристые струи,
Омывала дева мною
Перси нежные свои.
Я хотел бы обращенным
В дорогие масти быть,
Чтобы духом благовонным
Кудри милой напоить,
Легким поясом прекрасной
Я желал бы побывать:
Я бы стал с любовью страстной
Тонкий стан ей обвивать.
Даже обувью твоею
Побывать желал бы я,
Чтобы ножкою своею
Попирала ты меня.
К гетере
Славный Родоса художник!
Стиль возьми, уставь треножник,
Растопи свой воск цветной,
Обсуди чертеж и меру —
И красавицу-гетеру,
Разлученную со мной,
Напиши, Эрота ради,
Как я буду говорить.
Прежде должен начертить
Ты волос густые пряди:
Дай им мягкость, черный лоск,
Дай им, если властен воск,
Запах мирры благовонной.
Над ланитой округленной
Подними чело у ней,
Чтоб оно из-под кудрей,
Как'слоновья кость, белело.
Проведи ей брови смело:
Берегись склонить их ниц —
Кончи тонко, горделиво.
Изучи изгиб стыдливо
Кверху вскинутых ресниц.
Напиши огнем ей взгляды —
Пусть блестит в глазах у ней,
Сквозь лазурь очей Паллады,
Влага страстная очей
Вечно-юной Афродиты.
Пусть, в румянце молодом,
Свежесть розы с молоком
На прозрачные ланиты
Будет нежно пролптб.
Пусть манят ее уста
Убеждением призывным
К поцелуям непрерывным.
Округли потом у ней
Перси мрамора белей,
Стилем смелым и окреплым.
Пусть и воск к себе манит
Резвый рой младых харит;
Так накинь пурпурный пеплум,
Чтобы тела белизна
Кое-где была видна
Сквозь раздвинутые складки,
Вызывая на догадки
И о тайнах красоты...
Стой ... довольно... кончи в меру:
Вижу я мою гетеру!
Скоро, воск, промолвишь ты.
Ночной гость
Ночною темнотою
Покрылись небеса,
Все люди для покою
Сомкнули уж глаза.
Внезапно постучался
У двери Купидон,
Приятный перервался
В начале самом сон.
Кто так стучится смело? —
Со гневом я вскричал.
«Согрей, обмерзло тело» —
Сквозь дверь он отвечал: —
«Чего ты устрашился?
Я мальчик, чуть дышу,
Я ночью заблудился,
Обмок и весь дрожу».
Тогда мне жалко стало,
Я свечу засветил,
Не медливши ни мало
К себе его пустил.
Увидел, что крылами
Он машет за спиной,
Колчан набит стрелами,
Лук стянут тетивой.
Жалея о несчастье,
Огонь я разложил
И при таком ненастье
К камину посадил.
Я теплыми руками
Холодны руки мял,
Я крылья и с кудрями
Досуха выжимал.
Он чуть лишь ободрился,
«Каков-то, — молвил, — лук,
«В дожде чать повредился»,
И с словом стрелил вдруг.
Тут грудь мою пронзила
Преострая стрела
И сильно уязвила,
Как злобная пчела.
Он громко рассмеялся,
И тотчас заплясал:
«Чего ты испугался? —
С насмешкою сказал:
«Мой лук еще годится
И дел, и с тетивой:
Ты будешь век крушиться
Отнынь, хозяин мой».
Самому себе
Возлежа на листве нежной
Мирт и лотосов зеленых,
Я желаю пить прилежно,
Пить подольше, но с опаской:
Сам Эрот мне кравчим служит
И, папирусной подвязкой
Подтянув хитон на плечи,
Влагой хмельной угощает.
Колесом от колесницы
Вкруг самой себя вращаясь,
Жизнь людская убегает,
А в могиле смертный кости
Горстью пепла оставляет...
Для чего ж кадить на камень?
Лить на землю возлиянья?
Лучше мне, Эрот, при жизнн
Воскури благоуханья —
Увенчай меня цветами,
Приведи мою готору;
Прежде, нежели вмешаюсь
В хороводы с мертвецами,
Я хочу прогнать заботы.
Любовницам
Все листья на деревьях
Ты верным счетом знаешь
И на море широком
Все волны сосчитаешь —
Сочти ж моих любовниц.
В Афинах, для начатка,
Ты запиши мне двадцать
И полтора десятка.
Потом считай в Корннфе
По целым легионам:
Уступит вся Эллада
В красе коринфским женам.
Теперь сочти в Лесбосе,
В Ионии, в Родосе
И в Карии... пожалуй —
Две тысячи... немного...
Что скажешь? Отмечай же
Далеко до итога.
Ни сирским, ни канотскнм
Не свел еще я счета...
Да в Крите всеобильном,
По городам Эрота,
Где таинства уставил
Любви законодавец,
Сочти, вдобавок к прежним,
Души моей красавиц,
Но как их сосчитаешь —
Спрошу тебя заране —
За Кадиксом, за Индом
И в дальней Бактриане?