Сквозь щелку на нее глядел.
ПСАЛОМ («Моя вина, верней, моя беда…»)© Перевод Э. Александрова
Моя вина, верней, моя беда,
Что рвался я к запретному всегда,
Тянулся алчно к недоступным благам.
Прикрытый черной полночью, как флагом,
В мечтах, во сне, со сжатым кулаком
Входил я в город, крадучись, тайком,
И грабил там с жестоким наслажденьем.
По молчаливым мраморным ступеням
Упруго и легко скользил мой шаг,
А полночь, раздувая звездный флаг,
Разбойные деянья прикрывала
И усыпляла стражу, что стояла,
На копья опираясь, за углом…
Когда ж с добычей мчался я верхом,
То похищал в придачу торопливо
И женщину с каштановою гривой,
Таящую под шорохом шелков
Тугие ежевичины сосков.
Нет, никогда, — теперь ли, в детстве ль
праздном,—
Доступное не жгло меня соблазном.
Мой вкус, мой ум, весь мой духовный склад
Их пропитал насквозь бунтарства яд.
На скалах сплю я, льдом обогреваюсь,
В слепую темень факелом врываюсь,
Оковы рву, тревожа лязгом ночь,
И ржавые замки сшибаю прочь.
На высоте, беря за сопкой сопку,
Ищу отвесней склон, труднее тропку
И на пути к опасной крутизне
Тащу с собой всю гору на спине.
Но настоящий грех мой, всемогущий,
Куда непоправимей предыдущих!
В жестокой страсти — все ниспровергать —
Я руку на тебя дерзнул поднять.
Задумав разорить твою обитель,
Чуть было власть твою я не похитил,—
И вдруг, уже стрелой тебе грозя,
Услышал, как сказал ты мне: «Нельзя!»
MORGENSTIMMUNG[1]© Перевод Э. Александрова
Вкралась песней в меня ты однажды, когда
Сердце наглухо запертым зимних окном
Распахнулось от ветра и хлынул туда
Теплый голос твой вслед за ликующим днем,
Запустение смыв без следа.
В дом вошел этот голос, заполнив любой уголок,
В каждом ящике, в каждом чулане звуча.
Заскрипели засовы. Вот сорван последний крючок,
Вот последний замок отворен без ключа,—
И стоит монастырь мой — открытый ветрам коробок.
Может быть, не стряслось бы такого,—
как знать? —
Если б палец твой, клавиш касаясь в тиши,
Не попробовал вешних дроздов отыскать
И, тревожа заглохшие струны души,
Не заставил их вновь зазвучать.
И тогда с диким грохотом в замкнутый круг бытия
Ворвалась благотворная буря, а с ней заодно
Небеса, и леса, и озера, где рыбы полно,—
И увидел, растерянный, я,
Как былинкой подкошенной рушится крепость моя.
Отчего ты запела? Отчего я тебя услыхал?
Неразрывно слились мы с тобой в вышине,
Как два облака белых над серыми гребнями скал.
Шел я сверху к тебе, ты с земли поднималась ко мне,
Ты из жизни пришла, я из мертвых тогда воскресал.
РИСУНОК НА ШИРМЕ© Перевод Э. Александрова
Разрезая тишину,
Листья красные взметая,
Петухи и попугаи
Мчатся стаей в вышину.
Бьет воды холодный кнут
Прямо в солнце из фонтана,
Золотистые фазаны
Распластались там и тут.
В синеве, из края в край,
Облака плывут спокойно,
И земля под хвоей знойной
Млеет, словно каравай.
Вместе с осенью хмельной
Пляшет в нас шальное пламя.
Губы милой черенками
Льнут к душе моей больной.
И, усевшись на скамью,
В тени прошлого влюбленный,
Пан наигрывает сонно
Песню лживую свою.
ПСАЛОМ («Как страшно одинок я, боже мой…»)© Перевод Э. Александрова
Как страшно одинок я, боже мой,—
Блуждающее дерево в пустыне,
С колючей, непокладистой листвой,
С плодами горше терна и полыни!
Как тяготит безмолвье! Хоть бы звук!
Хотя бы птица на стезе безлюдной
Защебетала, засновала вдруг
В тени моей безрадостной и скудной!
Обрывки ласки: песенки дрозда,
Гам воробьиной стаи на рассвете…
О, если б слышать их хоть иногда,
Как слышат все, живущие на свете!
Увы, мой сок с нектаром несравним,
А завязь не имеет аромата,
И гусеницы мягкие, как дым,
В извилины коры моей не вмяты.
Гигантский канделябр, соцветья звезд
Затепливший для твоего застолья,
Стою я здесь, как пограничный пост,
Служу тебе, о господи, доколе?
Иль, думаешь, довольно мне того,
Что я цвету безгрешными огнями,
Под гнетом приказанья твоего
Вгрызаясь в недра цепкими корнями?
Тружусь и маюсь, кинутый тобой,
Кровоточа, от мук изнемогая…
Когда ж хоть знак подашь ты, боже мой,
Когда пришлешь посланника из рая,
Чтоб, крылья окуная в лунный свет.
Мне преподал он добрый твой совет?
КАРАНДАШНЫЙ НАБРОСОК («Люблю твое лицо…»)© Перевод Э. Александрова
Люблю твое лицо,
Глубоких глаз озера,—
Там дремлет деревцо
И розовеют горы.
Люблю твой нежный рот —
Ловлю в его улыбке
Струенье тихих вод,
Где серебрятся рыбки.
Люблю копну волос —
В ней утра блеск румяный
И трепетность стрекоз
На отмели песчаной.
Всю, всю тебя, мой ад,
Мой рай, моя отрада,—
Люблю, хоть не велят,
Люблю, хоть и не надо!
ПОЛНОЧЬ© Перевод Э. Александрова
В лунный свет сады оделись.
На церковном шпиле встретясь,
Звездочка и юный месяц
Друг на друга загляделись.
А на небе звезд без счета —
Умных, ласковых, веселых,—
Словно бесконечный полог
Звездной гладью вышил кто-то.
Сплошь, от края и до края,
Как трава в степи весенней,
В россыпь звездного цветенья
Разодета высь ночная.
И пока земля под нею
Меж курятников стареет,
Звездный купол гордо реет,
Ночь от ночи молодея.
ПЕСНЯ («Я тщетно защищался и выбрался из боя…»)© Перевод Н. Стефанович
Я тщетно защищался и выбрался из боя.
Изломано, разбито мое копье стальное.
Меж нами — земли, воды, и нет числа преградам,
Но мы повсюду вместе, и ты со мною рядом.
И по любым дорогам, всегда, во все края —
Ты следуешь за мною, о спутница моя!
Когда же мне напиться в пути не удается —
Ты черпаешь мне воду ладонью из колодца.
Или, раскрыв одежды, мечтаешь, может быть,
Меня не из колодца, а грудью напоить.
К источнику склоняешь ты голову свою,
Чтоб вместе пить со мною искристую струю.
Повсюду пребываешь подобно легкой тени,
Тебя лучи разносят и запахи растений.
Полны твоим молчаньем все шорохи, все звуки,
Они — в молитвах, в бурях, в словах любви и муки.
Меж нашими скорбями потеряна граница.
Ты в том, что умирает, и в том, что вновь родится.
Далекой оставаясь, ты — рядом, ты — со мной…
О вечная невеста, тебе не стать женой!
ИЗОБИЛИЕ© Перевод Н. Павлович
Он начатую борозду повел
До неба самого от очага в деревне;
Когда посмотришь, кажется, что вол
Его из камня, он — из бронзы древней.
Пшеница, кукуруза, рожь, ячмень —
Зерна не потеряют урожая,
И лемех плуга блещет целый день,
На поворотах солнце отражая.
Сталь землю подымает с глубины,
Распаханной с надеждою и злобой,
Пока осколка с темной вышины
Не сбросит в поле месяц гололобый.
А черный тополь, к небу устремлен,
Вечерние растягивает сети,
И нити, будто с горних веретен,
По небу протянулись в алом свете.
Молчание, как будто начат год.
Ты к прошлому не обратишься взглядом.
Тень бога меж волов твоих идет,
И видишь ты, что он с тобою рядом.
EX LIBRIS[2]© Перевод Н. Стефанович
Хвала тебе — твой замысел хорош
И выражен красиво и чеканно.
О книга, ты — цветок благоуханный,
В руках моих, как ландыш, ты цветешь.
Ты — словно скрипка: все неотвратимей
Зовет куда-то тонкая струна.
Не истина ли здесь воплощена,
Начертанная буквами святыми?
Вот человек берет простую грязь,
В нее вдохнув мечты и ароматы,—
И наконец из дымки розоватой
Нисходит к людям призрак, воплотясь.
Но бесполезно чудотворство это,
И жертву он напрасную принес:
Ни на одни мучительный вопрос
Ты, книга, не даешь ответа.