Правда, этот случай позволяет нам судить также и о том, как далеко ушла корейская литература за четыре столетия в изображении психологического состояния человека, в умении развернуть сюжет, в использовании диалога. Молодому человеку в новелле Лю Монина «Хван Сусин убивает своего коня» нелегко было подчиниться воле отца и порвать с любимой. Он не мог решиться на это и сначала продолжал встречаться с ней тайком; лишь после отповеди отца он соглашается с неизбежным и утверждается в своем решении. Следует великолепная сцена ночью в доме девушки, когда герой понимает ужас ситуации и пытается объяснить случившееся оплошностью слуги, но выясняет, что виноват он сам. Развязка новеллы эмоционально подготовлена.
Таким образом, в данном случае пхэсоль, не подвергая сомнению исходного пункта — сыновней почтительности как обязательной добродетели, — психологически обосновывает поведение человека, показывая, как общее правило становится правилом личным и ценой каких усилий это далось.
Пхэсоль XV–XIX вв., как мы могли заметить, необычайно разнообразны и в то же время несут на себе вполне определенные черты общности. Они многое наследуют от породившего их исторического сочинения. Вызрев внутри него, пхэсоль выходят в мир литературы и развиваются далее — каждый жанр по своему закону, с общим, однако же, стремлением изобразить отдельный случай, отдельную судьбу и отказаться от той заданности действий героев, которую предусматривало историческое сочинение.
В данный сборник включены избранные произведения из 16 собраний пхэсоль, созданных известными и неизвестными авторами XV–XIX вв. — от «Записок из литературных садов» знаменитого литератора и государственного деятеля Со Кочжона (1420–1488) до «Собрания простонародных рассказов Кореи», составленного сановником, занимавшим пост главы министерства, Ли Вонмёном (1807–1887).
Кроме пхэсоль, которые, как правило, составляли известные литераторы и чиновники на государственной службе и писали их на китайском литературном языке, в сборнике помещены рассказы, созданные на корейском языке двумя авторами XIX в., учителями корейского языка, Ким Чэгуком (8 рассказов) и Пак Чонсиком (5 рассказов)[1]. Собрания этих рассказов не были опубликованы в Корее, они существуют только в рукописях, которые в настоящее время хранятся в Санкт-Петербургском филиале Института востоковедения РАН
В отличие от новелл, включенных в собрания пхэсоль, рассказы корейских учителей имеют названия, они написаны разговорным языком, и речь в них идет о бытовых историях либо народных преданиях, где недостойные поступки всегда наказываются, а добродетель вознаграждается. Вслед за пхэсоль, рассказы высмеивают человеческие пороки, при этом, больше всего достается богатым корыстолюбцам и бесчестным, но главным героем, в отличие от пхэсоль, в них стал «неимущий», обиженный, который хитростью и плутовством добивается своей цели, наказывает злодеев, восстанавливает справедливость.
Надо сказать, что и здесь, по традиции литературы пхэсоль, каждая история сопровождается комментариями автора, который дает указания, как следует понимать те или иные поступки действующих лиц и дает оценку их поведению. Ведь в старой Корее письменное слово всегда понималось как средство воспитания, назидания, а лучшей, самой доступной, формой поучения была занимательная история.
Все предложенные в этом сборнике переводы из собраний пхэсоль и рассказов из рукописных собраний двух корейских учителей уже издавались прежде — в 50-х-70-х годах прошлого века, но книги и журналы, в которых они были когда-то напечатаны, давно исчезли с прилавков книжных магазинов и забыты. Поэтому для нового издания мы собрали в одном сборнике переводы, выполненные ныне покойным специалистом по корейской культуре Дмитрием Дмитриевичем Елисеевым и опубликованные им в разные годы в разных изданиях.
М. И. Никитина
От редактора
В названия сборников включены литературные псевдонимы авторов. Например: Сон Хён. «Гроздья рассказов Ёнчжэ». Ёнчжэ — псевдоним Сон Хёна.
ЛИСИЙ ПЕРЕВАЛСОБРАНИЕ КОРЕЙСКИХ РАССКАЗОВ XV–XIX вв.
СО КОЧЖОН
Это случилось, когда Хам Учхи[2] был еще губернатором провинции Чолладо. Два брата из одной именитой семьи делили наследство. И вот заспорили они, кому взять большой горшок, кому — маленький. Отправились в управу. Хам Учхи, узнав, в чем дело, очень разгневался и велел служителю принести горшки.
— Живо разбить оба горшка, — приказал он, — а черепки поделить между братьями поровну!
Пришлось братьям смириться с таким решением. Тем дело и кончилось.
Один буддийский монах ходил по деревням и просил милостыню. Как-то подошел он к деревенскому дому в уезде Чончжу. Подал голос, что, мол, замерз и хочет есть, но не услышал за воротами никакого отклика. Прошло немало времени, прежде чем до него донесся женский плач. Он еще долго бродил вокруг дома и ждал. Наконец вышла старая вдова.
— Я, муж с женой, да еще три женщины жили все вместе в этом доме, — сказала она монаху. — И вот сегодня днем, во время обеда, муж и жена в одночасье погибли. В доме все идет кувырком. Не знаю, что и делать. Умоляю вас, учитель, поймите мое положение, помогите мне!
Монах вошел в дом и видит: в комнате валяются на полу старый мужчина, молодая женщина, кошка и змея. Все мертвые! Монах спросил, как это произошло.
— У женщины внезапно заболел и распух палец, — рассказала вдова. — Потом вдруг распухли ноги, живот сделался как большой глиняный кувшин, и она сразу умерла. А было так: кошка поймала змею, отгрызла ей хвост, но змея была еще жива и укусила женщину. Хозяин в сердцах хотел убить кошку. Кошка с испуга вскочила на полку. Хозяин полез за ней, а кошка прыгнула вниз и поранила ему горло. Он успел еще ударить ее ножом и убил. Сам скончался тоже, — тут старуха заплакала еще горше.
— Эти четверо, — изрек монах, — в трех своих перерождениях совершили какие-то грехи. Если не позаботиться об их дальнейшей участи, могут произойти большие несчастья!
Он сжег тела мужчины и женщины. Затем взял кошку и змею и закопал их вместе. Люди называют это место Могилой кошки и змеи.
Некий слуга внешностью был поразительно похож на женщину. Сызмальства носил он женскую одежду, а когда ему перевалило за сорок, был принят на службу в семью важного чиновника. Работал он с большим усердием, и хозяин всегда ставил его в пример.
Государь Сечжо[3], прослышав об этом слуге, как-то заметил, что положение у него довольно двусмысленное.
— А что думает об этом министр? — помолчав, спросил он министра Кочжона.
— Ваш верный слуга, — ответил Кочжон, — как-то просматривал китайское сочинение «Записанное на реках и озерах». Вот что там сказано.
В междуречье Янцзы и Хуайхэ жила некая буддийская монахиня, которая хорошо вышивала. Как-то из одной состоятельной семьи к ней послали девушку обучаться этому искусству. И вот нежданно-негаданно стало известно, что девушка беременна. Когда отец стал бранить ее, она сказала:
— Днем мы вместе с монахиней работали, ночью вместе спали. У меня и сомнения не было, что она такая же женщина, как и я, пока не дошло вот до этого!
Семья подала жалобу начальнику уезда, и тот велел прилюдно осмотреть монахиню. И оказалось, что у нее нет ни мужского, ни женского естества. Уездный начальник хотел было отпустить ее, но случившаяся тут некая старая вдова сказала:
— Между прочим, есть такой способ: соленой водой смачивается то место, где бывает мужское естество. После это место должна облизать желтая собачка, и тогда мужское естество проявится!
Начальник уезда проверил — в самом деле получилось!
— По закону Неба, — рассудил он, — есть два начала инь и ян[4], у людей — женщина и мужчина. А эта монахиня не мужчина и не женщина. Значит, закон нарушен!
Он приказал казнить монахиню, и все люди между Янцзы и Хуайхэ остались очень довольны этим.
— Как беспредельно много под Небом странного!
— Изумляйтесь, — сказал со смехом Седжо, — но не пытайтесь постичь!
Хо Сон[5], достопочтенный Конган, характером был тверд. Будучи министром, в делах государственных он проявлял добросовестность. Не выносил мошенничества и в частных делах. Хо Сон не любил, когда к нему обращались с личными просьбами, и если поступало чье-нибудь прошение, он непременно решал как раз наоборот.
Некоего столичного чиновника переводили в провинцию. Он просил, чтобы его послали куда-нибудь на юг, а попал на самую окраину северной провинции Пхённандо. Один ученый просил теплое местечко гражданского чиновника в столице, а его нарочно услали учителем в провинцию.
Монах Ирун из обители Хындокса, очень хитрый и ловкий, замыслил перебраться в храм Тансокса. Не выказывая, однако, своего истинного намерения, он попросил князя Хо:
— Слышал я, будто очень уж хороши окрестности вокруг обители Енмёнса, что в Содо. Побывать там хоть разок — мечта всей моей жизни. Вот уж будет обидно, если назначат меня в храм Тансокса. Почтительно надеюсь, что вы уважите мою просьбу!
И через несколько дней вышло распоряжение: монаху Ируну отправиться в обитель Тансокса!
— Этот старый упрямец попался-таки на мою хитрость! — расхохотался Ирун.
Достопочтенный Чон «Просвещенный и преданный»