Ничего уже не было так важно, как то, что Радим где-то там, в горящей деревне.
А ведь он обещал, что там с ним ничего не случится. Обещал!
Тихая Падь сейчас представлялась Лиске каким-то странным существом, бьющемся в агонии. Из нутра деревни через открытые ворота вытекала «кровь» – люди… женщины и дети, в основном. До носа Лиски достиг запах дыма, и ей показалось, что она чувствует не только и не столько дым. А горелую плоть. А еще – над тем, чем сейчас представлялась ей деревня, выкручивалась воронка из черных созданий. Мары.
Они никогда не приходят в одиночку. Только стаями. Огромными и черными. Чернее самой тьмы.
Ночное небо казалось ярким на фоне этой полной и абсолютной черноты.
Лиска бежала к деревне, припадая на одну ногу, стараясь не думать, сколько же людей погибло. Она не знала всех жителей Тихой Пади, но они все представлялись ей добрыми людьми. Никто из деревенских не обидел ее или Душицу даже словом! Они не заслужили такой участи!
И именно поэтому она когда-то решила, что никогда не заступит за частокол.
Наконец, она достигла толпы, вытекающей из ворот. Действительно, только женщины и дети, держащие в руках какие-то тощие узелки.
Зачем они бегут? Кто поджег деревню? Зачем?
Мар можно победить огнем, но и люди сейчас особенно уязвимы. Кто придумал сжечь дома? Ведь чудовища скоро поймут, что добыча совершенно беззащитна! Вот же она, выбегает из пылающей деревни!
Лиска поняла, что и ветер сейчас не поможет. Он только раздует пламя, и тогда деревню уже будет не спасти! Надо это потушить… все потушить, но как?
Она застыла на месте, с ужасом глядя на зарево, над которым клубилась марова тьма. Зачем-то представила, как из колодцев поднимется вода, как Безымянка становится всего лишь огромным полем, в котором бьется в одночасье лишившаяся своего дома рыбешка… как вода течет по ней, заставляя платье прилипнуть к телу, а потом изливается на деревню, заставив ту зашипеть. Но не от боли. То тухнут пожары, которые все равно никого не спасут.
Лиска будто оглохла. Она не слышала криков толпы вокруг, а ведь те, кто был рядом, точно заметили, что с ней что-то не то.
Что это она.
Она и сама до этого момента не знала, что кроме ветра ей подчиняется и вода.
Стало темно. Лиска и не понимала до сих пор, сколько света давала пылающая деревня. Но даже в этой темноте она видела.
Прямо к ней, глядя только на нее, шел Василь, а через плечо его было перекинуто тело.
Нет…
– Жи…ви…
Нет!
– Василиса… что ты здесь делаешь? – Василь запыхался. – Я думал хотя бы ты в безопасности… мары…
– Что… что с ним?
Василь тяжело опустил Радима на вытоптанную траву.
Тот был жив. Пока жив. И он был в сознании.
Лиска, забыв про все на свете, упала на колени рядом с ним, заставив Василя отшатнуться.
– Радим…. Лис мой родной, ты как?
Радим жутко хрипел, и Лиска понимала, почему. Его бок был разорван, да и на горле была жуткая рана. Кровь вытекала из него толчками. Лиска закрыла рану на его шее, стараясь хоть как-то остановить это. Но здесь ей не могли помочь ни вода, ни ветер.
Она была бессильна.
– Лис…ка… – прохрипел он.
– Не говори! – воскликнула она. – Прости меня… я такая дурочка… не говори конечно… ты должен жить, Старый Лис… должен жить!
Но Радим не собирался следовать ее словам.
– Лис… ка… про…сти…
– Ничего! – она еще сильнее прижала ладонь к ране, чувствуя, как теплая кровь пульсирует и выливается сквозь пальцы. – Все хорошо…
– Про… сти… – не унимался он, и она заплакала.
Она понимала, что он умирает, и вся ее ведьмовская сила не в силах ему помочь. Она склонилась ниже и прижалась щекой к его щеке, впитывая тепло. Последнее его тепло.
– Я люблю тебя, Старый Лис… – прошептала она ему в ухо.
– Ду… Души…ца…
– Она мертва… мара ее убила…
– … сказа…ла мне…
– Что она тебе сказала? Что?
– … что… я… умру… сего…дня… обидел… тебя… прос…ти… я… тебя… л…
– Радим?
Кровь перестала выливаться.
– Старый Лис!
Жар его щеки все еще согревал ее, промокшую от собственного ведьмовства, но она понимала, что это ненадолго.
– Нет! Нет! Старый Лис, нет!
– Василиса… он мертв, – услышала она голос Василя.
– Нет! Нет! Он только мой! Он мой Старый Лис! Я… он не может! Я… я тебя не отпускаю, слышишь? – она вцепилась в плечи бездыханного Радима и хорошенько его встряхнула. – Я запрещаю тебе умирать, понятно? Ты… ты должен жить… Живи!!!
И она разрыдалась, упав ему на грудь. Он не дышал, и от этого в ее собственной груди разливалось бешенство. Она хотела, чтобы каждая из мар, что были здесь – умерла. Умерла и дала Радиму часть своей жизни. Они все должны погибнуть, все мары.
А Старый Лис должен жить.
Должен. Жить.
Должен.
Она не знала, что было дальше, и сколько прошло времени. Она рыдала и рыдала, не успокаиваясь и чувствуя на своем плече теплую ладонь Василя.
А потом, кажется, провалилась в беспамятство.
Когда она очнулась, мар не было. Людей вокруг тоже. И тело Радима куда-то исчезло. Рядом с ней сидел Василь.
– Чт… они ушли? – сев на траве, спросила его Лиска.
Василь покачал головой.
– Если ты про мар, то их разорвало. Всех до единой, – глядя на нее, как на диковинку, сказал он. – Это ты сделала. От тебя такое сияние исходило… все видели.
– Разорвало?
– Да… Прости, Василиса, но я советую тебе уйти. Все тебе благодарны, но твоя сила… тебе не место здесь. Ты спасла нас всех, но, боюсь, благодарности, кроме меня, тебе никто не принесет. Боятся. Никто и не думал, что ты ведьма.
А ее здесь больше ничего и не держит. Вспомнив, как жизнь Радима утекла сквозь ее пальцы, Лиска снова почувствовала, как подступают слезы.
– Где он? Где Радим? Я хочу его похоронить… И Душицу… а потом уйду… так и скажи им всем.
Василь посмотрел на нее совсем уж странно.
– Он здесь… только… – он кивнул головой куда-то в сторону. – Теперь он… я не знаю, что произошло.
Она повернула голову. Неподалеку, сложив пушистый хвост вокруг тела, сидел лис. На его боку и шее зияли старые, давно заросшие, шрамы.
– Почему ты его так называла? – спросил он. – Старый Лис… посмотри, ты видишь белые волоски? Он действительно старый…
– Радим? – недоверчиво спросила у лиса она.
Тот, будто только сейчас заметив, что она проснулась, медленно подошел к ней и боднул ее головой.
– Ты… Ты действительно Радим? Как я это сделала?
– Ты хотела, чтобы он жил. И он жив. Да, Нелюдим?
Лис сердито мотнул головой, и она поняла, что разум у животного остался человеческим.
Как она это сделала?
– Вам надо уходить. – повторил Василь. – Ты оказалась слишком сильной ведьмой, Василиса. Боюсь, деревенские не смогут доверять тебе так же, как Душице. Да и не место тебе здесь. В город надо. Такие сильные, как ты, они Князю служить должны.
В его голосе слышалась горечь. И Лиска понимала, почему. Кажется, она сама того не желая, разбила его последние мечты об их общем браке.
– Спасибо тебе за все, Василь. Прости, что так вышло, – протянув руку, она погладила лиса по голове. Тот сощурился от удовольствия.
А потом они пошли в избу Душицы. Хоронить. А потом она собрала вещи и ушла.
В город. В другой город. И еще один.
Но никто из встретившихся ей колдунов и ведьм не мог помочь ей расколдовать Радима, застрявшего в лисьем теле. Никто не мог понять, как она его воскресила.
Шли годы, и она почти смирилась со всем этим. Радим тоже, кажется, привык быть просто старым лисом.
Она часто думала о том, что ее мечта сбылась. Она хотела быть с ним всегда. И она была.
Но только это не принесло ей счастья.
Ко всему прочему, у нее была еще одна проблема.
Все ее дороги так или иначе вели в Тихую Падь.
Часть вторая. Выбор
Солнце уже коснулось горизонта, когда она увидела деревенский частокол. Старый, изъеденный ветрами, его так и не сменили со времен ее ухода.
– Как ты думаешь, Безымянка вернулась в свои берега? Или теперь там репу сажают? – спросила она у Радима, чье укоризненное фырканье из-под юбки, казалось, слышно было за версту.
Лис не ответил. Только нос показал из-под подола.
– Родные места, – продолжила она. – Может, и бабка твоя еще жива. Ведь ее мары тогда не убили, да?
Радим высунул морду целиком. Даже фыркать перестал, неотрывно глядя на ворота.
– Ладно. Давай на ночь глядя ничего решать не будем. Пойдем, посмотрим, что от нашей полянки осталось? Все-таки восемь лет прошло.
Лис шумно вздохнул и вылез наружу полностью. Она была даже рада этому: спотыкаться о пушистое тельце – то еще удовольствие.
Он поднял голову и посмотрел на нее своими ярко-зелеными глазами. А потом мотнул головой и сошел с дороги. Туда, в лес, где их ждала встреча с прошлым.
Она пошла следом.
Вот уже восемь лет, как она не слышала его голоса. Но она все равно лелеяла надежду однажды расколдовать его. Вот только не знала, как. И никто не знал. К столичному колдуну она пробиться не смогла, да и не стремилась сильно. Поняла, что в ту роковую ночь совершила что-то невероятное. Стихийное.
И теперь тот, кого она все еще любила, был обречен навеки оставаться животным.
Она много раз пыталась повторить это. Сжимала его пушистое тело в объятиях и шептала: «Стань человеком, стань человеком», но это не помогало.
Радим продолжал быть лисом.
Единственное, что не давало ей потерять надежду, это то, что он сохранил человеческий разум. Жаль, говорить не мог.
А она могла и не могла одновременно. Конечно, она разговаривала с ним. Делилась чаяниями и планами. Плакала, уткнувшись в его шерстяное тельце. Но так и не смогла рассказать ему о том, что чуть не отдала свою честь Василю.
Нет, она не сердилась на красавца-плотника. Наоборот, была благодарна ему за то, что он не воспользовался ее тогдашней слабостью, и отошел в сторону.