Все эти события описаны увлекательно, живо, Карабарчику принадлежит в них главная роль; в преодолении трудностей закаляется воля, находчивость, смелость мальчика, его готовность выполнить любое задание старших друзей.
Для детей притягательная сила Карабарчика — не только в его общественной активности, но и в том, что он любит живую природу во всех ее проявлениях: птиц, собак, лошадей, деревья, цветы. Примечательны в этом плане такие эпизоды повести как столкновение Карабарчика и Яньки с сыном хозяина, задушившим воробьиного птенчика, или спасение Карабарчика его верными друзьями — сторожевыми собаками Мойноком и Делбеком.
Глебов интересно рассказывает об удивительной природе Алтая, о богатствах этого замечательного края, нравах и обычаях алтайского народа, причем, акцент автор делает на тех переменах, которые пришли в алтайские аилы с Великой Октябрьской социалистической революцией.
Властно входит новое в быт. Меняются люди тайги, и сама природа, кажется, ликует, радуясь обновлению горного Алтая. Старый аил — это нечесаная и немытая сорокалетняя Куйрук, которая 22 года ходит в одном платье: стирать белье — значит, смывать свое счастье. Старый аил — это фигура горбатого Кичинея, которому за неплатеж налогов связали руки веревкой, надели на плечи тяжелый железный таган и посадили на морозе «замаливать грехи». Старый аил — это шаман, погубивший больную девушку Эрдине. Новое алтайского аила — русская фельдшерица, заставившая Куйрук впервые в жизни вымыться и сменить одежду; это — библиотека-читальня, выездная кооперация и многое другое. Главные перемены произошли в судьбе людей. Темир, Прокопий Кобяков, Янька, Карабарчик нашли свою счастливую долю, стали хозяевами родного края — таков смысл книги Глебова, примыкающей по своей идейной направленности к трилогии «В степях Зауралья».
Повесть «Карабарчик», адресованная детям среднего школьного возраста, вполне отвечает требованиям литературы для подростков. Романтика героического подвига, динамика революционных событий увлекает и захватывает ребят. Вот почему эта книга популярна не только среди школьников нашего края. Она переведена на несколько языков народов Советского Союза и социалистических стран. Написание «Карабарчика» свидетельствует о широте творческих интересов Глебова, о том, что он талантливый детский писатель. Он создает увлекательные повести для детей: «Асыл», «Детство Викеши», книгу рассказов о природе и людях уральского края. Эти произведения отличаются разнообразным содержанием, живостью изложения.
Но Глебова вновь манит прошлое Урала, он пишет роман «Даниил Кайгородов».
Положительной стороной этой книги является правдивое изображение подневольного каторжного труда первых рабочих Бакальских рудников горного Урала, показ творческих возможностей народа, временно почувствовавшего себя хозяином в период пугачевского восстания.
Однако, характер крепостного рудознатца Даниила Кайгородова, подобно положительным персонажам «В степях Зауралья», схематичен. Это обстоятельство значительно снижает художественный уровень произведения.
В целом, тема пугачевского восстания раскрыта в романе поверхностно. В книге есть жанровые, батальные сцены, повествующие об осаде пугачевцами Челябинска, о совместной борьбе русского и башкирского народа, вводятся в действие исторические фигуры: командующий пугачевским войском Грязнов, царский полковник Колонг. Но эти эпизоды — лишь беглый пересказ событий, характеров. Живой истории, художественно воспроизведенной, нет в романе. Вот, например, в какой манере сообщается о захвате Челябинска царскими войсками.
«Передовой отряд Кайгородова вместе с кыштымцами и каслинцами схватился в рукопашную с солдатами. Из крепостных ворот на помощь работным людям вымахнули на конях миасские казаки во главе с Грязновым. Началась кровавая сеча. Иван Никифорович рубился с отчаянной решимостью. Его клинок мелькал то тут, то там. Не отставал от полковника и Даниил со своими друзьями. Упал сраженный солдатской пулей Варфоломей. Пошатнулся, схватившись за щеку, Никита. Сражение шло с переменным успехом. Но перевес был явно на стороне солдат Гагрина, и отряды Грязнова поспешно отступили к деревне Шершни. В Челябу вошли правительственные войска»[6].
Все эти безликие выражения (вроде «переменного успеха», «отчаянной решимости»), мелькающие «то тут, то там», выражаясь языком автора, не воссоздают трагической картины сдачи Челябинской крепости пугачевскими войсками.
В романе историческая эпоха предстает слишком в беллетризованном плане. История крестьянской девушки Серафимы, ставшей любовницей богатого заводчика, невесты Даниила Фроси, сосланной по навету ревнивой Серафимы в монастырь, подчас заслоняет основную сюжетную линию. Особенно это обращает на себя внимание во второй части романа, где речь идет о пугачевском движении. Только мы приблизились к фактам истории, а автор уже уводит нас снова в кержацкую семью Фроси, затем в монастырь, где прячут девушку. Подробно описываются потайные ходы, мрачная келья, появляется спаситель в образе глухого монаха Дармедона, потом — знахарка и так далее. Приключение разрастается в самоцель и нарушает цельность композиции исторического романа. Умение Глебова создать динамическое действие, развить интригу оборачивается в данном случае во вред автору. История только тогда предстает перед читателем во всей ее жизненной вероятности, когда событийность органично сочетается с глубиной и правдой характеров. Такой идейно-художественной цельности в романе «Даниил Кайгородов» Глебову достигнуть не удалось.
Глебов — старейший уральский писатель. В основном, он выступает как автор исторических романов и повестей.
Там, где Глебов, в погоне за ложной занимательностью, беллетризует историю, или подменяет изображение информацией — он отступает от подлинной художественности.
Когда же писатель идет от жизненной правды, стремится запечатлеть историческое прошлое в живых картинах и образах, он доносит до современного читателя героический пафос борьбы народа за свои права. В этом и заключается нравственная сила его лучших книг.
Сила человеческого духа(Роман А. Шмакова «Петербургский изгнанник»)
Впервые в советской литературе облик Радищева запечатлен в исторической трилогии О. Форш[7]. Первая часть («Якобинский заквас»), опубликованная в 1932 году, рассказывает о лейпцигском периоде жизни писателя. Во второй («Казанская помещица» — 1934 г.) и третьей («Пагубная книга» — 1939 г.) частях повествуется о времени государственной службы в Петербурге. Целиком роман О. Форш «Радищев» вышел в свет в 1939 году.
Первые две книги писательницы были написаны в то время, когда еще наследие Радищева только начинало приковывать к себе внимание советских литературоведов. Перед исследователями стояла задача: раскрыть значение творчества Радищева в свете ленинской оценки его роли в развитии освободительного движения.
В. И. Ленин писал:
«Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев 70-х годов, что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс, что великорусский мужик начал в то же время становиться демократом, начал свергать попа и помещика»[8].
О. Форш приходилось преодолевать легенду буржуазного литературоведения о Радищеве как, якобы, эпигоне западноевропейского просветительства. В полемике с подобным представлением о писателе О. Форш показала развитие Радищева-революционера и демократа. Увлеченный идеями просветительства, Радищев глубоко изучает Вольтера, Руссо; встает на уровень передовых мыслителей своего времени. Но от теории естественного права, общественного договора, опираясь на конкретный опыт российской действительности, он приходит к выводу о свержении самодержавия.
Новаторство романа Форш состоит в том, что написание книги «Путешествие из Петербурга в Москву» рассматривается в нем как главное дело всей жизни Радищева. Вот почему так органично входят в трилогию картины пугачевского движения. Великолепно написана сцена казни Пугачева. В ней крестьянский вожак поражает своей непреклонностью и величием духа.
Наблюдения над жизнью народа, размышления о трагической судьбе таких талантливых самородков, как крепостной художник Воронихин, рассказы о пугачевском восстании — все это, как убедительно показывает Форш, постепенно обогащало замысел будущей книги Радищева.
Роман Форш о первом русском революционере представляет собой плодотворный опыт освоения исторической темы. Вместе с тем, в концепции Форш была своя уязвимая сторона.
Одним из серьезных недостатков трилогии О. Форш является представление о Радищеве как революционере-одиночке, к тому же под влиянием графа Воронцова, покаявшемся перед ссылкой в Сибирь. В романе приводится такой разговор Радищева с Воронцовым. Воронцов говорит: «И что хуже всего, дорогой друг, ведь пламя ваше возгорится в ужасающей пустыне. Кого думаете пробудить? Одни ползущие духом вас окружают». Радищев соглашается:
«И пусть я буду один. Ведь Жан Жак Руссо был одинок, как всякий, кто в рабские времена дерзал выступить против тирании. Если многие не поддержат одиночку, поднявшего голос, ему только в пору сложить свою голову. Ну и что же, сам погибнет, дело жизни своей двинет вперед. А важно ведь только это»[9].
Такая трактовка жертвенности творца была неверной. В отличие от Форш, Шмаков, в соответствии с новыми достижениями науки, показывает тесную связь Радищева с русскими просветителями, делает акцент на верности автора «Путешествия из Петербурга в Москву» своим убеждениям, душевной стойкости, силе человеческого духа.