Отношения с чужими и с родичами
38. О трех сестрах и одном брате
Были три сестры: две умные, а одна глупая. И был [у них] маленький брат. Однажды сестры ушли к хозяину на заработки, а брат остался один. Когда они ушли, пришла лауме-ведьма[20] и украла того брата. Они пришли, ищут брата, но нигде не находят его. Потом одна сестра пошла к ведьме — посмотреть, не она ли взяла брата. Она пришла к ведьме, но не нашла ее дома. Видит: ребенок лежит на кровати, а возле него сидят два кота. Она взяла этого мальчика и побежала. Скоро и ведьма пришла. Она увидела, что мальчика нет, велела котам догонять. Коты гнались, гнались и догнали. Они хотели отнять мальчика, но не осилили [сестру]. Ведьма увидела, что коты не осилили, прибежала на помощь и отняла [мальчика]. Ведьма еще бросила сестру на землю и велела котам ее поцарапать. Коты так и поступили. Она пришла домой и велела идти второй. Та и пошла, но шла другой дорогой. Когда она шла другой дорогой, нашла у дороги печку, а в той печке пироги пекутся. Печка обратилась к ней:
— Вынь, сестрица, из меня эти пироги: сама поешь и меня облегчишь.
— Кто тут будет вынимать? У меня и так нет времени: надо идти к ведьме за братом, — ответила сестра.
[Она] пошла дальше и нашла у дороги яблоню, усыпанную яблоками. И яблоня просила взять эти яблоки, но она не взяла. Она пошла дальше и нашла луг, покрытый шелками. И тот луг просил, чтобы взяла с него шелка, но она ответила так же и не взяла. Она пришла к ведьме и не нашла ее дома. Она взяла ребенка и побежала. Когда прибежала к тому лугу, луг начал кричать, что дитя уносят. Ведьма услышала, прибежала домой и велела котам догонять. Коты догнали, отобрали дитя, а ее разодрали. Две сестры ждали, ждали и не дождались.
Потом глупая сестра стала проситься, чтобы разрешили ей посмотреть, где их сестра. Старшая сестра не очень хотела ее отпускать и сказала:
— Мы здоровые не принесли [брата], а ты глупая принесешь? Когда [тебя] поймают, ничего не захочешь.
Потом, когда глупая сестра стала очень просить, ей разрешили [идти]. Перед уходом глупая сестра взяла два куска сала и пошла той же дорогой, которой шла вторая сестра. По дороге она нашла печку с пирогами. Та печка опять так же сказала. Как только печка попросила, она тут же послушалась — вынула пироги, сама поела, а остальные сложила в кучку. Затем она шла дальше и нашла яблоню с яблоками. Когда яблоня попросила сорвать яблоки, она тут же сорвала. Когда сорвала, сама поела, а остальные сложила на дороге. Она пошла еще дальше и нашла тот луг, покрытый шелками. Как только луг попросил снять шелка, она сама оделась, а остатки продала.
Потом она пришла и нашла этих котов. Она подала одному и другому коту по куску сала. Она взяла своего брата и понесла. Ведьма это увидела, прибежала домой и велела котам догонять, но коты ели сало и не догоняли. Когда коты не стали догонять, сама ведьма погналась. Глупая сестра увидела, что [ведьма ее] догоняет, прибежала к тем яблокам и спряталась под ними. Ведьма ее не заметила и пробежала мимо. Глупая сестра вылезла из-под яблок и побежала домой. Ведьма добежала до их дома и вернулась. Глупая сестра увидела, что ведьма возвращается, прибежала к пирогам и залезла под них. Ведьма опять ее не увидела. И глупая сестра принесла брата домой.
С тех пор [сестры] не стали уходить на заработки вдвоем: одна уходит, а другая остается охранять [брата].
К 1.1.1.1. / АТ 480А*. Маре Неверауцкюте, деревня Амальвишкес, уезд Мариямполе. Зап. Юозас Лазаускас, 1905. LMD I 114/3/.
В сюжете главный ЭС тот, в котором убегающую от ведьмы младшую / глупую сестру с братом прячут благодарные встреченные ею в пути предметы и растения (печка, яблоня). Имеется 21 вариант. Главные ЭС вариантов, отнесенных к типам К 1.1.1.1. и К 1.1.1.4. различаются, а другие ЭС часто совпадают.
Только в публикуемом тексте глупая сестра пользуется укрытием от преследующей ведьмы, которое создала сама из «материала» благодарных печки и яблони.
39. Силач
Однажды жил силач. Он очень хотел бороться, но в той деревне не было крепких мужчин. Ему было скучно одному. Однажды он вздумал идти в мир и искать крепкого мужчину, с которым он мог бы побороться.
Он шел, шел, шел, но нигде никого не встретил. Наконец, он увидел вдали избушку. Он пошел прямо к ней. Когда он вошел в избушку, [то] нашел [в ней] стариков и стал расспрашивать о силачах. Старики сказали, что их сыновья очень сильные. Они придут и принесут сажень дров.
Силач не поверил и думал, что он осилит сыновей. Под вечер он на самом деле увидел, что возвращаются сыновья. Один из них нес две сажени дров, а другой — одну сажень дров, а на дровах нес лося.
Когда они пришли к избушке, сняли дрова и стали жарить лося. Они дали [мяса] и тому силачу.
После ужина все улеглись. Оба сына легли на одну кровать, а силач — у их ног. Оба сына заснули, а у того силача стали ноги дрожать. Он понял, что не выкрутится, и стал думать, как убежать. И он придумал. Когда все заснули, он поднял одну ногу и пукнул, поднял другую ногу и пукнул. Сыновья проснулись. Силач стал просить, чтобы его выпустили наружу. Сыновья приподняли избу и сказали:
— Лезь наружу.
Силач вылез. Он оглянулся, убедился, что его никто не видит, и пустился бежать, сколько ноги несут, куда глаза глядят. Он бежал, бежал без отдыха.
Наконец, он остановился, огляделся и увидел такую дыру. Он быстро залез в эту дыру. Но когда он залез, уже не мог вылезть. Он огляделся и увидел, что залез в мед. Он не мог вылезть и стал ждать, пока кто-нибудь придет. Через некоторое время пришел медведь, сунул в эту дыру свой хвост и стал помахивать. Силач схватил за хвост и не отпускал его. Медведь выскочил и вытащил силача из меда. Испуганный медведь убежал.
В это время братья стали догонять силача. Силач опять побежал. Он бежал, бежал по полям и увидел пашущего поле пахаря. Пахарь был об одной руке и об одной ноге, но он был самый сильный. Силач подбежал к пахарю, рассказал ему о происшествии. Пахарь успокоил его. Через некоторое время они увидели, что прибегают сыновья. Они подбежали и хотели поймать силача, но пахарь одной рукой как кинул [их] в сторону и убил.
Силач поблагодарил пахаря за спасение и веселый вернулся домой. Он обещал больше ни с кем не бороться. Он жил с соседями дружно и весело.
К 1.1.1.3. / AT 650В1. П. Матулис, деревня Малдучяй, волость Дебейкяй, уезд Укмерге. Зал. Б. Раманаускайте (сборник Пятраса Лапене, 1934). LTR469/61/.
Вариант записан учащейся гимназии; в нем доминирует письменный язык. Имеется 4 варианта. В одном варианте пахарь кладет силача в свой карман и борется с сильными братьями; те возвращаются.
Медведь вытаскивает человека, застрявшего в дупле дерева, — фрагмент сказки-небылицы (К 1.1.2.4. / АТ 1900).
40. Сестра девяти братьев
Ну, как-то был дед с бабой. У них было девять сыновей, десятая дочь. Ну, прошло сколько лет — случилась какая-то война или какая-то революция. Ну, их всех забрали; всех взяли, осталась одна девушка. А эта девушка была самая младшая. А родители были старые. Отец умер; ну, пару лет пожила та девушка с матерью, умерла и мать.
Ну, и что остается делать? Она плачет, плачет; раз сходила покушать к соседу, другой раз. Раньше люди бедно жили, ничего не имели. Ну, говорят, нечего есть. У них была лошадь. Запрягла и говорит:
— Поеду искать своих братцев.
И поехала. Она едет днем, едет ночью, едет еще один день. Она доехала до темного леса — всякие звери свистят, рычат. Смотрит — неведомо какой зверь бежит, с несколькими головами, [она] не знает, как и назвать, — девятиглавый.
Ну, она влезла на дуб. Ну, тот девятиглавый прибежал и ест все подряд, повозку ест.
А девушка поет:
Девять братьев охотятся, охотятся,
Десятая сестрица на дубе сидит, на дубе сидит,
Девятиглавый [змей] повозку ест, повозку ест.
Ну что, [он] съел повозку, ест и лошадь. Девушка боится и снова поет:
Девять братьев охотятся, охотятся,
Десятая сестрица на дубе сидит, на дубе сидит,
Девятиглавый [змей] лошадь ест, лошадь ест.
Самый младший братец услышал, говорит:
— Кто там? Послушайте вы — то ли поет, то ли какой-то голос?
Все встали — тихо, ничего.
Ну, тот девятиглавый съел лошадь — стал дуб грызть. Эти братья стоят и слушают. Она начала:
Девять братьев охотятся, охотятся,
Десятая сестрица на дубе сидит, на дубе сидит,
Девятиглавый [змей] дуб грызет, дуб грызет.
Все [братья] услышали, говорят:
— Наверное, наша сестрица, — говорят. — Поедем!
И все — на коней верхом! Прискакали — девятиглавый [змей] уже кончает грызть дуб. Как они подошли, дуб и эта их сестрица упали. Они [подскочили] к девятиглавому [змею] — отрубили все головы. Братья запрягли лучшую лошадь, посадили сестру в повозку, а сами кругом — кто в повозке, кто верхом. Приехали домой и стали все из дома уходить, жениться по всем краям. И сестра осталась дома с младшим братцем. Братец женился, она вышла замуж за молодца. И жили очень хорошо. И все.
К 1.1.1.4. / АТ 312. Стасис Шеймис, 41 года, деревня Книстушкес, Гервяты, Беларусь. Зап. и шифр. Леонардас Саука, 1970. GP 141.
Записано 68 вариантов сюжета. Варьирует начало сказки: сестра едет навестить братьев и в лесу встречает девятиглавого змея / ведьма заворачивает змея в клубок ниток и кладет в повозку сестры / ведьма велит сестре лезть на яблоню и нарвать яблок, а сама обкручивает нить вокруг ствола яблони — появляется девятиглавый змей / сестра бросает клубки ниток в сусек; когда она бросает девятый клубок, появляется змей. В части вариантов звери предлагают змею свою помощь и возвращают дереву прежнюю толщину (см. № 41). В 10 вариантах присоединяются элементы сказки о сестре, которая едет к девяти братьям, а лауме-ведьма надевает ее одежду; братья не сразу узнают подмену (К 2.2.1.1. / AT 451A, см. № 94, 95).
К братьям едет обедневшая сестра — редкое начало сказки.
41. О девяти братьях, десятой сестре и девятиглавом змее
Было девять братьев, десятая сестра. Все братья выехали на войну, а сестра осталась у одной ведьмы. Эта ведьма знала змея о девяти головах в лесу. Поэтому она насильно выгнала сестру будто бы искать ушедших на войну братьев. Она не думала о войне или о чем-то другом, она только послала сестру, чтобы девятиглавый змей ее поймал и проглотил.
Она послала сестру первой, а сама шла следом, ибо хотела знать, что с нею будет, когда [на нее] нападет девятиглавый змей.
Эта девушка влезла на лесную яблоню, а девятиглавый змей стал грызть эту яблоню. Одна голова грызла, вторая. Та устала — стала [грызть] третья, и так далее, все девять голов. Пришел медведь:
— Бог в помощь, девятиглавый! Что ты здесь делаешь?
— Жаркое на яблоне сидит, так я яблоню грызу, чтобы перегрызть и поесть.
— Отдохни, я вместо тебя погрызу.
Тот лег на землю — отдыхает, а медведь бегает вокруг яблони и поет:
Становишься[21] толще, становишься толще, яблонька,
Толще, чем была, в два, в три раза!
А кукушка:
Ку-ку, девять братьев, ку-ку,
Езжайте быстро, ку-ку,
Ваша сестрица, ку-ку,
В лесу зеленом, ку-ку,
На яблоньке, ку-ку,
Девятиглавый грызет, ку-ку,
Уже прогрыз, ку-ку,
Уже до коры, ку-ку,
Уже до шелков, ку-ку.
А эта ведьма прогоняет [кукушку]:
— Ай, шиви, шиви[22], каналья, что на беду поешь?
Тем временем медведь бегает вокруг яблони, кукушка кукует. Эта ведьма прогоняет кукушку, а девятиглавый лежит на земле, положил все девять голов и слышит, что земля дрожит:
— Что тут стучит, что тут гремит на земле короля?
Тем временем кукушка сидит на ветке и так поет:
Пускай стучит, пускай гремит —
Может быть, едут сестрины братья.
Девятиглавый поднял одну голову, смотрит, что эта яблоня, которую он грыз, [стала] в три раза толще, чем была прежде. Он прогнал медведя, опять грызет.
Прибежала лиса, говорит:
— Бог в помощь, девятиглавый! Что ты здесь делаешь? Тот опять по-своему ответил, что жаркое на яблоне сидит:
если перегрызу, так поем.
Лиса тоже говорит ему:
— Приляг ты, девятиглавый, я вместо тебя погрызу.
Но тот ответил:
— Может быть, и ты хочешь мне сделать так, как медведь сделал?
— Нет, я этого не сделаю!
Тот опять лег. Лиса бежит и опять поет:
Становишься толще, становишься толще, яблонька,
В два, в три раза, чем прежде была!
Кукушка снова стала петь:
Ку-ку, девять братьев, ку-ку,
Езжайте быстро, ку-ку,
Ваша сестрица, ку-ку,
В лесу зеленом, ку-ку,
На яблоньке, ку-ку,
Девятиглавый грызет, ку-ку,
Уже прогрыз, ку-ку,
Уже до сердцевины, ку-ку,
Уже до шелков, ку-ку.
Эта ведьма опять гонит кукушку:
— А шиви, шиви, ты каналья, какую беду ты кукуешь?
А тот [девятиглавый] слушает и опять говорит:
— Что тут стучит, что тут гремит на земле короля?
Уже [братья] совсем близко. Тогда кукушка опять запела:
Пускай стучит, пускай гремит:
Может быть, едут братья сестры?
Тут появились у яблони все девять братьев — воины с мечами, в латах.
Тут же срубили тому девятиглавому змею все девять голов. Они сняли с яблони свою сестру, а эту ведьму привязали к дереву и сожгли. Все.
К 1.1.1.4. / АТ 312. Город Сенапиле [Мариямполе]. Зап. Антанас Руцявичюс. LMD I 323/5/.
См. № 40.
42. [Брат хочет жениться на сестре]
Было двенадцать братьев и одна сестра. У всех было по отдельной комнате.
Старший брат решил жениться. Он ездил повсюду, по всему свету, но не нашел девицы такой красивой, как их сестра. А сестра была очень красивая: солнце было во лбу, а луна — на затылке. Тот брат говорит:
— Мы поженимся.
А эта сестра говорит:
— Как мы можем жениться, ведь мы брат и сестра? — Говорит: — Ты поезжай, ищи себе девицу и женись.
Брат ездил по всему свету, но не нашел такой, как его сестра. Приехал домой и говорит сестре:
— Я не нашел такой, как ты, — мы должны жениться. — И тут же [он] подал на окликанье[23].
[Он] уже приготовил все для свадьбы, и уже поедут на венчание. Что ей делать? Она пошла в клеть, одевается и с плачем говорит:
Расступись, земля!
Расступитесь, полы дубовые!
Разлучи, Боженька,
Меня, молодую, с братцем!
Брат пришел ее звать, она должна идти, чтобы поехать. Она пришла к повозке, говорит:
— Я забыла кольцо в клети.
Она пошла, чтобы взять кольцо, заперла дверь, кольцо надевает и опять так говорит:
Расступись, земля!
Расступитесь, полы дубовые!
Разлучи, Боженька,
Меня, молодую, с братцем!
Вдруг расступились полы, и она провалилась. А те братья ждали, ждали — не пришла. Они пришли к клети — дверь заперта. Открыли дверь — клеть пустая, нет сестры. И уже не до свадьбы.
А она нашла тропинку; той тропинкой шла, шла, дошла до избушки. Она вошла в избушку и нашла другую девушку такой же красоты, как она сама. [Эта девушка] говорит:
— Ведьма принесла меня себе вместо дочки. Но ты зачем сюда пришла? Ведьма прилетит и тебя разорвет. Она скоро вернется.
Та девица обмазала ее хлебной закваской и накрыла дежой. Ведьма прилетела и говорит:
— Кто тут человечиной воняет?
А та девушка говорит:
— Кто тут будет вонять? Может быть, у тебя за щекой есть какая-то нога человека?
Ведьма говорит:
— Посмотри, детка, может быть, найдешь.
Девица взяла кочергу, поковыряла у нее во рту, вытащила человеческую ногу.
— Теперь, — говорит, — принеси мне обед.
Та подала, она поела.
— Теперь, — говорит, — детка, я уеду на семь месяцев.
Ведьма села в ступу и уехала. А девица взяла щетку и полотенце, и обе побежали от этой ведьмы. Но ведьма почуяла, что они бегут, уже ей не до поездки — надо их догонять! Эти [девушки] увидели, что ведьма [их] догоняет, девица бросила щетку. Из той щетки стал лес такой густой, как та щетка. Ведьма прибежала к тому лесу — не может пролезть! Она побежала домой, принесла топор и прорубила дорогу. Она не хотела оставлять топор, чтобы кто-нибудь [его] не украл. Она отнесла топор домой, прибежала, пробралась по этому лесу. Те видят, что ведьма их догоняет, — девица бросила полотенце. Неоглядное море стало из этого полотенца! Ведьма прилетела в ступе и увидела, что не сможет перейти. Сказала:
— Пей, ступа, воду, и я пью! Пей, ступа, воду, и я пью!
Ведьма пила и лопнула. А девушки пошли в ту клеть. А тут полы — они не могут выйти. Они стали кричать, звать. Брат пришел, разобрал полы, и они вошли в клеть. И она говорит своему брату:
— Ты так долго искал себе девушку, но не нашел. А я только что ушла и нашла тебе девушку.
Потом брат женился на той девице, и они жили хорошо.
К 1.1.1.4. / AT 313Е*. Матулайтис, местечко Гражишкес, уезд Вилкавишкис. Зап. Винцас Басанавичюс (1902). BsLPĮ 4 95.
Записано 49 вариантов. В нескольких вариантах имеется ЭС: братья велят собакам разорвать убегающую сестру, но те ловят зайца / лису и сердце животного приносят братьям как доказательство смерти сестры. Только в двух вариантах дочь ведьмы мажет сестру закваской хлеба ведьмы.
43. [Сестра нашла невесту для брата]
Были такие родители, у них был сын и дочка. Эта дочка была очень красивая, очень красивая! Родители умерли, оставили детей совсем маленькими. Они выросли. Брат видит, что нигде нет такой красивой девушки, как его сестра.
— Знаешь, сестрица, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Она говорит:
— Ну, этого не будет!
— Но иначе невозможно. Я не нахожу другой, такой красивой. И не найду.
— Хорошо, — сестра сказала, — если так, отпусти меня, я найду тебе такую красивую.
И эта девушка ушла. Ушла. Она шла, шла, пришла в лес. Она пошла через лес и увидела избушку. Вошла в избушку, смотрит — там такая же девушка, как и она сама. Эта девушка так испугалась, сразу сказала:
— Зачем ты сюда пришла? Здесь дом ведьмы. Ведьма прилетит и тебя разорвет, съест. Я не знаю, где тебя спрятать.
Она говорит:
— Прячь, а если нет, так побежим обе вместе.
Девушка говорит:
— Уже не успеем, уже не убежим.
Она взяла большую серебряную иголку и воткнула [ее] в кудель, которую пряла. Воткнула и сказала:
— Теперь ведьма тебя не увидит.
Ну, тут же загудела земля, открылась дверь — влетает эта ведьма, оседлав лопату. Она нюхает и говорит:
— Здесь пахнет человечиной!
— Иди ты, — говорит девушка, — ты наелась человечины, поэтому тебе и пахнет. Здесь никто не пахнет. Здесь нет человека.
Ведьма легла. Как только она заснула, стала храпеть, та девушка, которую ведьма раньше похитила, сказала:
— Теперь побежим!
Она взяла щетку, полотенце и клубок ниток. Ну, и они обе бегут.
Ведьма проснулась — нет ее девушки! Она гонится за ней. Гонится. Уже они услышали, что земля гудит, — она гонится, ведьма. Та девушка, которая была похищена ведьмой, говорит второй девушке:
— Теперь ты бросай клубок.
Эта девушка бросила — стала большая гора из этого клубка. Ведьма прибежала — нашла гору. Она не смогла перелезть и вернулась назад. Пока она взяла лопату, пока прокопала себе дорогу, они уже далеко убежали. И опять ведьма их догоняет. Девушка сказала:
— А теперь бросай щетку!
[Вторая] девушка бросила щетку — из нее стал очень густой лес. Ведьма не могла пройти через этот лес.
Она вернулась домой, взяла топор, прорубила дорогу. И опять гонится за этими девушками. Эта девушка услышала, что она прибегает:
— Теперь бросай полотенце!
Она бросила полотенце. Из этого полотенца образовалась глубокая и широкая река. Ведьма прибежала — не может перейти. Нет ли способа, чтобы эту воду уничтожить? Она легла и стала ее пить. Она пила, пила — напилась и лопнула. Тогда обе девушки счастливо вернулись к брату.
Брат смотрит — две девушки, и обе одинаковы, их и не различишь. Он говорит:
— Вы мне скажите, которая моя сестрица, а которая чужая? Которая из вас могла бы стать моей женою?
Они не признаются. Говорят:
— Угадай!
Он не знает, что делать, чтобы мог узнать. И придумал. Он взял пузырь, палил в него крови и положил на груди под рубашкой. Он говорит:
— Я спрашиваю последний раз — скажите! Если не скажете, я убью себя!
Они еще не говорят. Он взял нож и провел [им] по груди — брызнула кровь.
Девушки подумали, что он проколол себе грудь и умрет. Эта чужая стоит рядом, смотрит, а сестрица воскликнула:
— Братец мой!
Тот ожил, встал… Потом он женился на чужой девушке, и все трое жили счастливо.
К 1.1.1.4. / AT 313Е*. Моника Кветкене, 62 года, деревня Шаукляй, апилинка Калнуяй, район Расейняй. Зап. и звукозапись расшифровала Бронислава Кербелите, 1973. StŽ 121.
См. № 42. Дочь ведьмы / похищенная девушка чаще всего превращает сестру в иголку, которую втыкает в кудель или в стену избы.
44. [Невеста брата]
Была баба и дед, и у них было две дочери и два сына. Одна дочь была некрасивая, а другая красивая. Младший брат вздумал жениться на красивой сестре. Она не идет! Плачет, не идет замуж.
Она постирала шелковые платки и пошла к воде их полоскать. Она полощет и плачет. А было холодно. Замерзли ее руки, замерзли ноги. Мать с отцом натопили печку, поужинали, дверь щеколдой закрыли и легли. Она пришла, в дверь стук-стук-стук! — закрыто! Она стала стучать в окно:
Матушка, сердечко,
Отомкни дверь:
Замерзли мои ножки
И рученьки,
Когда я на камешке стояла,
Шелковые платки полоскала,
За брата замуж собиралась.
— Если назовешь свекровушкой, так я открою.
Где это видано,
Где это слыхано —
Матушку свекровью называть!
Матушка не отворила дверь.
— Не пущу, — сказала.
Она подошла к отцовскому окну:
Батюшка, сердечко,
Отвори дверь:
Замерзли мои ножки
И рученьки,
Когда я на камне стояла,
Шелковые платки полоскала,
За брата замуж собиралась.
— Если назовешь свекром, тогда открою.
Где это видано,
Где это слыхано —
Батюшку свекром называть!
Она подошла к окну брата:
Братец, сердечко,
Отвори дверь:
Замерзли мои ножки
И рученьки,
Когда я на камне стояла,
Шелковые платки полоскала,
За брата замуж собиралась.
— Если назовешь деверем, тогда открою.
Где это видано,
Где это слыхано —
Братца деверем называть!
Она подошла к окну сестры:
Сестрица, сердечко,
Отвори дверь:
Замерзли мои ножки
И рученьки,
Когда я на камне стояла,
Шелковые платки полоскала,
За брата замуж собиралась.
— Если назовешь золовкой, так открою.
Где это видано,
Где это слыхано —
Сестрицу золовкой называть!
Она подошла к окну младшего брата:
Братец, сердечко,
Отвори дверь:
Замерзли мои ножки
И рученьки,
Когда я на камне стояла,
Шелковые платки полоскала,
За брата замуж собиралась.
— Если назовешь милым, так я открою.
А холодно!
— Милый, отвори дверь!
Тот подскочил, дверь открыл, обнял — поцеловал, завел в избу. Она стала возле печки — жар догорает. Она стала греть руки и говорить:
Расступись, земля,
Небо, во весь рост,
Небо, во весь рост,
Чтобы я провалилась
Сквозь землю,
А не за брата замуж пошла!
Она уже по колени в земле.
Расступись, земля,
Небо, во весь рост,
Небо, во весь рост,
Чтобы я провалилась
Сквозь землю,
А не за брата замуж пошла!
Уже она по шею в земле. Брат схватил [ее] за волосы. Он только волосок вырвал, а она ушла в землю. Там она нашла дорожку. Она пошла по дорожке, нашла избушку. Вошла — там две девушки шьют. Шьют юбку.
— Ну, девица, присядь! Но прилетит моя мать ведьма…
Услышали: дун-дун-дун[24], стук-стук-стук! — [ведьма] прилетает.
— Лезь, сестрица, под иголку[25]!
Спрятали.
— Что тут у вас, доченьки, человечиной пахнет?
— Ну, уж, мать, как ты по свету летаешь, за зубами осталась нога или рука, она и пахнет.
— Поищи!
Поискала — нашла кусок [мяса] за зубами. Ведьма съела и вылетела в дверь. Они опять сидят, поют. Но слышат — опять прилетает.
— Лезь, девица, под кровать!
Прилетела:
— Фу-фу-фу! Что здесь человечиной пахнет?
— Ой, мать, где-нибудь ты съела человека — осталась [его] нога за зубами, вот и пахнет тебе. Возьми кочергу — вытащишь и съешь.
Ведьма поковыряла ногтями — нашла ногу за зубами. Она съела, съела и опять улетела. Они шьют, поют, когда остались одни. И не заметили, как влетела ведьма! Не спряталась девушка. Влетела ведьма, растопырила когти:
— Я тебя съем так, как ты стоишь!
— Нет, мама, не ешь: мы тебе изжарим ее, — говорят дочери ведьмы.
Они затопили печку, натопили — печка даже красная! Ведьма принесла хлебную лопату — толкнет девушку и изжарит.
— Иди, девушка, ложись на лопату.
— Госпожа, покажи, как мне ложиться.
Эта ведьма легла ровненько, свернулась, а дочери и девушка шуст[26]! — ее в печку.
— Теперь беги, девушка!
Дочери ведьмы дали ей щетку, точило и полотенце. А ведьма вертелась, вертелась — и вырвалась из горячей печки. Она погналась за девушкой. Гналась, гналась… Девушка обернулась [и увидела], что ведьма уже близко — дорога гудит. Она бросила щетку — стал большой, густой лес. Ведьма сует и голову, и ногу, и когти — не пролезает. Она прилетела к кузнецу:
Кузнец, кузнец,
Скуй топорик:
Буду лес рубить,
Догоню девушку.
Когда догоню,
Живьем проглочу.
Кузнец сковал топор. Ведьма рубила, рубила и вырубила лес. Девушка слышит: лес шумит, дорога гудит. Уже [ведьма] близко. Она бросила точило — стала гора. Ведьма и когтями цепляется, и на животе ползет, и вертится по-всякому — никак не перелезет. Она прибежала к кузнецу:
Кузнец, кузнец,
Сделай лопату:
Буду копать гору,
Догоню девушку.
Когда догоню,
Живьем проглочу!
Кузнец сделал лопату. Ведьма копала, копала, копала и перекопала [гору]. Девушка опять слышит, что дорога дун-дун, дун-дун! Оборачивается — ведьма бежит. Девушка бросила полотенце — стала вода. Ведьма хочет переплыть — далеко, хочет вброд перейти — глубоко. Не везет. Она нагнулась и пьет. Пила, пила. Птичка прилетела и запела:
Ведьма пукшт[28]! — и лопнула. Девушка убежала. Прибежала в поместье и стала служить. Она понравилась панычу поместья и вышла замуж за него, а не за брата.
К 5.1.1.1. + 1.1.1.4. / AT 883D* + 313Е*. Эльжбета Урбелионене, 50 лет, приход Валькининкай, уезд Вильнюс-Тракай. Зап. Юозас Айдулис, 1935. LTt 3 173.
См. № 42. Начало публикуемого текста известно как самостоятельный новеллистический сюжет (4 варианта). Попытка изжарить ведьму в печке в публикуемом сюжете типа К 1.1.1.4. / AT 313Е* — элемент, характерный для сказок типа К 1.1.1.15. / АТ 327, C, F.
45. [Жених-мертвец приносит одежду]
Один парень любил девушку-соседку, а она любила своего первого [парня]. Девушка очень скучала без него.
— Я все отдала бы черту, только бы он показал мне милого! — сказала девушка в бане.
Смотрит — ее любимый пришел. [Он] сказал:
— Раз ты хотела, так я и пришел. Но, — говорит, — теперь ты должна идти со мной.
У девушки даже тело онемело.
— Так, — говорит, — подожди: мне не во что одеться.
— Я тебе принесу, — согласился жених.
Девушка попросила принести один чулок, потом другой, тогда попросила рубашку, платье, бусы, и так без конца, пока петух не запел. Жених тут же пропал, а девушка осталась в живых.
К 1.1.1.4. / АТ 480 В*. Тверячюс, уезд Швянченис. Зап. Альфонсас Белинис. LMD I 474/238/.
Имеется 236 вариантов самостоятельного сюжета и 7 вариантов — соединений с различными сюжетами. Простейшая структура из одного ЭС (вечером девушка идет в баню / ночью батрак топит овин — черт сватается к девушке / приглашает девушку / батрака танцевать) обнаружена в 10 вариантах.
Начальный ЭС публикуемого текста (девушка хочет увидеть умершего парня — он является) характерен для сказки «Умерший жених несет невесту» (К 1.2.1.8. / АТ 365). В тексте прямо не сказано, что парень умер.
46. [Танец с чертом]
Однажды человек затопил баню. Женщины пошли мыться. Все женщины помылись, но одна дочка никак не могла помыться. И она сказала:
— Идите домой, я помоюсь и приду.
Женщины пошли домой, она осталась одна. Черт пришел и говорит:
— Барбора, пойдем танцевать!
— Как я пойду танцевать: и лицо не умыто, и голова не причесана.
Он причесал волосы. Теперь он спросил:
— Куда воду принести?
— В решето.
Он носил, носил — вся вода вытекла. Пока черт носил воду, петух запел — черт убежал с грохотом. Она осталась стоять, вся осыпанная золотом.
На другой день человек снова затопил баню. И опять женщины пошли мыться. Теперь они нарочно оставили другую дочь в бане. Утром пришли, смотрят — кости дочери в мешочек сложены, шкура под дверь бани положена.
К 1.1.1.4. / АТ 480В*. Й. Миткайте, 17 лет, деревня Кентаучяй, волость Жидикай, уезд Мажейкяй. Зап. В. Лаурайтите, 1935. BLLS 354.
См. № 45. Имеется 45 вариантов, структуры которых состоят из семантической пары ЭС.
В публикуемом тексте пропущено, что герой второго ЭС (девушка, желающая получить одежду) сразу перечисляет все нужные ей предметы, и черт успевает их принести до пения петуха.
47. [Черт приносит одежду]
Давным-давно Элянеле-сиротка была при мачехе. Эта мачеха ее так ненавидела, так ненавидела: всегда ее ругала, бранила, толкала, била.
Однажды в субботу вечером Элянеле вывела коней на пастбище и запоздала пойти в баню. Когда она пошла, нашла, что ее мачеха со своими дочерьми уже попарились и собираются, платья одевают. Элянеле разделась, повесила свою одежду. Мачеха схватила одежду и спрятала, а дверь бани заперла и пошла домой.
Элянеле помылась, попарилась и смотрит — нет одежды. Хочет выйти — дверь заперта. Ну, она там моется, уже совсем стемнело — и к ней в баню пришел черт и сказал:
— Эляна, пойдем танцевать.
Элянеле ответила:
— Как же я пойду, ведь я совсем голая. Принеси мне рубашку.
Черт тотчас и принес. Ну, она эту рубашку надела. А черт опять ее приглашает:
— Пошли, Эляна, танцевать.
Элянеле ответила:
— Принеси мне юбку.
Черт принес и юбку. Она надела юбку — и опять черт приглашает танцевать. Элянеле говорит:
— Принеси мне безрукавку.
Черт принес.
— Принеси фартук.
Далее — всю праздничную одежду: шелковую, шерстяную — все по одной [вещи] просила и просила. А черт все приносил и приглашал танцевать. Когда уже всю одежду принес, Элянеле сказала:
— Так я же босая — принеси мне туфельки.
Черт принес — такие блестящие, лакированные. И опять зовет танцевать. Элянеле сказала:
— Построй мне дворец здесь, на этой горке — как [мы] будем танцевать в бане в такой одежде.
Возле бани была красивая горка.
— Чтобы были три таких дома один на другом: один крытый серебром, другой — золотом, а третий дом, верхний, — алмазами.
Как только черт построил такой красивый дворец, петух запел «Какаруко!» Черт, убегая, сказал:
— Ты живи в этом дворце, но никому другому не давай, ибо [он] тут же пропадет.
Элянеле надела шелковую одежду и живет в том дворце.
Утром вышла мачеха, довольная тем, что она оставила Элянеле без одежды в закрытой бане. Смотрит, а на горке такой красивый дворец, крытый золотом, серебром и алмазами, сияет, и все. Она испугалась, подумала, что там живут какие-то господа. Ну, издали, издали ходила крутом и смотрела, не увидит ли какого человека, который там живет. Смотрит — в самом красивом верхнем доме Элянеле сидит под окном. Когда Элянеле ее увидела, вышла наружу. Мачеха ее спросила:
— Как ты получила такой красивый дом? Кто тебе его построил?
Элянеле ей рассказала, как она не нашла одежду, как увидела, что дверь заперта, и не могла выйти, как черт пришел и звал ее танцевать. Далее — как она попросила черта принести одежду. Когда он принес одежду, она попросила дворец, и он его построил.
Мачеха пошла домой и сказала своей дочери Маре, чтобы она пошла в баню и чтобы так же просила одежды у черта, когда тот придет и позовет [ее] танцевать. Потом чтобы попросила [построить] дворец. Ну, так истопили баню, и поздно вечером пошли мыться. Эта мать оставила [там] свою Маре, так же спрятала одежду, дверь подперла и пошла домой.
Маре парилась, парилась, ей уже надоело ждать темноты. Ну, поздно вечером со стуком входит такой рогатый и зовет танцевать:
— Маре, пойдем танцевать.
Маре говорит:
— Принеси мне всю одежду, чтобы я могла красиво нарядиться, тогда я пойду с тобой танцевать.
Черт скоро принес ей одежду, в бане насыпал битого стекла и повел танцевать. И стали танцевать! Танцевал, танцевал, и растолок эту Маре об эти стекла. Не осталось ничего.
И достаточно — столько.
К 1.1.1.4. АТ 480В*. Кристина Сланчяускайте, деревня Трумпайчяй, волость Йонишкис, уезд Шяуляй. Зап. Матас Сланчяускас, (1895). SlŠLP 72.
См. № 45. В большинстве вариантов имеются обрамления семантической пары ЭС: мачеха посылает падчерицу в баню поздно вечером, чтобы она погибла; увидев полученную падчерицей одежду, мачеха посылает свою дочь за подарками.
В публикуемом тексте мачеха прячет одежду падчерицы и своей дочери — индивидуальная деталь.
48. Крестьянин из восточной земли
Один крестьянин жил со своей женой и держал при себе мать. Жена этого крестьянина возненавидела мать. [Она говорила], что ее даром кормят.
— Не можешь ли, — говорила она, — уйти куда-нибудь в мир себе хлеб добывать?
Мужу надоела постоянная ругань жены, которая его все пилила и пилила, чтобы он куда-нибудь вывез мать, чтобы только не держал [ее] дома. А у соседа того крестьянина был очень нечистый овин: там черти свадьбы играли. Так жена этого крестьянина вздумала, чтобы он отвез мать в этот овин и там закрыл: пускай черти ее разорвут. Муж так и поступил, закрыл ее в овине. А закрытая там, она молилась как умела. Черти не осмелились войти в овин потому, что там была баба со своими молитвами. Тогда черт подошел к окошку, позвал человеческим голосом:
— Катре, Катре, подай мне рожки с ноготками!
А та баба спросила:
— А где они?
— За печкой!
— Принеси мне красивой одежды, чтобы нарядиться, тогда я тебе подам!
Черт принес одежды, как надо, и снова просит ее:
— Подай мне рожки с ноготками!
— Принеси мне постель, какая мне нужна!
Черт принес пять подушек, перины, простыни. Черт отдал и снова просит. А она:
— Принеси пуд денег, сыпь в окно!
Черт сделал и это. В это время запел петух. Черт убежал и оставил эту бабу.
А она пришла к себе домой, к детям красиво одетая, нарядная. Она попросила у сына лошадь. Сын посадил свою мать в повозку, приехали к тому овину, нагрузили в повозку перины и подушки и пуд денег. Она сказала своему сыну:
— Раз невестка меня возненавидела, теперь на мой век хватит хлеба.
А у этой невестки была своя мать.
— Если твоя мать, плохо одетая, ничего не поевшая, оказалась такой мудрой и смогла нажить столько добра, так, муженек, — говорит, — отвези туда и мою мать, в тот же овин!
Но она свою мать красиво одела, пирогов напекла, в мешок наложила, еще макитру сметаны дала. Когда ее отвезли туда, в тот овин, она села у окошка и пироги ест, в сметану обмакивает. Тогда явился черт, сунулся к окну, закричал человеческим голосом:
— Катре, Катре, подай мне рожки с ноготками!
— На, выкуси, дурак! Подуй мне в зад! Разве я слуга тебе? А ты мне большой пан? Разве я тебя боюсь?
Черт свистнул через свой ноготь, и налетело множество чертей, как черных воронов. Так как они всегда играли свадьбы в том овине, то черти кинулись в овин к бабе. И они стали свадьбу играть. Один, танцуя, покрутил, другой по-своему покрутил. Эта баба устала и упала, как связка тряпок. Тогда черти, не обращая внимания на ее усталость, рвали и таскали, как могли, пока у нее жизнь не отняли. А когда совсем прикончили, стали руки рвать, ноги крутить и так ее всю разорвали, как бабы осенью, когда гусей ощипывают.
Крестьянин пошел искать мать своей жены, не сидит ли она с таким же добром, с каким была его мать. А когда нашел ее, разодранную чертями, его жена не поверила. Тогда она побежала сама смотреть своими глазами, блеяла, как коза. Дочь собрала все косточки своей матери, сложила в мешок и, оплакав, отнесла на кладбище под памятник.
Это случилось еще во времена поганства[29].
К 1.1.1.4. / АТ 480В*. Матаушас Бакутис, деревня Пакалнупис, волость Расейняй. Зап. Мечисловас Давайнис-Сильвестрайтис, 1884. DSPSO 3. Ранее опубликовано DSPD 18 = BsLPĮ 2 37.
См. № 45. В S вариантах герой первого ЭС — надоевшая невестке свекровь / больная жена бедного человека, а герой второго ЭС — мать невестки / здоровая жена богача.
49. Дети и железный волк
Давным-давно жил один человек, у него было двое детей. Он купил детям игрушку — железного волка. Человек умер, а волк ожил. Он сказал детям:
— Если вы не будете меня слушаться, я вас разорву.
Дети стали бояться волка. Однажды ночью конь прибежал под окно и сказал детям:
— Вставайте, я вас спасу!
Дети встали, оделись, сели на коня и поехали. Волк проснулся, увидел, что детей нет, и бросился догонять. Догонял, догонял и догнал. Он разорвал коня, а детей привел домой. Сказал:
— Если вы будете убегать от меня, я вас съем.
В другой раз прилетела ворона и сказала детям:
— Вставайте, я вас спасу!
Дети не хотели идти, но ворона их выманила. Ворона с детьми летела, летела, уже далеко улетела. Волк проснулся, видит, что опять нет детей, и стал их догонять. Он догонял, догонял и догнал. Ворона улетела, а детей волк погнал к себе домой. Он сказал:
— Теперь уже точно [вас] зарежу.
Дети стали плакать, просить волка, чтобы [он] их не резал. Волк еще не стал резать. На следующую ночь бычок прибежал под окно и говорит:
— Дети, вставайте, я вас спасу!
Дети ответили:
— Конь и ворона не спасли нас, а ты как спасешь?
— Только собирайтесь, я вас спасу!
Дети встали, оделись. Бычок велел взять щетку, клубок и точило. Дети сели на бычка и поехали. Когда проехали несколько сотен верст, бычок велел послушать, не гремит ли земля. Дети слезли, послушали и сказали:
— Гремит.
Бычок велел бросить клубок. Дети бросили клубок — стала высокая гора, через нее перелезть нельзя. Волк прибежал к горе — не может залезть, и стал гору грызть. Он грыз, грыз. Даже его зубы притупились, но перегрыз. А бычок с детьми был уже далеко. Волк опять бежит, мчится, чтобы их догнать. Бычок велел послушать, не гремит ли земля. Дети послушали и сказали:
— Гремит.
Бычок велел бросить щетку. Появился такой густой лес, что между деревьями даже голову нельзя просунуть. Волк прибежал к лесу и ничего не может поделать. Он побежал домой, взял топор. Вернулся, прорубил дорогу. Волк хотел оставить топор, но ворона сидела на дереве и закричала:
— Ты положишь, а я возьму, ты положишь, а я возьму!
Волку стало жалко топора — понес домой. А бычок с детьми уже далеко убежал. Волк опять бежит, несется, даже земля дрожит. Он уже близко к детям. Бычок велел послушать, не дрожит ли земля. Дети послушали, сказали:
— Сильно дрожит земля.
Бычок велел бросить точило. Дети бросили. Впереди появилось широкое море. Когда бычок с детьми шел через море, появлялся мост, который сзади них разбирался. Волк прибежал к морю и видит, что бычок идет по мосту. Волк прыгнул в воду и утонул: он был железный. Бычок перешел через море и велел детям перерубить его. Дети сказали:
— Зачем мы будем тебя рубить: ты нас спас!
Бычок говорит:
— Рубите, если я велю!
Дети перерубили бычка, и появились две собаки. Дети идут и собак ведут. Они шли, шли и подошли к избушке. Вошли — никого нет. Дети поняли, что это дом разбойников. Они залезли на чердак и собак взяли с собой. Вечером разбойники вернулись домой, услышали лай собак. Они полезли на чердак посмотреть, кто там. Дети имели с собой отцовский меч. Как только первый разбойник полез на чердак, они срубили ему голову. Полез второй — и тому голову срубили. Так случилось и с третьим, четвертым; отрубили головы и другим разбойникам.
Когда они убили всех разбойников, этот мальчик со своей сестрой стали там жить; может быть, они и теперь живут. Если хочешь, иди и посмотри, если не веришь.
К 1.1.1.4. / AT 314А*. П. Мажейка, деревня Крякштенай, волость Крокялаукис, уезд Алитус. Зап. И. Мажейкайте (1929). LTt 3 114.
Самостоятельный сюжет о детях, которые пытаются спрятаться от волка-людоеда / от ожившего железного волка и убегают от него, записан в 10 вариантах. В 16 вариантах этот сюжет соединен со сказкой о коварной сестре (К 1.2.1.7. / АТ 315).
50. [Похороны ведьмы]
Когда-то были мать и дочь. Люди говорили, что они ведьмы. Эта дочь влюбилась в одного молодого мужчину из соседей; он умел очень красиво петь. А тот мужчина не хотел ее брать [замуж] потому, что они [с матерью] были оговорены людьми. Когда он не пошел к ней в примаки[30], по этой причине эта дочь и умерла. Ну, когда она умерла, ее отец и мать стали просить и просить, чтобы он пришел петь возле нее. Они сказали:
— Раз она тебе не нравилась, иди хоть петь возле нее.
Он не хотел идти и все. Они предлагали ему рубль за одну ночь — он все равно не хотел идти.
Ну, потом он пошел вечером в ригу за отрубями. Пока он черпал отруби, вошел старичок, одетый в кожух. Он сказал ему:
— Если тебе дают рубль, то почему не идешь?
Он ответил:
— Ведь она ведьма, так зачем мне идти — я боюсь.
Старик сказал:
— Не бойся, иди и все. Пошли, я тебе помогу. Пой всю ночь, но утром даже в ворота [ее] не пускай.
Потом они оба пошли, сели и стали петь. Когда они поют вдвоем, так красиво выходит, когда тот старик поет вторым голосом. Они пели, пели… С вечера еще люди были, а потом все разошлись, домашние легли спать, только они вдвоем остались.
Уже совсем стемнело, нигде никто не шевелится — и она задвигалась: одну руку сбросила, другую, и стала садиться. Когда села, она закричала:
— Панычи, несите огонь!
Тот старик тут же превратил его [парня] в полено и засунул под матицу, а сам выбежал. Эти панычи несут горящие угли и бросают ей в рот, а она только фырчит и фырчит в тот угол, где они оба сидели. В избе стало так жарко, что у него под матицей даже сермяга обгорела. Так продолжалось до пения петухов. Как только петух «Кукарику!» — она с досок бух! — и упала на пол. А эти панычи все разбежались, исчезли. Тот старик вошел, вытащил его из-под матицы и снова превратил в человека. И опять сели петь. Но старик сказал:
— Ты ей ничего не делай, не поднимай на эти доски, сколько бы они [родители] тебя ни просили.
Утром встали отец, мать, вошли в эту избу и нашли, что он все еще поет, а их дочь упала. Покачали головами — как это могло случиться? И стали просить, чтобы он помог поднять [ее] на доски. Но он никак не хотел помогать и не помог. Потом отец и мать сказали:
— Ну, раз она тебе не нравилась, так хоть теперь помоги поднять ее на доски.
Он — нет и нет. Они сами [ее] подняли, положили, как была. Утром собралось больше людей. Уже собираются везти на кладбище — тут родители опять стали его просить, чтобы он помог проводить, отпеть на кладбище. Этот — ни в какую. Они обещали ему денег два, три и пять рублей, а он — нет и нет. Потом проводили в ворота, а он идет в ригу. Когда провожали в ворота, она и промолвила:
— Твое счастье, мое несчастье. Ты не вернулся бы домой — оказался бы в яме вместе со мной.
1.1.1.4. / АТ. Сильвестрас Сланчяускас, деревня Рудишкяй, уезд Шяуляй. Зап. Матас Сланчяускас (конец XIX в.). SlŠLP 106.
Имеется 59 вариантов. Варьируется начало: за парнем гонится свинья — парень бьет свинью / отрезает ногу свиньи — умирает девушка. / Парень бросает оброть на голову девушки — та превращается в кобылу. / Парень видит, как девушка снимает голову, причесывается и снова надевает голову — девушка умирает. Парень должен сидеть / петь у гроба девушки. Он избегает контактов / спасается: залезает под печку / ложится на полку под потолком — ведьма не находит его. / Парень залезает на печной столб, а черти его окуривают упавшими с лучин углями / черти складывают костер из лучин, обожженных с обоих концов, и пытаются сжечь парня, но не успевают до пения петухов. Парень хоронит девушку-ведьму. Он оковывает ее гроб двенадцатью обручами. Обручи лопаются, но последний лопается, когда гроб уже в яме.
51. [Сын пана и волк]
В давние времена у пана был сын. Он подумал: «Я пойду — не найду ли я край света». Он шел, шел — уже настал вечер. Он зашел в избушку к старой бабе. Он попросился на ночлег. Она приняла его переночевать. Утром он собрался уходить, а эта баба сказала:
— Еще не уходи: я дам тебе этот мешочек в дорогу. Но ты его не развязывай и не смотри, что там.
Он поблагодарил бабу и ушел. Он пошел дальше, опять наступил вечер. Он зашел в избушку к другой бабе, попросился переночевать. Утром он собрался уходить, но баба сказала:
— Я тебе дам два клубочка, и в один из них воткнута иголка. Если когда-нибудь с тобой случится беда, бросай оба клубочка. Они превратятся в двух гончих собак, а эта иголочка станет палкой в твоей руке.
Он поблагодарил бабу и пошел дальше. По дороге он вздумал посмотреть, что в этом мешочке. Как только он развязал мешочек, из него выскочил золотой конь с алмазным хвостом и побежал. Он уже не мог его загнать в мешочек. Он стал и заплакал. Но где был или не был — волк прибежал и сказал:
— Если ты обещаешь мне сам себя, я тебе поймаю того коня.
Он сказал:
— Хорошо, обещаю, — поймай.
Волк тут же поймал ему коня. Он сел верхом и поехал. Но он ехал, ехал и приехал на мост — его конь упал и подох. Что теперь делать? Уже нет у него коня. Он бросил два клубочка на мосту — клубочки превратились в двух гончих собак и в палку у него в руке. Он с гончими пришел в поместье и там нашел больную пани. А это была сестра того волка. Пани сказала:
— Теперь мы сможем жениться. Если ты пойдешь вот в тот дом о восьми дверях и принесешь мне пирожков, я поправлюсь, и мы поженимся.
Он пошел в тот дом за пирожками. Когда он зашел за восемь дверей, все двери закрылись. А тот волк — к нему.
— Теперь, — говорит, — я уже тебя зарежу, уже ты мой!
— Ну, хорошо, раз твой, так твой. Но ты выпусти меня отсюда и позволь мне перед смертью три раза поиграть на дудках.
— Ну, хорошо, позволю.
Волк его выпустил, а гончие остались закрытые. Теперь он залез на дерево и заиграл один раз. Гончие услышали его игру и стали грызть двери. Он заиграл во второй раз — они стали грызть еще сильнее! Он заиграл третий раз — гончие прогрызли все двери и выбрались наружу. Как только они прибежали, схватили волка и разорвали в клочья. А потом он вернулся к своему отцу, женился и стал пановать.
К 1.1.1.13. / АТ 361*. Й. Камарауцкас, деревня Ожкабаляй, волость Бартнинкай, уезд Вилкавишкис. Зап. Винцас Басанавичюс (1901). BsOPS 245.
Имеется 5 весьма различающихся вариантов. Волк хочет съесть юношу, но тот просит не есть его до свадьбы. / Сын короля не разрешает убить птицу, которая каждый день съедает по лошади / брат-дурак ловит птицу. Птица несет сына короля / дурака к своему отцу и советует просить у него подушечку. / Королевич служит у старушки и получает мешочек. Королевич / парень открывает подушечку / мешочек — выскакивают кони / животные. Волк обещает загнать их обратно, но требует, чтобы королевич / парень никогда не женился. Во всех вариантах собаки / звери королевича / парня разрывают волка.
В публикуемом тексте волк угрожает зарезать юношу, закрытого в доме вместе со своими гончими. Юноша просит выпустить его из дома и разрешить поиграть на дудках. Обычно юноша сам выходит из дома, а собаки не могут выйти. Игрой на дудке юноша зовет собак — те прогрызают двери, прибегают и разрывают волка.
52. Смерть-кума
У бедного человека родился мальчик. А тот человек часто говорил, что в мире нет равенства: одни богатые, другие бедные. Так он решил искать такого кума, для которого все равны, — справедливого человека. Ну, и вышел. Он идет и встречает Бога.
— Куда ты идешь?
— Иду искать кумовьев.
— Так бери меня кумом.
— A кто ты?
— Бог.
— Нет, не возьму. Ты неправильно делаешь: одни богатые, а другие бедные. Я ищу справедливого человека.
Человек идет дальше и встречает смерть.
— Куда ты идешь? — спрашивает смерть.
— Я иду искать кумовьев.
— Бери меня.
— А кто ты?
— Смерть.
— Это хорошо, ты будь моей кумой. Для тебя все равны, ты одинаково берешь и богатых, и бедных.
Ну, смерть и окрестила ребенка. Дитя росло хорошо, у него все шло успешно. Смерть велела ему учиться на доктора. Он выучился. Тогда смерть ему и говорит:
— Когда придешь к больному, ты всегда будешь видеть меня. Если будешь видеть, что я стою у головы, ты не берись лечить, ибо он все равно умрет.
Так доктор и поступал: если видел смерть у ног больного, брался его вылечить, а если видел у головы — не брался.
Наконец, уже и он сам начал думать о смерти — как ее избежать. Так он придумал сделать такую кровать на оси, чтобы она могла вертеться. Ну, он и сделал. Крестник смерти доктор заболел. Он лег на кровать и лежит. Видит, что смерть стоит у его головы, так он повернул кровать. Смерть осталась у его ног. Так он долго обманывал смерть, но все равно она его одолела; умер и доктор.
К 1.1.1.13. / АТ 332. Й. Мисявичюс, деревня Нарюнай, приход Салакас, уезд Зарасай. Зап. Владас Дичюнас, 1938. LTR 1487/150/.
Имеется 38 сходных по структуре и семантике вариантов: человек, который предпочел позвать в кумовья не Бога, а смерть, успешно лечит больных, но ему самому не удается избежать смерти.
53. [Свечи жизни]
Человек жил бедно, ибо не нашел своего таланта. Когда жить стало не на что, он пошел колядовать[31] [побираться]. И он встретил старика. Тот спросил у него:
— Почему ты, молодой, колядуешь?
Человек ответил:
— Не нахожу таланта: всем занимался, но все не везет.
Старик сказал:
— Будь доктором — твой талант лечить. Набери всяких трав и лечи людей, всяких больных. Только когда войдешь к больному, если смерть будет стоять у головы, так ты не берись лечить — он уже умрет, а у которого [смерть] будет стоять у ног, если он будет при смерти, берись — вылечишь.
Человек поблагодарил старика за совет, и они расстались. По дороге домой человек набрал трав, заварил, налил в бутылки и пошел по свету лечить больных Он стал богатым, обзавелся красивой одеждой, его уже начали приглашать к больным и паны, короли.
У одного короля болела дочь. Никакие доктора не могли ее вылечить. Король узнал о том докторе, который всем помогает, прислал четверку лошадей, и его привезли. Он вошел к больной, видит, что смерть стоит у головы, — он не берется лечить. Король обещал заплатить большие деньги. Ему захотелось денег, и он взялся вылечить королевну. Он велел сделать кровать на вертушках, чтобы можно было ее крутить. Сделали, положили больную на эту кровать — и давай крутить. Куда ни крутят, куда только ни поворачивают кровать с больной, смерть все у головы. Крутили, крутили — из-за долгого поворачивания осталась смерть у ног. Доктор повеселел: уже можно вылечить. Он дал лекарства — здоровье больной начало улучшаться с каждым днем, потом [она] и совсем поправилась. Король ему заплатил, запрягли в карету четверку лошадей и повезли домой.
По дороге [он] заблудился, въехал в лес. Настала ночь. Он увидел, что светится огонек. Подъехал, смотрит — большой дом, не видно конца. Он велел кучеру зайти и спросить дорогу. Кучер вошел и видит, что в том доме полно горящих свечей. Некоторые горят ярко, другие — слабо, третьи гаснут, а нет никакого человека, не у кого спросить. [Кучер] вышел, пану доктору сказал, что так и так, не у кого спросить. Доктор вылез из кареты и сам пошел в дом. Он вошел и нашел — полон дом горящих свечей, а человека нет. Он подумал: «Как это может быть? Раз есть свечи — может, где-то есть и жилец».
Он, оглядываясь, прошел по всему дому и встретил старичка. Старичок спросил:
— Куда едешь?
Ответил:
— Еду домой. Я был у короля, вылечил [его] дочку.
Старичок ему ответил:
— Ты не ее вылечил, а поменял свою жизнь с ней. Она должна была умереть, но ты как начал быстро крутить кровать, смерть дала тебе волю, осталась у ног. Теперь ты умрешь вместо нее, а она будет жить вместо тебя.
Старичок показал — свеча королевны гаснет, а [свеча] доктора горит ярко. И пока они разговаривали, начала гаснуть свеча доктора, а [свеча] королевны стала гореть ярче. Старичок сказал доктору:
— Не выполнил моего наказа, хотел нас со смертью обмануть, но обманул сам себя. Поезжай скорее домой, иначе помрешь в дороге.
Он сел в карету, еле успел вернуться домой, и умер доктор. А королевна и теперь еще живет.
К 1.1.1.13. + 3.2.0.10. / АТ 332 + 332А*. Приход Свядасай, уезд Укмерге. Зап. Юозас Тумас-Вайжгантас, (конец XIX в.). LRš 149.
Записано 59 вариантов типа К 1.1.1.13. / АТ 332, а также 20 вариантов соединения двух сюжетов. Самостоятельный сюжет легендарной сказки типа К 3.2.0.10. / AT 332А* зафиксирован в 7 вариантах.
В публикуемом тексте нет вопроса, что означают горящие и гаснущие свечи, а старик поясняет лишь перемены состояния двух свечей.
54. О смерти
Бог дал одному человеку сына, но он [отец] не мог найти куму. На третий день он шел вдоль леса и встретил молодую девушку, которая его спросила:
— Куда ты идешь?
— Иду искать кумовьев для своего сына. Я хочу найти кумовьев правдивых, порядочных людей.
— Бери меня за куму, — сказала девушка, которая была сама смерть. — Когда ты со мной ближе познакомишься, то убедишься, что я правдивая и порядочная.
Человек согласился и пригласил смерть в свой дом.
После крещения смерть молвила человеку:
— Проводи меня на то место, где ты меня встретил.
Когда пришли на то место, девушка вытащила из зарослей косу и сказала:
— Я смерть, а это мое орудие. Теперь убедись, что я правдивая и порядочная и не хочу оставить тебя в нужде. Ты назовись доктором, вари лекарства из разных трав, только не бери былинку. Когда ты пойдешь к больному, то всегда меня увидишь. Если я буду стоять у ног [больного], дай лекарства — и он скоро поправится; а если я буду стоять у головы, ты не давай лекарств и скажи, что этому человеку уже придется умереть.
Смерть это сказала и пошла своей дорогой.
Человек накупил бутылочек, начал варить лекарства из всяких трав, исключая былинку, и действительно стал знаменитым больше, чем ученые доктора, ибо как [он] говорил, так и случалось.
Заболела одна пани; быстро привезли [этого] человека, который, когда вошел и увидел свою куму у головы, сказал:
— Этой пани придется умереть!
Пан испугался и хотел дать ему еще больше денег за спасение пани. Но как он спасет, если его кума стоит у головы, — ведь лекарства помогают только тогда, когда она стоит у ног. Недолго думая, человек велел так устроить кровать, чтобы ее можно было крутить, а еще велел приладить с обеих сторон ножи. Тогда кума увидела, что ей будет плохо: кровать вертится, она должна держаться у головы, но ножи рубят ее по коленям. Она бегала, все держалась у головы, наконец, когда лишилась сил и была вся изрублена, упала у ног больной.
Человек увидел куму у ног, дал больной лекарства, и ей тут же стало лучше. Пан щедро одарил человека и отпустил.
Как только он вышел, встретил свою куму — усталую, изрезанную. Она подняла на него косу и сказала:
— Кум, что ты мне сделал? Теперь ругай сам себя, ибо тебя первого зарежу!
— Ой, кума! Я обзавелся бутылками, банками, а ты теперь меня зарежешь. Сначала осмотри мою аптеку.
И он повел куму. Он показывал бутылки и сказал:
— Сможешь ли, кума, залезть в эту бутылку?
Кума стала пробовать, и ей действительно удалось залезть в одну [бутылку]. Человек быстро закупорил ее и закопал в землю.
Тогда не стало смерти на этом свете, никто не умирал, людей стало так много, что наш человек опять обеднел, ибо никто не болел, и никому не были нужны ни доктора, ни лекарства.
Обедневший человек не выдержал и пошел посмотреть на свою куму. Он нашел ее высохшую, кости только кожей прикрыты. Он расстроился и выпустил ее. Голодная кума тут же кинулась с косой и на этого человека, и на весь мир.
Тогда было моровое поветрие на людей, каждый день сотня умирала. А от того, что смерть была закрыта в бутылке, она до сих пор осталась такой высохшей, и теперь такая.
К 1.1.1.13. / АТ 332 + (331). Йонас Мосейка, деревня Тиркшлионис, приход Смильгяй, уезд Паневежис. Зап. Габриэле Петкевичайте-Бите, 1904. LRš 118.
Имеется 36 вариантов, в конце которых доктор заманивает смерть в бутылку. Объяснение причины морового поветрия см. в № 66.
55. Брат — дитя кукушки
Жили отец и мать. У них были сын и дочь. Мать умерла, а отец женился на ведьме. Эти дети подросли. Ведьма просит их отца, чтобы он зарезал ребенка и дал ей съесть. Отец плачет — не хочет резать. Сестрица очень жалела брата, отговаривала отца, чтобы его не зарезал. Потом отец зарезал барана. Мачеха съела барана и снова требует зарезать мальчика. Отец плакал, плакал — и зарезал его. Мачеха съела, съела того мальчика, кости бросила, бросила. Сестрица собрала, собрала эти кости, сунула их под крышу. Кукушка снесла яички, высидела одного кукушонка. Ну, тот кукушонок подрос и стал петь:
Зеленое — линго[32]!
Отец резал,
Мачеха мясо ела,
Сестра кости собирала,
Кукушка высиживала —
Зеленое — линго!
Сестрица услышала это пение, вышла послушать, потом позвала отца. Говорит:
— Батюшка, иди послушай, как кукушонок красиво поет. Отец вышел, тот кукушонок опять поет:
Зеленое — линго!
Отец резал,
Мачеха мясо ела,
Сестра кости собирала,
Кукушка высиживала —
Зеленое — линго!
Отец пригласил мачеху послушать, как кукушонок кукует. Мачеха вышла, а кукушонок запел:
Зеленое — линго!
Отец резал,
Мачеха мясо ела,
Сестра кости собирала,
Кукушка высиживала —
Зеленое — линго!
Потом он [кукушонок] схватил жернов — как кинет! И убил эту мачеху.
К 1.1.1.14. / АТ 720. Деревня Гружяй, вол. Йонишкелис, уезд Паневежис. Зап. Пятрас Бутенас (1939). LTR 3092/190/.
Записано 32 варианта. Из костей пасынка птица высиживает птичку / мальчика — так заканчиваются 6 текстов. Птичка / мальчик одаривает отца и сестру, а убивает мачеху в 26 вариантах. В части текстов птичка поет о гибели пасынка — купцы дают ей денег, тканей и жернова (см. № 56, 57). В нескольких вариантах сестра перебрасывает птичку через плечо и через голову — появляется мальчик.
56. Сказка снегиря
Жили старичок и старушка. У них был сыночек и доченька. Старушка померла, тогда старичок женился второй раз и взял жену лауме-ведьму. Эта мачеха возненавидела своего пасынка и падчерицу и все старичку говорила, чтобы он зарезал сына, а мясо сварил и отдал ей. Отец отвел сына в лес, принес ему еды на долгое время и оставил его там, а для жены застрелил зайца и принес домой.
Лауме ест мясо зайца, а кости бросает из избы в окно. Черный ворон прилетел и говорит:
Крун-крун[33], это не мясо сына!
Крун-крун, это мясо серого зайчика!
Лауме услышала это и поняла, что муж ее обманул. Она бросила мясо зайчика и стала бранить мужа, почему он не зарезал сына. Старичку некуда деваться. Он снова пошел в лес, зарезал своего сына, принес домой и отдал лауме. Лауме веселая ест, положив мясо на стол, а кости бросает наружу в окно. Черный ворон прилетел, опустился на окно, говорит:
Крун-крун, это уже мясо сына!
Крун-крун, это не мясо серого зайчика!
Лауме съела пасынка, а кости бросила в окно. Сестра вышла во двор, собрала все косточки братца, отнесла за овин и сложила в гнездо снегиря.
Весной снегирь прилетел и высидел из этих косточек очень красивого мальчика.
Мальчик вылез из гнезда, пошел в лес, залез на елку и сидит. Он увидел, что едет торговец шерстяными тканями. Он так запел:
Меня батюшка зарезал, зарезал,
Лауме-ведьма сожрала, сожрала
И косточки бросила, бросила,
Сестрица собрала, собрала,
В белый платок связала, связала,
В гнездо птички положила, положила,
Птичка высидела, высидела.
Купец слушал, слушал пение мальчика и, пожалев его, бросил ему шерстяные, хлопковые ткани и другие вещи. Когда купец уехал, мальчик все забрал и снова залез на елку.
Приехал человек с возом жерновов. Мальчик тут же запел:
Меня батюшка зарезал, зарезал,
Лауме-ведьма сожрала, сожрала
И косточки бросила, бросила,
Сестрица собрала, собрала,
В белый платок связала, связала,
В гнездо птички положила, положила,
Птичка высидела, высидела.
Человек слушал, слушал и, не имея ничего другого, бросил один жернов и уехал восвояси. Мальчик слез с елки, взял все ткани и жернов и пошел в дом своего отца. Была темная ночь.
Мальчик залез на крышу избы и, как только начало светать, тут же запел. Лауме услышала и послала свою падчерицу, сказала: — Иди и столкни с крыши — кто тут такой поет!
Девушка вышла и узнала своего брата, и брат ее узнал. Он бросил ей всякие подарки и снова поет свою песенку. Лауме услышала и очень рассердилась. Она побежала с кочергой, чтобы его убить, но только высунула голову из сеней, мальчик бросил с крыши жернов и убил лауме-ведьму. Тогда мальчик слез, и все жили хорошо и счастливо.
К 1.1.1.14. / АТ 720. Кведарас, деревня Двирежяй, приход Южинтай, уезд Рокишкис. Зап. Й. Сирвидис. BsLPĮ 2 145.
См. № 55. В части вариантов мачеха убивает пасынка крышкой сундука, когда тот послушно нагибается, чтобы взять яблоко. В большинстве текстов мачеха ест мясо и узнает подмену. Иногда она заставляет отца есть мясо своего сына.
57. Юргюкас и Эляните
Были отец и мать. У них было двое детей: мальчика звали Юргюкас, а девочку — Эляните. Мать умерла, а отец женился на лауме-ведьме. Лауме захотела обязательно зарезать Юргюкаса. Она — «Резать», а отец — «Не резать». Наконец, отец зарезал свинью, сварил [ее мясо] и отнес лауме. Лауме начала есть. В это время прилетел ворон и запел:
Крун-крун,
Мясо не Юргюкаса;
Крун-крун,
Свиньи щетинистой.
Лауме выбросила мясо в окно и опять кричит, чтобы [отец] зарезал Юргюкаса. Так отец зарезал овцу, потом — корову и других животных. Наконец, не стало что резать, он зарезал Юргюкаса, сварил и подал лауме-ведьме.
Лауме ела, а ворон прилетел и запел:
Крун-крун,
Это мясо Юргюкаса.
Крун-крун,
Это вкусное мясо!
Так лауме съела мясо Юргюкаса, а кости выбросила в окно. Эляните собрала кости, сложила их в шелковый платок, положила под пестрого дятла, и через три дня дятел высидел: как был Юргюкас, так и снова стал им. Он гулял по лесу и пел:
Меня батюшка зарезал, зарезал,
Лауме-ведьма съела, съела,
Кости в окно выбросила, выбросила;
Эляна-сестра собрала, собрала,
Под пестрого дятла положила, положила,
Пестрый дятел высидел, высидел.
Купцы ехали, услышали, как он поет, говорят:
— Подойди, мы тебя одарим!
И все, сколько их там было, дали [ему] по мешочку денег. Назавтра он опять ходит по лесу и поет:
Меня батюшка зарезал, зарезал,
Лауме-ведьма съела, съела,
Кости в окно выбросила, выбросила;
Эляна-сестра собрала, собрала,
Под пестрого дятла положила, положила,
Пестрый дятел высидел, высидел.
[Другие] купцы ехали, позвали его к себе и дали ему по рулону шелка, льняного холста, шерсти и всяких, всяких вещей. Так он деньги и эти вещи занес на чердак отцовской избы, и никто его не видел. На третий день он снова ходил по лесу и пел.
Тут ехали мастера жерновов. Они услышали его пение, позвали к себе и каждый дал ему по жернову. Он занес на чердак избы и эти жернова, сам залез и стал петь:
Меня батюшка зарезал, зарезал,
Лауме-ведьма съела, съела,
Кости в окно выбросила, выбросила;
Эляна-сестра собрала, собрала,
Под пестрого дятла положила, положила,
Пестрый дятел высидел, высидел.
Потом он сказал:
— Выходи, батюшка, я тебя одарю!
Отец вышел. Он бросил ему мешочек денег и снова запел:
Меня батюшка зарезал, зарезал,
Лауме-ведьма съела, съела,
Кости в окно выбросила, выбросила;
Эляна-сестра собрала, собрала,
Под пестрого дятла положила, положила,
Пестрый дятел высидел, высидел.
И опять сказал:
— Выходи, сестрица, я тебя одарю!
Эляните вышла. Он дал ей по половине рулонов шелка, холста, шерстяной ткани — все пополам поделил. Наконец, он спел свою песенку и сказал:
— Выходи, лауме-ведьма, я тебя одарю.
Она быстро надела шубу, вышла и смотрит вверх. Юргюкас как кинет жернов прямо ей в голову — еще живая! Так он бросил другой [жернов] и совсем ее убил. Какая тогда была радость! И все жили прекрасно.
К 1.1.1.14. / АТ 720. Деревня Грежионелес, волость Аникшчяй. Зап. Людвика Диджюлене-Жмона, 1883. LRš 79. Вариант ранее опубликован: LP 29 = LTt 3 152.
См. № 55, 56.
58. Липникелис
Были отец, мама и сын Липникелис[34]. Его пускали на озеро, и он там ловил рыбу. Мама приносит ему покушать и зовет:
Ближе-поближе, ближе-поближе!
Липникелис, приношу, приношу
Горшок каши — вся на масле,
Вся на масле, вся на молоке.
Липникелис приплыл, покушал, покушал, мама его одела, и он снова уплыл. Услышала лауме, что его мама так зовет, и она уже зовет низким голосом:
Ближе-поближе, ближе-поближе!
Липникелис, приношу, приношу
Горшок каши — вся на масле,
Вся на масле, вся на молоке.
Не приплыл. Когда мама позвала, приплыл. А лауме прислушалась, как мама звала. Она пошла домой, в кузнице сделала язык тоньше и пришла [к озеру]. Теперь зовет уже тонким голосом:
Ближе-поближе, ближе-поближе!
Липникелис, приношу, приношу
Горшок каши — вся на масле,
Вся на масле, вся на молоке.
Липникелис приплыл, лауме — хвать! Она принесла [его] домой, положила в сусек с орехами: когда [мальчик] станет упитанным, тогда и изжарит. Она приходит, режет пальчик железкой: если потечет жир, будет жарить. На третий день она пришла, порезала пальчик железкой — уже жирок вытек из пальчика. Тогда лауме внесла Липникелиса в избу, печку истопила. Она пошла приглашать гостей, а ее дочка уже будет жарить Липникелиса. А печка аж красная! Дочка лауме подготовила Липникелиса и уже кладет на хлебную лопату. А он:
— А я не знаю, как ложиться. Ты мне покажи.
Когда она показала, он пых! — и засунул дочь лауме в печку. Еще отрезал ее косу и повесил на крючок. Лауме пришла с гостями, вытаскивает жаркое из печки; и кушают, трескают. Ее дочки нет, так лауме думает, что она пошла приглашать побольше гостей.
Лауме наелась, пошла к озеру напиться. А Липникелис сидит на дубе. Лауме пьет:
А тот, сидя на дубе, отзывается:
Не течешь, не течешь, водичка,
Не течешь, не течешь, холодненькая, —
Вкусное мясо, вкусное мясо дочки лауме.
И тогда [лауме] поняла, что съела свою дочь. [Лауме] увидела — на крючке висит ее коса.
Так [лауме] стала этот дуб рубить и зубами грызть, чтобы он упал! А Липникелис сидит, дрожит. Летит стая гусей. Он стал петь:
Га-га-га, вы, гусюшки,
Га-га-га, серенькие,
Га-га-га, вы возьмите,
Га-га-га, отнесите
Га-га-га, во двор отца —
Га-га-га, вам будет что пить,
Га-га-га, будет что клевать:
Га-га-га, пшеницу клевать,
Га-га-га, мед пить.
Эти гусюшки не послушались, не отнесли. Другой полк летит — пестрые, красивые! Он опять поет:
Га-га-га, вы, гусюшки,
Га-га-га, пестренькие,
Га-га-га, вы возьмите,
Га-га-га, отнесите
Га-га-га, во двор отца —
Га-га-га, вам будет что пить,
Га-га-га, будет что клевать:
Га-га-га, пшеницу клевать,
Га-га-га, мед пить.
А эта лауме только зубами щелкает — уже догрызла дуб до половины. Тот опять поет:
Га-га-га, вы, гусюшки,
Га-га-га, пестренькие,
Га-га-га, вы возьмите,
Га-га-га, отнесите
Га-га-га, во двор отца —
Га-га-га, вам будет что пить,
Га-га-га, будет что клевать:
Га-га-га, пшеницу клевать,
Га-га-га, мед пить.
И те не взяли. А дуб уже вот-вот упадет. Летит третий полк белых гусей. Тот опять поет:
Га-га-га, вы, гусюшки,
Га-га-га, как лебеди,
Га-га-га, вы возьмите,
Га-га-га, отнесите
Га-га-га, во двор отца…
Эти хвать Липникелиса и отнесли на отцовский двор. А дуб затрещал и упал. Все лауме только щелкают зубами по верхушке — нет Липникелиса.
А эти гусюшки отнесли Липникелиса в двор отца, а во дворе их накормили, напоили за это.
К 1.1.1.15. / АТ 327 F. Каролина Пундене, 95 лет, деревня Бобенай, приход Тверячюс, уезд Швянченис. Зап. Юозас Айдулис, 1935. LTR 2441/650/. Перевод на немецкий язык KLV 33.
Имеется 161 вариант (вместе с вариантами, в которых ведьма несет мальчика в мешке). В части текстов рассказывается о необыкновенном рождении мальчика (отец вытесывает его из бруска / родители кладут колодку у порога и перешагивают через нее / качают в люльке дитя из ольхи / дуют в горшок / в ступу). Варьируют концовки вариантов: мальчик заменяет себя ведьмой (9 вариантов), ведьма узнает, что ела мясо своей дочери (7 вариантов), мальчик освобождается — птицы переносят его домой / он зовет своих животных, а те топчут ведьму (74 варианта).
59. Чюжюкелис и лауме
В старину были дед и баба. У них был сын, которого звали Чюжюкелис[36]. Он очень любил кататься на саночках с горы. Однажды утром Чюжюкелис встал рано, взял саночки и поехал на гору кататься. Чюжюкелис видит — две лауме катаются. Лауме говорят Чюжюкелису:
— Наши горы, а ваши низины.
Чюжюкелис говорит:
— Нет, мои горы, а ваши низины.
Лауме опять спорят:
— Наши горы, а ваши низины.
Чюжюкелис опять:
— Наши горы, а ваши низины.
Лауме и согласились:
— Пускай будут твои горы.
А мальчик ничего не знает, он опять забрался на гору. Он обернулся и посмотрел: в низине лауме друг друга таскают. А он не знает, что лауме о нем думают, и собирается опять спускаться в низину. А лауме раскрыли большой кожаный мешок и стоят в низине. Чюжюкелис поехал — так и въехал в мешок на саночках. Лауме мешок завязали, положили на свои саночки, привезли в клеть и положили на печку.
Одна лауме затопила печку и кипятит воду — будет варить мальчика. А Чюжюкелис имел с собой ножик. Он вынул ножик, мешок разрезал, выбрался из мешка, огляделся в клети — видит, что лежит ребенок лауме. Он засунул его в мешок, зашил, а сам залез на крышу клети, на самую стреху вместе с саночками и сидит. Лауме уже воду кипятят, идут в клеть, чтобы принести Чюжюкелиса. Притащили мешок — и в котел, его сунули в печку и варят. Сварили, вынули пальчик, грызут и поют:
Вот так вкуснота, вот так сладость —
Пальчик Чюжюкелиса!
А Чюжюкелис сидит на стрехе и пением отвечает:
Ни сладости, ни вкусноты —
Пальчик ребенка лауме!
Лауме послушали. Они подумали, что [это] их ребенок поет. Лауме опять вытащили котел, отломили другой пальчик. И лауме видят, что это их ребенок: у него на пальце было кольцо, [по нему] и опознали. Лауме выбежали во двор, смотрят — Чюжюкелис сидит на стрехе. Чюжюкелис скок! — с крыши и бежать, а лауме — догонять! Чюжюкелис добежал до старого толстого дуба. Чюжюкелис скок! — на дуб, залез и сидит. Лауме побежали, принесли топоры и стали рубить дуб. Лауме и рубят, и зубами грызут. Их топоры притупились. Прибегает лиса:
— Что вы здесь делаете, кумушки?
— Вот мы дуб рубим.
— Так, может быть, ваши топоры притупились? Дайте их мне, я поточу.
Лауме подали топоры лисе, а лиса забежала за гору, топоры об камень отбила, отбила, принесла с искромсанными лезвиями и подала лауме. Лауме стали рубить — еще хуже стало. А Чюжюкелис сидит и видит, что лауме [скоро] срубят дуб. Чюжюкелис был из богатого дома, у них было много скота. Тогда он стал петь и звать:
Кос-кос-кос, чалые кони,
Пток-пток-пток, пеструшки,
Со-со-со, белые хорты,
Зову всех скотинок!
Животные услышали голос Чюжюкелиса, рогами выбили дверь хлева, собаки освободились от цепей, все лошади прибежали. Смотрят — Чюжюкелис сидит на дубе, а лауме кончают его рубить. Как начали коровы, телята бодать лауме рогами, кони — брыкать ногами, собаки — кусать и разорвали их мельче муки.
И теперь на снегу блестит жир лауме. А Чюжюкелис остался в живых и теперь живет.
И я там была, пиво мед пила, во рту не имела. На печке сидела, кочергой деньги считала, в лапоть ссыпала, осотом привязала и повезла через навозную кучу. И тогда меня взяли вместе с навозом и забили в пушку. Как выстрелили из пушки, меня перебросили в Бендоришкес! И я здесь живу и вам сказочку рассказываю.
К 1.1.1.15. / АТ 327 С. Марцеле Рагайшене, 70 лет, деревня Бендоришкес, волость Даугелишкис, уезд Швянченис. Зап. Казис Трапикас, 1935. LTR 724/8/. Перевод на немецкий язык KLV 34.
См. № 58. Мальчик съезжает с горы в мешок лауме только в публикуемом варианте. В одном варианте ведьма ловит лису и хочет ее сварить. Лиса вылезает из котла, сует дитя ведьмы в мешок и бросает в котел.
60. Чернушка
Однажды жили старик и старушка. У них не было детей. Они сшили мешочек и туда складывали сажу и другие предметы, и, наконец, появилась девочка. Только она была очень черная; ее назвали Чернушка [Juodelė]. Кто-то сказал старушке, что надо выкопать подвал, в тот подвал налить молока и положить Чернушку — она станет белой. Они так и сделали. В первый день мать пришла посмотреть и сказала:
— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!
Чернушка высунула палец, мать сказала:
— Еще оставайся, ты еще черная.
Мать пришла на другой день, и на третий, и на четвертый, и на пятый — [девочка] все еще черная. Мать пришла на шестой день и сказала:
— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!
Чернушка высунула пальчик. Старушка посмотрела и сказала:
— Еще ты черная, оставайся.
Это услышала лауме-ведьма. Когда мать ушла, лауме-ведьма пришла и сказала низким голосом:
— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!
Чернушка ответила:
— Моя матушка не так говорит.
И она не высунула пальчик. Потом ведьма сказала высоким голосом:
— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!
Чернушка высунула пальчик. Лауме-ведьма схватила ее и унесла домой. Она стала кормить Чернушку, давала ей самые лучшие кушанья и напитки. Чернушка уже стала жирной. Тогда лауме-ведьма пошла звать в гости других лауме-ведьм, а своей дочери велела изжарить Чернушку.
В это время лиса стояла за стеной и все слышала. Ей стало жалко девочку, и она сказала Чернушке:
— Что ты мне дашь, если я тебя спасу?
— Если ты меня спасешь, так я даже не знаю, что тебе дам, — ответила Чернушка.
— Ну, хорошо, спасу. Когда дочка ведьмы велит тебе сесть в тележку, ты скажи: «Садись ты, я тебя покатаю».
Дочка ведьмы натопила печку и сказала Чернушке:
— Садись, я тебя покатаю.
Чернушка ответила:
— Садись ты, я тебя покатаю.
— Ты меня не потянешь, — заспорила дочка ведьмы.
Чернушка:
— Потяну.
Ведьмина дочка села в тележку — тут же лиса вскочила и топором отрубила ей голову. Она изжарила дочку ведьмы и положила на стол, а ее голову положила на подушку и накрыла. А Чернушку спрятала в дупле березы.
Ведьмы пришли, съели мясо и запели:
Поваляемся, покатаемся —
Вот вкусное мясо Чернушки!
Чернушка сидит на березе и отвечает:
Валяйтесь, катайтесь —
Ведьминой дочери мяса наелись!
Ведьмы услышали и страшно рассердились, кинулись к кровати дочку будить. Смотрят — только голова дочери. Лауме-ведьмы прямо взбесились. Они схватили топоры и кинулись рубить березу. Они рубили, рубили — устали, пошли отдохнуть.
Лиса прибежала из леса, взяла топоры и их отбила о камень. Ведьмы снова пришли рубить березу, опять устали, опять отдыхали. Потом снова пришли и рубили, но почувствовали, что топоры совсем тупые, и пошли [их] поточить. Лиса прибежала, сняла Чернушку [с березы] и отнесла ее домой.
Родители очень обрадовались и не забыли угостить лису.
К 1.1.1.15. / AT (327F). Деревня Лушна, приход Вишакио Руда, уезд Мариямполе. Зап. Она Паукштене. TŽ 2 с. 258 = LTt 3 117.
См. № 58. Чтобы черное дитя стало белым, его помещают в колодец (см. № 84) или в прорубь. Только в публикуемом варианте лиса относит девочку домой.
61. Ведьма и Лукошюкас
Был один человек, у него был сын. Но раньше бывало, что ведьмы детей крали. Человек боялся, чтобы не украли [его] сына, сделал лодку и пустил мальчика в море.
Он ему наказал, чтобы приплывал, когда позовут не иначе, а только так:
Бывало, когда нужно подать еду, мать приходила и звала:
Приплыви, приплыви,
Лукошюкас,
Я тебе дам
Белую рубашку
И красную ленточку!
Ребенок приплывал, мать подавала ему еду, и он опять уплывал.
Ведьма услышала, как мать зовет: «Приплыви, приплыви, Лукошюкас…» и сама стала звать. Но она звала низким голосом. Мальчик понял, что это не его мать, и сказал:
— Это не моя мать. У моей матери одна рука.
Ведьма побежала к кузнецу:
— Кузнец, кузнец, отруби мне одну руку.
Кузнец отрубил ведьме руку. Она уже без одной руки прибежала к морю и опять зовет:
Приплыви, приплыви,
Лукошелис,
Я тебе дам
Белую рубашку
И красную ленточку!
Тот ребенок говорит:
— У моей матери одна нога — ты не моя мать.
Ведьма побежала к кузнецу:
— Кузнец, кузнец, отруби мне одну ногу.
Кузнец отрубил ведьме ногу. Ведьма на одной ноге прискакала к морю:
Приплыви, приплыви,
Лукошелис,
Я тебе дам
Белую рубашку
И красную ленточку!
Ребенок сказал:
— Ты не моя мать — у моей матери один глаз.
Ведьма тут же прибежала к кузнецу, сказала:
— Кузнец, кузнец, выколи мне один глаз.
Кузнец тут же выколол ей глаз. Ведьма прискакала к морю и сказала:
Приплыви, приплыви,
Лукошелис,
Я тебе дам
Белую рубашку
И красную ленточку!
Ребенок сказал:
— Моя мать говорит более тонким голосом — ты не моя мать.
Ведьма побежала к кузнецу, сказала:
— Кузнец, кузнец, сделай мой язык тоньше.
Кузнец постучал по ее языку. Она прибежала к морю и опять зовет:
Приплыви, приплыви,
Лукошелис,
Я тебе дам
Белую рубашку
И красную ленточку!
Ребенок не может избавиться от этой ведьмы, он говорит:
— Моя мать без головы — ты не моя мать.
Глупая ведьма хотела взять этого ребенка, тут же побежала к кузнецу:
— Кузнец, кузнец, отруби мне голову.
Кузнец отрубил ведьме голову, и она тут же подохла. Когда родители узнали, что ведьмы уже нет, перенесли ребенка домой, и он счастливо вырос.
К 1.1.1.19. / АТ — . Юозас Шинкевичюс, деревня Ожкабаляй, волость Бартнинкай, уезд Вилкавишкис. Зап. Винцас Басанавичюс, (1902). BsLPĮ 4 93 = LTt 3 119.
Имеется 2 варианта сюжета; второй текст записан в Восточной Литве.
62. [Несмеяна]
Были дед да баба. Они сговорились:
— Дед, давай сварим пива, замочим сыту!
— Давай замочим!
Замочили, проросло, отнесли просушить в сытницу. Сытница была в овине. И заяц привык к сыте. Дед смотрит утром — кто-то ел сыту.
— Так, баба, что такое — заяц привык к сыте.
— Пойдем, изловим. Постереги в овине, когда заяц залезет в окошко, заложи это окошко.
Пошли дед с бабой, мешок принесли. Баба велела деду стать в дверях и широко расставить ноги, а она будет гнать зайца из овина. Как только баба погнала зайца, он заскочил в мешок и понес деда, как тот стоял, расставив ноги. Несет, несет, несет, несет, а дед на зайце. Заяц выскользнул, а дед и остался. У деда закружилась голова, и он не знает, куда идти. Дед нашел дорогу: «Как-нибудь выйду этой дорогой».
Он идет, идет, идет, идет — услышал лай собак: «Может быть, будет какая деревня». Подошел: собачонки маленькие, одна напротив другой: кяу-кяу! — лают. Он этих собачат — в мешок и идет. Идет, идет — услышал пение петухов: «Здесь уже должна быть деревня». Подходит: два маленьких красивых петушка стоят один против другого, так поют, так поют! И их — в мешок. Идет, идет по дороге, слышит — кто-то едет, стучат колеса. Подходит — повозки в одну сторону — стук-стук-стук! в другую — стук-стук-стук! Он взял и положил [их] в мешок. Идет, идет — услышал стук вальков. «Вот, уже теперь деревня будет». Подходит ближе — речка и маленькие вальки сами стучат и стирают. Он положил их в мешок.
Идет, идет — находит край леса, поле. Прошел до конца поля — поместье. Пришел в поместье — там понаехало много людей, панов. У пана есть дочка, которая никогда не смеется. Никто ее не может рассмешить. Так пан пригласил и панов, и мужиков: кто ее рассмешит, тому половина королевства. Дед заночевал у арендатора. И никто его не знает.
— Пан, у меня есть человек, путник; может быть, он сможет рассмешить?
Пан велел пригласить.
— Пошли: пан велел. Может быть, ты рассмешишь его дочь.
Пришел. А она сидит за столом, как железная, и все. Тот дед пришел с мешочком, а она смотрит. Он вытащил собачонок. А они одна против другой так лают, так лают: вяу-вяу-вяу! Петушки поют, дерутся. Все смеются, а она еще не улыбается. Он вынул повозки — они [едут] то в одну сторону, то в другую сторону, то в одну сторону, то в другую сторону. Она немного улыбнулась — скривила губы. А другие [удивляются]:
— Неужели он выиграет?
Он сделал речку, а вальки стук-стук-стук! — стучат. Вода брызжет! А она:
— Ки-ки-ки-ки, — засмеялась, подала голос.
Пану жалко стало выдавать свою дочь за старого.
— Пан, мне не нужна твоя дочь, у меня есть своя жена. Но ты мне дай приют. Дома мое жилище малое, может быть, пан, примешь?
Пану и хорошо. Дед привез бабу, и живут хорошо. А дочь пана вышла замуж за другого, и живут. И хорошо.
К 1.1.1.17. / AT 572*. Анеле Челнюкене, 65 лет, деревня Клюкай, приход Твярячюс, уезд Швянченис. Зап. Юозас Айдулис, 1934. LTt 3 185. Перевод на немецкий язык KLV 74.
Имеется 22 варианта относительно стабильного сюжета. Верхом на зайце в фантастический мир попадает старик или дурак.
63. Девять невесток и сестра
Было девять братьев и девять невесток, а сестра одна. Братья уехали на войну, а сестра осталась с невестками. Они пошли по ягоды.
Они собирали, собирали ягоды, и сестра первой набрала полный кувшин. Невесткам [это пришлось] не по нраву.
— Куда ее девать?
— Надо ее проклясть: поставим ее в дупло и проклянем.
Они так и поступили. Три невестки взялись за руки, ходили вокруг дуба и проклинали:
И [дуб] оброс сестрицу по колена. Опять невестки взялись за руки — ходили и пели:
Дубочек-кукуолечек,
С сотней веток, с зелеными листьями,
Обрасти, обрасти нашу золовку!
[Сестра] пропала до поясницы. Опять невестки взялись за руки, ходили и пели:
Дубочек-кукуолечек,
С сотней веток, с зелеными листьями,
Обрасти, обрасти нашу золовку!
Уже сестрицы не видно. А мимо едут ее братья. Они едут — аж лес стонет. А сестра уже почуяла братьев — и плачет внутри дуба:
Тростники шуршат,
Сосняк гудит —
Моих братцев как нет, так нет,
Моих родных как нет, так нет.
Братья поняли:
— Это голос нашей сестрицы.
И они ответили:
Не плачь, сестрица,
Наша молодая,
Мы везем тебе сито просевать,
Золотое кольцо надевать.
Сестрица ответила:
Я этим ситом просевать не буду,
Золотого кольца не надену.
Братья приехали домой. Приехали и спросили:
— Где наша сестра?
— Ее нет.
— Где же она?
— Нет ее — мы прокляли.
— Идите и приведите ее, ибо и вас не будет!
А они ее очень жалели. Невесткам делать нечего. Они пошли и стали просить [у дуба], чтобы отдал [девушку]. Опять втроем ходили и пели:
Дубочек-кукуолечек,
С сотней веток, с зелеными листьями,
Ты отдай, ты отдай нашу золовку!
И открыл — уже видна голова сестрицы. Опять втроем взялись за руки — ходили вокруг дуба и пели:
Дубочек-кукуолечек,
С сотней веток, с зелеными листьями,
Ты отдай, ты отдай нашу золовку!
Уже открыл до поясницы. И опять втроем взялись за руки, ходили крутом и пели:
Дубочек-кукуолечек,
С сотней веток, с зелеными листьями,
Ты отдай, ты отдай нашу золовку!
[Дуб] отдал. Они привели сестрицу домой. А братья ее приняли, встретили. Дали ей золотое кольцо, сито…
К 1.1.1.17. / АТ. Маре Алюкене, 40 лет, деревня Пликяй, приход Родуне, уезд Лида (Беларусь). Зап. Юозас Айдулис, 1934. LTt 3 166.
Имеется 7 вариантов сюжета; все они записаны в Дзукии (в юго-восточной Литве и в литовской деревне на территории Беларуси).
64. [Кузнец в аду]
Был один кузнец. Он везде побывал, но в одном месте — в аду — не бывал. Но он хотел попасть и туда. Однажды он шел по лесу и потерял дорогу в глубине леса. Несчастный человек вздохнул и подумал: «Если бы меня кто-нибудь вывел из этого леса, я был бы счастлив». И видит — рядом с ним идет какой-то паныч.
— Хорошо, я могу тебя вывести, но ты должен мне подписаться кровью, порезав свой палец.
— Хорошо, лишь бы я мог выйти.
Подписался. Пришло время — черт пришел к тому человеку и говорит:
— Ну, теперь пойдем ко мне на родину.
— Хорошо, пойдем.
Кузнец взял с собой молот, кусачки, святую воду и идет. Когда пришли в ад, он тут же стал освящать ад. Все черти разбежались, только он остался. Он видит, что один черт высунул нос и смотрит. Он тут же хвать кусачками за нос и молотом — бух! бух! А тот черт начал освобождаться, освободился и удрал. С тех пор поля полны чертей.
К 1.1.1.18. / АТ (330А). Игнотас Григулис, деревня Клявай, приход Сейнай (современная Польша). Зап. Миколас Сидарис. LMD I 481/30/.
Записано 6 вариантов, близких к концовке сказки о кузнеце, который заставляет черта / смерть прилипнуть к его наковальне / дереву (см. № 65). В нескольких вариантах кузнец дает черту расписку, желая получить денег.
65. Кузнец и черт
Несколько тысяч лет тому назад жил кузнец. У него была маленькая избушка и кузница. Он долго и усердно работал, но пришла старость — уже не мог заработать себе на хлеб и решил идти в мир побираться. Кузнец шел и встретил паныча. Паныч спросил:
— Почему ты такой грустный?
— Как мне не быть грустным — денег нет, нечего кушать.
— Ну, хорошо, я одолжу тебе денег, — говорит паныч. — Но через три года ты обязан [их] вернуть. Кроме того, напишешь вексель своей кровью.
Паныч дал триста рублей. Кузнец вернулся домой и живет. Работает, сколько может. Однажды смотрит — приезжает верхом святой Петр. Он просит подковать коня — его конь потерял одну подкову. Когда кузнец подковал коня, святой Петр спросил, сколько платить. Кузнец говорит:
— Я хочу, чтобы тот, кто сунет руку в мешочек, где мои гвозди, без моего разрешения ее не вынул.
— Хорошо, — говорит святой Петр.
— В моей избе стоит стул, — опять говорит кузнец, — кто на него сядет, чтобы без моего разрешения не встал.
— Ну, хорошо.
— В моем саду растет яблоня. Кто на нее влезет, чтобы без моего повеления не слез.
Прошли три года — пришел тот же паныч и требует:
— Кузнец, кузнец, верни деньги!
Кузнец говорит:
— Немножко подожди, я кончаю колесо оковывать. — И просит: — Будь ласков, подай мне гвоздей из этого мешочка.
Паныч сунул руку в мешочек, а вытащить не может. Тогда кузнец схватил раскаленные щипцы, молот и как начал его бить, щипать! Паныч просит, только чтобы его отпустил живым. И денег не будет требовать, будет ждать столько, сколько кузнец захочет. Кузнец его отпустил. Паныч вскочил и убежал.
Прошло некоторое время — пришел брат черта.
— Эй ты! Верни деньги! Ты мучил моего брата, но меня не будешь мучить!
— Прошу, паныч, садись на этот стул. Я закончу коня подковывать.
Паныч сел и встать не может. Кузнец этого еще больше бил, еще больше щипал. Паныч стал просить отпустить [его]. Кузнец отпустил, а паныч так побежал, будто [у него] глаза выгорели.
Прошло время, смотрит — приезжает пан на шести лошадях. Он остановился у кузницы и зовет кузнеца:
— Кузнец, эй кузнец, иди сюда!
Кузнец выходит грустный.
— Теперь я тебя увезу, ты больше не будешь мучить моих братьев.
Старый кузнец совсем испугался.
— Милый пан, позволь мне хоть умыться: с таким паном так и ехать некрасиво.
Пан разрешил умыться.
— Панок, мне так яблоки запахли, — говорит кузнец.
Пан говорит:
— Ну, хорошо, я схожу и потрясу, ты, придурок!
Он влез на яблоню, потряс ее, а слезть не может. Кузнец быстро принес раскаленное железо, как начал [его] жечь, щипать — пан только просит, и все:
— Отпусти, кузнец, прости меня!
Кузнец его хорошо обжег, осмолил и отпустил. Пан быстро вскочил в карету и уехал. Кузнец дальше жил себе спокойно.
Однажды в праздничный день кузнец встретился с соседями и попросил их, чтобы они, когда он умрет, в его гроб положили молоток и гвозди.
Смерти не пришлось долго ждать, она скоро пришла. Когда кузнец умер, соседи постарались выполнить его волю — положили в гроб молоток и гвозди. Умерший кузнец идет на небо, просит Бога, чтобы его впустил. Бог говорит:
— Когда ты подковывал коня святого Петра, не все гвозди использовал, обманул.
Кузнец идет в пекло. Черти увидели кузнеца и тут же заперли дверь: это были те панычи, которых он так измучил. Кузнец загрустил: его не пускают ни на небо, ни в пекло. Он долго стоял у дверей пекла.
Один черт захотел посмотреть на кузнеца и высунул голову. Кузнец вынул гвоздь, стук, стук! — и приковал. Черт как подскочил, как подскочил — и дверь выломал. Кузнец вошел в пекло. Все черти испугались и разбежались по свету. Тогда Бог взял кузнеца на небо, а чертей опять загнал в пекло.
К 1.1.1.21. / AT 330А. Деревня Лушнос, приход Вишакио Руда, уезд Мариямполе. Зап. Она Паукштене. LTt 3 219. Ранее опубликовано TŽ 2 с. 360.
Имеется 163 варианта. Кузнец принимает на ночлег нищего / отдает хлеб старику / подковывает коней Бога и святых и за это получает возможность сделать так, чтобы кто-либо прилип к его наковальне / дереву. Иногда кузнец отказывается просить у Бога неба. Поэтому после смерти его не пускают на небо. Он бросает туда свою шапку / фартук, заходит на небо за своим предметом и остается там (ср. № 67).
66. Смерть
Однажды человек шел по полю и встретил старичка. Старичок был очень бледный и казался голодным. У человека был хлеб, и он угостил [старичка]. Тогда старичок сказал:
— Выбери для себя то, что хочешь, а я все дам.
Человек выбрал:
— Если я кого посажу, чтобы [он] не мог встать, пока [я] не велю.
Старичок сказал:
— Будет то, чего хочешь.
Человек вернулся домой. Однажды пришли смерть и черт. Смерть [говорит]:
— Теперь приготовься к смерти, ибо сегодня умрешь.
Черт тоже:
— Ты большой грешник, потому мы оба поедем к судье, может быть, [ты] достанешься мне.
Человек испугался. Но он вспомнил обещание старичка. Поэтому он сказал смерти:
— Я столяр, поэтому перед смертью не хочу оставить другим свои инструменты. Вы подождите какой часок. Вот полная [плодов] яблоня, так ты, смертушка, можешь залезть и есть, пока я приду. А ты, черт, чего здесь будешь стоять — садись вот на этот камень.
Чертенок сел. Человек ушел и не возвращается. Чертенок проголодался. Он хочет встать с камня — и не может. Смерть тоже на яблоне ест яблоки. Пришла зима, холодно, яблок не стало. Вороны напали [на смерть] и стали [ее] клевать, а она не может слезть с яблони. Пробыла там несколько десятков лет. Чертенок, пока сидел, почернел как уголь, а смерть высохла, как губка, да и вороны за зиму [ее] обклевали, так что остались только сухие кости.
Через сколько-то лет человек совсем состарился и вспомнил о своих гостях, которых посадил. Много лет люди не умирали, и стало их великое множество. Человек пошел к черту со смертью и сказал:
— Ну, теперь пришел — слезай с яблони!
Смерть как пошла, черт тоже! Смерть — к Богу. Бог:
— Иди и зарежь того человека.
Смерть его не узнала, поэтому она как начала резать людей [всех подряд] — они падали, как листья. А черт даже не показывался. Говорят, что тогда был настоящий мор — это смерть искала виновного.
К 1.1.1.21. / AT 330А. Волость Йонишкис, уезд Шяуляй. Зап. Пранас Нарвидас (1903). ŠLSP 111.
См. № 65. Освобожденная смерть заставляет умирать многих людей и в других вариантах. Объяснение причины морового поветрия см. в № 54.
67. [Кузнец и черти]
Когда-то был кузнец Йокубас. У него не было работы и нечего [было] есть. Он подумал: продам душу черту. Тут же и продал. Как только продал, вскоре пришли Бог со святым Петром и [попросили], чтобы [он] оковал их повозку. Йокубас забыл договориться о плате за работу. Бог ушел, а кузнец стал догонять его.
— Боже, Боже! Мы не договорились о [плате] за работу!
Бог остановился и спросил:
— Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы без моей воли никто не мог идти.
Бог сказал:
— Ну, хорошо, не пойдут.
Кузнец вернулся и оковал повозку.
Уже Йокубасу время умирать. Прибежал чертенок и кричит:
— Йокубас, Йокубас, время тебе умирать…
Йокубас сказал:
— Паныч, скоро, скоро. Ты иди в мой сад и нарви себе яблок.
Без его воли [чертенек] не может выйти из сада. [Кузнец] подбежал и избил, отколотил чертенка до смерти.
Потом другой чертенок пришел:
— Йокубас, Йокубас! Тебе пора умирать.
— Ой, паныч! Прошу сесть, я тут побегу, скоро прибегу.
Чертенок послушался и сел, стал ждать. Йокубас принес нагайку, избил, избил так, что он его издали боялся.
Так он избил всех чертей. Наконец, пришел Люцифер, хромой приковылял:
— Йокубас, Йокубас! Тебе пора умирать: мне нужна твоя душа.
— Если надо, так помру. Прошу садиться, я побегу оденусь.
Люцифер сел и стал ждать. Йокубас взял большой молот, избил [Люцифера] до смерти. Теперь все черти боятся и видеть его.
Йокубас состарился, уже надо умирать. Когда он умер, то пошел на небо. Бог [его] не принял:
— Ты продал душу черту — иди себе в пекло.
Йокубас пошел в пекло. Куда там! Черти стали издали кричать, не пустили. Что ему делать? Он вернулся к небесным вратам. Подошел к святому Петру и сунул голову в небо возле Петра. А его шапка была красивая. Святой Петр хотел [ее] забрать, снял и запустил в небо. Йокубас кинулся в небо за своей шапкой, и до сих пор он там.
1.1.1.21. / AT 330А. Зап. Юлия Жимантене-Жемайте. LRš 91.
См. № 65. Во многих вариантах сюжета имя кузнеца — Йокубас. В большинстве вариантов сам кузнец бросает в небо свою шапку.
68. Несчастье купается
Когда-то, еще в древности, жили два брата. У них было много земли. Один из них жил очень богато, а второй — очень бедно. Тот богач устраивал балы и пировал по два дня. А почему бы ему не пировать: животные водятся, деньги за зерно мерит мерами. А его бедный брат, хотя и очень старался, никак не мог разжиться. Но он никого не винил, говорил: «Такова Божья воля».
Однажды весной Бог ему дал малое дитя. Он и думает: «Что теперь делать? Некрещеное [дитя] нельзя держать, а кумовьев нечем накормить». Он подумал про себя: «Как Бог даст, так и будет. Пойду просить в кумовья. Кого встречу первым, того и попрошу».
Он вышел и первого встретил старого нищего. Нищий согласился [стать кумом]. А кумой [он] пригласил какую-то старушку. Они отвезли [младенца], окрестили, вечером закусили — и все было хорошо. Но старик сказал уходя:
— Я дам тебе такой совет. Изо всех сил старайся перенести свою избушку на другое место. Когда перенесешь на другое место, приготовь ступицу. Один конец забей, а для другого конца имей хорошую затычку. Когда первый раз искупаешь маленького в новой избе, это корытце оставьте и все уходите. А когда увидишь, что кто-то там купается, схвати его и сунь в ступицу.
Тот [бедняк] так и поступил. Он перенес избушку, первый раз искупал младенца и оставил корытце. У него уже была готовая ступица. Он смотрел через замочную скважину — вот вылезло из-за печки какое-то ничтожество. Он быстро подскочил и схватил его за воротник, засунул в ступицу и заколотил. А потом отнес ступицу и засунул под мостом за бревна, накрыл, чтобы никто не нашел.
С того дня этому человеку все удавалось — животные водились, посевы давали урожай. Так он прожил пару лет, и у него всего было вдоволь. Теперь и он устроил бал, пригласил и своего брата. Во время бала брат все расспрашивал: «Как ты разжился?» А тот и так, и сяк, а потом сказал. Теперь его брат и думает: «Погоди, раз теперь я знаю — я тебе снова выпущу!»
Так брат никому ничего не сказал и пошел домой, ибо ему не терпелось выпустить это существо. Он оделся в плохую одежду и пошел под мост искать. Но разве так быстро найдешь то, что не сам положил? Он не знает даже, в которой стороне. Но раз начал работу, надо ее кончить. А еще в это время воды прибыло. Он шарил с обеда до вечера и сам чуть не утонул, но в конце концов нашел. От радости не заметил, как очутился на берегу. Теперь он вынул затычки, вытряс и сказал:
— Теперь беги, я выпустил.
Но тот не бежал, а прыгнул ему самому на шею и сказал:
— Неси в свой дом, а его я боюсь. Я очень проголодался, скоро подох бы, потому поспеши.
Пан прибежал домой, страдая от боли: [это существо] ободрало ему почти всю голову. Когда он вбежал в избу, оно быстро спрыгнуло с шеи и залезло за печку — и найди его, если хочешь.
Утром брат вошел в хлев, смотрит — самые лучшие лошадь и корова мертвые, под заборами курицы мертвые. Человек так прожил полгода и совсем обеднел. В конце концов он и сам умер.
К 1.1.1.22. / AT 735A. Деревня Пашалтуонис, волость Шимкайчяй, уезд Расейняй. Зап. ученик второго класса П. Гринюс (1931). LFCh 175.
ЭС, в котором человек бросает в воду / закрывает в ступице свое несчастье, в 13 вариантах является главным элементом сюжета (тип К 1.1.1.22.), В 2 вариантах несчастье купается в воде, в которой впервые искупали младенца / в которой вся семья искупалась перед Рождеством.
69. Несчастье
Когда-то, еще при крепостном праве, жили два брата-крестьянина. Один из них был богатый, а второй жил очень бедно, ни в чем не добивался успеха. Много лет он так мыкал горе и никак не мог разжиться. Ему надоело жить в нужде. Он перевез все, что имел, в другую деревню, нашел пустой дом.
При крепостном праве хозяева часто покидали свои дома и убегали тайно, чтобы пан не узнал, куда они ушли. Так этот хозяин уехал служить другому пану и там уже живет. Но он осмотрелся, что у него нет топора: забыл в избе на скамье. Он отправился за этим топором. Пришел к своей избе, смотрит, что в ней светло. Входит в избу, смотрит — за печкой сидит старая баба и обувается. Хозяин спрашивает:
— Куда ты теперь пойдешь и кто ты такая, что ночью обуваешься?
Говорит:
— Я твое несчастье. Раз ты теперь переселился в другой дом, так я опять к тебе пойду.
Человек рассердился на эту бабу, схватил топор и ударил прямо по голове. И он бил топором до тех пор, пока не разбил [бабу] на кусочки. Потом сунул эти кусочки в мешок и отнес, засунул под пень у дороги. Он пришел к жене:
— Ну, — говорит, — вернемся назад в свой дом.
А жена спрашивает:
— Почему так?
Говорит:
— Когда я вернулся, нашел бабу, которая обувалась. Я спросил: «Кто ты такая и куда пойдешь, что обуваешься?» Сказала: «Я твое несчастье — пойду к тебе, куда ты переселился». Так я ее топором разрубил, сунул в мешок и засунул под пень. Теперь ее уже нет, так мы можем вернуться.
И в ту же ночь они вернулись, и никто не знал, что он убегал. Он начал жить, и все у него так спорилось, что скоро он разжился. Брат и спрашивает его:
— Как ты так скоро разжился?
— Я, — говорит, — поймал свое несчастье, разрубил топором и засунул вот под тот пень у дороги.
Брат позавидовал его хорошей жизни. Он пошел к тому пню, думая, может, он сможет опять ее вернуть к своему брату. Он вытащил мешок, развязал — баба скок из мешка! Теперь он ведет эту бабу к своему брату. Привел к его дому, говорит этой бабе:
— Иди сюда, в тот дом.
— Нет, — говорит баба, — здесь очень страшный хозяин. Я здесь жила столько лет, но однажды он меня поймал, всю изрубил топором, засунул под этот пень. Так спасибо тебе. Если бы ты [меня] не вытащил, я бы ржавела во веки веков. Пойду в тот дом, — и показала на его дом.
Он уже совсем испугался: хотел сделать плохо брату, а сам себе сделал. Он отправился домой, и та баба пошла вместе с ним. И больше она ему не показывалась. С тех пор дела [у него] шли с каждым днем все хуже, и он так обнищал, что уже ничего не имел. А его брат стал очень богатым.
К 1.1.1.22. / АТ 735В* + 735А. Калинаускас, деревня Ожкабаляй, волость Бартининкай, уезд Вилкавишкис. Зап. Винцас Басанавичюс (1902). BsLPĮ 4 124.
Рассказ о том, как человек хочет убежать от своего несчастья, но видит, что оно собирается следовать за ним, зафиксирован в качестве самостоятельного сюжета мифологического сказания (24 варианта). Он используется в начале нескольких вариантов сказки, в которой человек избавляется от несчастья (провоцирует несчастье влезть в кость / табакерку / гроб — тип К 1.1.1.21.) или ловит и обезвреживает его.
70. Козлик и черти
У короля не было детей. Он пошел на охоту, ему захотелось пить. Он нагнулся, а черт хвать за бороду:
— Не отпущу! Если отдашь того, кого дома не оставил, тогда отпущу.
Что делать? Пообещал. Приходит домой, находит — дочь родилась! Когда ей исполнится двадцать лет, черт ее возьмет. Дочь уже выросла. Король уехал и все увез с собой, чтобы его глаза не видели этого края. А дочку оставил. Она просыпается — совсем одна, пусто! Находит в хлеву только одного козлика. И она плачет.
— Тихо, я тебя увезу. Скорей собирайся! Бочку — в санки, а сама залезай в бочку.
Везет, везет, везет — бежит полк чертей:
— Козел, козел, что везешь?
— Пивка везу.
— Козел, козел, мы тебя зарежем!
— Не режьте, я вам песенку спою.
— Хорошо, хорошо.
Ай, Касюте, Касюте
В каморке сидела,
Шелковую косу заплетала,
Своих гостей поджидала.
— О! Хорошо, хорошо! — [черти] побежали веселые.
Козлик едет дальше, встречает другой полк чертей.
— Козел, козел, что везешь?
— Пивка везу.
— Козел, козел, мы тебя зарежем!
— Не режьте, я вам песенку спою.
— Хорошо, хорошо.
Ай, Касюте, Касюте
В каморке сидела,
Шелковую косу заплетала,
Своих гостей поджидала.
Черти убежали веселые. Козлик встретил и третий полк, опять так же пел. Черти убежали. Козлик подъезжает к морю, поет:
Выходи, пан король,
Перекинь шелковую ленту, —
Твои гости приезжают!
Три раза поет. Слуги услышали:
— Кто там за морем кричит?
Перекинули шелковую ленту через море, смотрят — козлик приезжает и бочку привозит. Ах, тогда козлика очень полюбили, вином напоили.
А черти прибежали во дворец — ничего нет. Они поняли:
— Может быть, козлик ее увез?
Они стали догонять. Прибежали к морю и так же поют:
Выходи, пан король,
Перекинь шелковую ленту, —
Твои гости приезжают!
Король выходит, черти опять просят переправить их через море. Перекинули шелковую ленту, как потянули ее — и всех утопили в море! И теперь больше нет чертей.
К 1.1.1.22. / АТ 314В*. М. Пундене, 55 лет, деревня Калвишке, приход Тверячюс, уезд Швянченис. Зап. Юозас Айдулис, 1934. LTR 724/132/. Перевод на немецкий язык KLV 35.
Записано 28 вариантов, в главном ЭС которых волков / чертей топят в воде и спасают девушку (тип 1.1.1.22.). В главном ЭС 17 вариантов козлик увозит девушку — бросает позади себя предметы, которые превращаются в препятствия для догоняющих чертей (тип 1.1.1.4.). В начале вариантов обоих типов отец попадает в опасность: волк хочет съесть отца / волк хватает отца, когда тот срывает розу / черт хватает нагнувшегося к воде отца / отец тонет и просит юношу-черта спасти его. Отец обещает волку свою дочь / того, кто первый его встретит дома / отец обещает черту того, кого он дома не оставил. В одном варианте козлик увозит девушку, которая не хочет выходить замуж за черта.
71. Козлик
Король женился и взял очень богатую жену. Пару лет они жили очень счастливо. Однажды в воскресенье король захотел искупаться.
— Моя дорогая, пусти меня искупаться.
Жена говорит:
— Не ходи: святой день. Завтра искупаешься.
А он хочет сегодня. Король говорит:
— Я ненадолго, скоро вернусь.
И ушел. Пришел к большому озеру и купается. Купается, купается — его тянут дальше и глубже. Он хочет выйти, но не может. Он и за воду хватается, и траву хватает — хочет приплыть к берегу. А ему так тяжело, что и дышать не может. Он уже видит, что пропадет. Видит, что у края воды стоит молодой парень, хорошо одетый. Король говорит:
— Спаси меня, парень!
— Ха-ха-ха, а что мне дашь?
— Дам тебе то, чего ты захочешь, только спаси.
— Ну, так отдай мне ту, которой дома не оставил.
Король остановился и думает: «Чего же я дома не оставил?»
Он уже и думать не может, потому что вода не дает.
— Долго не думай, а то утонешь.
Король подумал: «Раз я ничего не оставил, так ничего и не будет». Ну, и отдает:
— Бери себе то, чего [я дома] не оставил.
— Ну, подпишись теперь.
— А чем же я тебе подпишусь? Пошли домой, так я и подпишусь.
— Ну, нет, не пойду домой. Здесь можешь подписаться. Порежь палец, кровью и подпишешься.
Король так и поступил. Он порезал палец и подписался. Приходит домой, смотрит, что дочка родилась. Он очень испугался, грустный гуляет, вздыхает. Жена спрашивает его:
— Отчего ты такой грустный, мой дорогой?
— А так себе — голова болит.
Он не говорил до тех пор, пока жена не выздоровела. Тогда говорит:
— Вот, моя дорогая, что я наделал! Только ты не пугайся. Я продал маленькую дочку.
Жена очень испугалась, но [они] друг друга успокаивают. Прошло двенадцать дней — приезжает паныч:
— Ну, теперь отдай то, что продал!
— Так, — говорит, — что ты будешь делать, она еще маленькая. Пускай она подрастет до двенадцати лет, тогда и возьмешь.
Черт и согласился. Спокойно уехал. «Ну, что делать?» — думает король. Он постепенно все увозит за море. Уже девочке двенадцатый год. Все вывез, не осталось нигде ничего. Уже и сами собираются, а девочку оставляют. Дочь спрашивает:
— Родители, куда едете? А как я одна останусь?
Отец ей говорит:
— Не бойся, дочка. С тобой остаются козлик и курочка. Оставим тебе еды всякой. А я скоро приеду и тебя заберу.
Родители уехали. Дочь села под окном и плачет, потому что много дней прошло, а никого нет. Она пошла в хлев к козлику, обняла его и плачет. Козлик ей говорит:
— Не плачь, но быстро отвяжи меня.
У нее нечем отвязать.
— Поищи на мусорной куче какую-нибудь железку, может быть, найдешь.
Когда девушка прибежала к мусорной куче, нашла железку. Она быстро обрезала веревку.
— Найди теперь старые санки, сена и соломы. Наложи соломы полные санки, накорми меня хорошо и сама покушай. Меня крепко привяжи к санкам, а сама залезай в солому. Спрячь и ноги, чтобы не высовывались.
Тогда [она] запрягла козлика. Он так бежал, что и борода тряслась, и шерсть шевелилась. Встретилась повозка, полная чертей. Они спрашивают козла:
— Козел, козел, что ты везешь?
— Панычи, рожь.
— Козел, я тебя зарежу.
— Нет, паныч, не режь меня: я тебе спою.
— Пой, козел.
Сидит, сидит королевна
В конце стола, в середине окна,
Лицо росой умывает,
Голову причесывает,
Вас, гостей, ожидает.
— О, спасибо, козлик! Езжай на здоровье!
А королевна дрожит. Козлик опять бородой трясет и несется, что даже земля дрожит. Он встречает чертей еще страшнее.
— Козел, козел, куда ты едешь?
— Паныч, на базар.
— Козел, козел, что ты везешь?
— Паныч, рожь.
— Козел, я тебя зарежу.
— Не режь, паныч, я тебе спою:
Сидит, сидит королевна
В конце стола, в середине окна,
Лицо росой умывает,
Голову причесывает,
Вас, гостей, ожидает.
Они тоже уехали. Он опять летит что есть мочи. Страшно большая гора. Заехал на эту гору. Видит: приезжает третья повозка чертей самых старших. Они спрашивают:
— Козел, козел, куда едешь?
— Паныч, на базар.
— А что везешь?
— Паныч, рожь.
— Козел, козел, я тебя зарежу.
— Не режь, паныч. Я вам спою.
— Пой!
Сидит, сидит королевна
В конце стола, в середине окна,
Лицо росой умывает,
Голову причесывает,
Вас, гостей, ожидает.
— Спасибо, козлик! Езжай на здоровье!
И черти умчались дальше.
Козел опять побежал что есть мочи. Он весь вспотел, стал мокрый, что с него даже пена падала. Он подъехал к морю.
А черти приехали во двор короля, все перевернули, все комнаты, полы, но королевны не нашли. Черти поняли, что козел их обманул. Они погнались за ним. А козлик уже на краю моря. Он стоит и поет:
Ой, король, королевич,
Переправь меня через Дунай,
Если не меня,
То седую бороду,
Если не бороду,
Так королевну.
Козлик видит, что много людей собралось у королевского двора на другой стороне моря. И король услышал голос:
— Послушайте, кто это необыкновенным голосом кричит?
А козлик все кричит, не переставая:
Ой, король, королевич,
Переправь меня через Дунай,
Если не меня,
То седую бороду,
Если не бороду,
Так твою королевну.
И король услышал эти слова. Он закричал не своим[39] голосом:
— Эй, козлик везет мою дочь! Быстро режьте весь скот, сколько есть! — Как будто упал с коня.
Кто как мог — и гости, и слуги зарезали всех животных до единого. Кишки вынули и их выделали. Как кинули их через море — появился мост. Тогда король быстро первым полетел на паре лошадей, посадил козлика в карету и спешит обратно. А черти уже вот-вот догонят. Король спешит, как может, а черти за ним. А уже на другой стороне моря солдаты ждут короля с одной и с другой стороны моста с саблями. Король быстро на берег. Тут же с одной стороны и с другой стали рубить саблями и перерубили мост. И мост, и черти утонули в море.
Тогда король всех, сколько у него было знакомых, пригласил на бал. Козлика одел в самую дорогую одежду. Для него сделали красивое корыто из золота. И пока он жил, куда ехал король, туда брал и козлика. А когда он умер, его похоронили с почестями, поставили золотой памятник.
И я там была, мед-пиво пила, во рту не было, а по бороде текло.
У дверей стояла
И вся дрожала,
Чтобы кто-нибудь не увидел
И меня палкой не выгнал.
К 1.1.1.22. / АТ 314В*. Она Блажене, приход Мелагенай, уезд Швянченис. Зап. Владас Жиленас, 1933. LFCh 402.
Ср. № 70. Рассказчица (или собиратель) использует немало бытовых подробностей.
72. Козлик-помощник
Был дед, у него была дочка. Дед собирался ехать на свадьбу и пошел к озеру умываться. Волк прибежал:
— Дедуля, я тебя зарежу!
Деду страшно:
— Ты не режь меня, я тебе отдам дочку.
Волк согласился. Дед пришел домой и стал плакать. А у него был козел. Козел спросил:
— Отчего ты, дедуля, плачешь?
— Как мне не плакать: я обещал отдать волку свою дочь.
— Ничего страшного, — говорит, — запряги меня в санки, а свою дочку сунь в мешок, положи на санки, обложи сеном — и поедем.
— Хорошо.
Он так и сделал. Козел едет, едет — встречает полк волков. Волки спрашивают:
— Козел, король-козел, куда ты едешь?
А козел дрожащим голосом говорит:
— На дорожке сено собираю.
— Не видел ли, чем там наша девица занимается?
— На кроватке сидит и ленточки ткет.
Волки довольны. Бегут, спешат! Козел едет, едет — встречает другой полк волков. И те спрашивают:
— Козел, король-козел, куда едешь?
А козел уже дрожит:
— На дорожке сено собираю.
— Не видел ли, чем там наша девица занимается?
— На кроватке сидит и шелковые платки вышивает.
Хорошо. И те побежали. Козел едет, едет — встречает третий полк волков.
— Козел, король-козел, куда едешь?
— На дорожке сено собираю.
— Не видел ли ты, чем наша девица занимается?
— На кроватке сидит, шелковые нити вяжет.
Они убежали. А козел уже подъехал к большой реке:
Мужички, переправьте меня!
Мужички, переправьте меня!
Люди его переправили. А волки прибежали к избе — нет девушки. Они погнались за козлом. Волки гонятся, гонятся до реки, видят — козел с девушкой уже на другом берегу. И они зовут:
Мужички, переправьте нас!
Мужички, переправьте нас!
Мужчины посадили волков в лодку, плыли, плыли — бух в реку! А девушка и осталась живой.
К 1.1.1.22. / АТ 314В*. Котрина Садзиняускайте, 65 лет, приход Кабеляй (родом из деревни Даржеляй, приход Марцинконис). Зап. Юозас Айдулис, 1934. LTt 3 115.
См. № 70.
73. [Уршуле и ведьма]
Была такая Уршуле с ребенком. Однажды она куда-то ушла, а ребенка оставила. Ведьма прибежала и украла этого ребенка. Уршуле увидела, что уже нет ее ребенка, и пошла его искать. Она встретила вишню. Говорит:
— Вишенка, скажи, куда ведьма унесла ребенка?
Говорит:
— Съешь все мои ягоды, тогда я тебе скажу.
На вишне было немного ягод, она взяла и съела. А эта вишня ей ничего не сказала. Она уже видит, что ее обманули[40], идет дальше. Идет, идет, приходит к такой избушке. Вошла внутрь — смотрит, что ее ребенок сидит на печке и играет золотым яблоком, а эта ведьма лежит на скамье возле печки. А эта ведьма была слепая. Она поставила варить горшок крупы, говорит:
— Уршуле, поищи у меня в голове.
Говорит:
— Подожди, скоро поищу.
Она взяла эту крупу и высыпала [ведьме] на голову, а цыпленка посадила. Так этот цыпленок ищет по голове крупу и клюет ее. Ведьма думает, что Уршуле ищет в ее голове. А эта Уршуле с этим ребенком — бежать, ну бежать! И убежала от этой ведьмы.
К 1.1.2.1. / AT 480А*. Она Палюлюте, деревня Ожкабаляй, уезд Вилкавишкис. Зап. Винцас Басанавичюс, 1901. BsV XXV 258.
ЭС, в котором сестра имитирует, что она по-прежнему находится в доме ведьмы, используется в сложных сюжетах о двух / трех сестрах, спасающих похищенного брата (см. № 38).
74. Кони солнца, луны и звезды
Были три брата: двое умных, а третий дурачок. Они посеяли овес. Овес вырос, но кто-то ночью ест и ест его. Умные [братья] ходили сторожить, но не поймали. И дурачок с плачем попросил, чтобы и ему разрешили сторожить. Дурачок пошел, всю ночь проспал, а под утро встал и поймал коня [солнца]. И привел его, пустил в стойло. Он вошел в избу. Умные [братья] спросили у дурачка:
— Что, дурачок, поймал?
— Вы, умные, ничего не поймали, а что я, дурак, поймаю?
— Тебе, дурачок, только сидеть на печке.
Умные [братья] опять пошли караулить. Дурачок плакал, просил:
— Разрешите и мне покараулить!
Потом дурачок пошел караулить. Он ночью спал, а под утро встал и поймал коня луны. Он привел его, пустил в стойло. Дурачок пришел в избу, умные [братья] спрашивают:
— Что, дурачок, сделал?
— Вы, умные, ничего не сделали, а что я, дурачок, сделаю?
— Тебе, дурачок, только сидеть на печке.
Потом [снова] пошли караулить умные братья и никого не поймали. Дурачок плакал, просил, чтобы и ему разрешили [караулить]. Он опять пошел караулить, поймал коня звезды, привел [его] домой и пустил в стойло.
Потом пришли родственники приглашать умных [братьев] на свадьбу. Они начали собираться в поездку. Дурачок стал плакать, просить, чтобы и ему разрешили [поехать] на свадьбу. Умные братья уехали, а дурачка оставили на печке. А дурачок плакал, просил, чтобы ему разрешили постоять хотя бы на месте кочерги, у печки.
— Дети тебя пальцами затыкают!
Потом умные [братья] уехали, а дурачку не разрешили [ехать]. Дурачок пошел к коню солнца. Он стал плакать возле него. Конь сказал:
— Лезь ко мне в ухо!
В ухе он умылся и оделся. Он вылез из уха, сел на коня и приехал на свадьбу. И те, кто был на свадьбе, все пошли за печку, а его посадили за стол, так уважали. Ему дали есть и пить, чего он только пожелал. Он поел, выпил, выехал оттуда и оставил на скамье платок мглы. Когда он сел на коня, все несли платок мглы, но никто не подал ему. Все несли, но никто не вынес, надо еще девице-невесте нести. Она вынесла этот платок. Дурак как махнул платком и девицу невесту взял с собой. Как не знали, откуда он приехал, так не знали, куда поехал. Конь принес [его] домой. И опять коня поставил в стойло, а девицу пустил в свои покои. Он разделся и снова сел на печку. Братья приехали со свадьбы. Дурачок спрашивает:
— Братья, хорошо ли было на свадьбе?
Умные братья рассказали дураку, как было на свадьбе:
— Как не знали, как приехал [парень] и весь двор осветил, так не знаем, куда поехал!
Пришли второй раз приглашать умных [братьев] на свадьбу. Дурачок опять просится:
— Пустите и меня на свадьбу!
Опять [братья] не хотели пустить (так, как раньше). Когда умные [братья] уехали на свадьбу, дурачок пошел к коню луны и стал просить, плакать у коня луны. Потом он умылся у коня луны и опять прибыл на свадьбу. И опять там дали пить и есть. Он выпил, покушал и опять оставил платок мглы. И все несли его ему, но никто не смог вынести. И опять надо нести девице-невесте. Когда невеста вынесла, так он махнул платком и взял ее с собой. Как не знали, откуда [он] приехал, так не знали, в которую сторону уехал. Он пустил коня луны в стойло, а девицу — в покои, а сам опять [залез] на печку.
Умные братья приехали со свадьбы (и т. д.)
[Дурачок спрашивает:
— Братья, хорошо ли было на свадьбе?
Умные братья рассказали дураку, как было на свадьбе:
— Как не знали, как парень приехал и весь двор осветил, так не знаем, куда поехал!]
Когда дурачок вернулся с третьей свадьбы, поделил братьям коней. Он дал по коню обоим умным братьям, одному — коня луны, а другому — коня звезды, а себе оставил коня солнца. Он дал одному брату одну девицу, другому — другую, а себе взял третью, которую получил с конем солнца.
К 1.1.2.3. / AT 530B*. Марце Жиделюте, деревня Даманонис, приход Валькининкай, уезд Вильнюс-Тракай. Зап. Мечисловас Давайнис-Сильвестрайтис, 1896. DSPSO 123.
Записано 15 вариантов. Третий брат дурак плачет на могиле отца — получает коней / умирая, отец оставляет коня дураку / дурак сторожит овес и ловит коней / конь прибегает к дураку, когда умные братья уезжают на свадьбу, а третьего брата не берут с собой. В 4 вариантах чувствуется ироническое отношение к изображаемому событию: вначале умные братья плетут лапти, а дурак лежит на печи; в конце дурак дает братьям по невесте, а братья дают ему много лаптей.
75. Сказка про смерть и человека
Был бедный человек, у него было много детей. И у него родился еще один ребенок. Человек нашел куму, а кума не может найти. Он идет по дороге и плачет.
Встречает старика. Старик спросил:
— Человек, чего ты плачешь?
Человек ответил:
— Как не плакать: куму нашел, а кума — нет.
Старик говорит:
— Не возьмешь ли меня кумом?
Человек говорит:
— Почему бы нет? Могу взять.
Человек спросил:
— А кто ты такой?
Старик ответил:
— Бог.
Человек ответил:
— Не возьму кумом: ты несправедливый — кому бедность так бедность, а кому богатство так богатство.
Человек немного отошел, стал жалеть, что не взял Бога кумом. Пошел домой. Он опять идет, встречает молодого красивого паныча. Паныч говорит:
— Человек, чего плачешь?
Человек ответил:
— Как не плакать: дитя родилось, а я не могу кума найти.
Паныч говорит:
— Не возьмешь ли меня?
Человек ответил:
— Отчего нет? Могу взять.
И спросил:
— А кто ты такой?
Ответил:
— Смерть.
Человек говорит:
— Ты так справедливая: всех одинаково режешь.
Человек привел [смерть] домой, она отвезла, окрестила ребенка и привезла домой. Смерть говорит человеку:
— Какое добро сотворю — я тебя доктором поставлю.
Человек говорит:
— Где уж мне, такому бедному, быть доктором?
Смерть говорит:
— Ну, я тебя поставлю доктором! Набери крошек сена, каких-нибудь травок.
Человек заварил крошек, травок. Смерть говорит человеку:
— Там и там болеет король. Иди. Если слуги спросят, зачем ты пришел, скажи, что хочешь короля увидеть. Когда ты придешь к королю, если меня найдешь у ног, так скажи: «Вылечу». Если меня найдешь у головы, тогда говори: «Не вылечу, и никто не вылечит».
Человек идет, пришел. Слуги короля спрашивают:
— Чего ты пришел?
Человек говорит:
— Я хочу увидеть своего короля.
Слуги пошли, сказали королю. Король говорит:
— Пустите.
Человек вошел, смотрит, что его кум стоит у ног. Король говорит:
— Ну, что скажешь, человек?
Человек говорит:
— Светлейший король, я [тебя] вылечу.
Король говорит:
— Как ты вылечишь?
— Ну, вылечу; выгони докторов.
Король выгнал всех. Человек дал лекарства — король поправился. Король говорит человеку:
— Я дам тебе половину королевства.
Человек говорит:
— Не хочу: не обработаю. Дай мне денег столько, сколько пара лошадей может увезти, и маленькое поместье.
Король дал ему денег столько, сколько пара лошадей увезет, и поместье. Так человек разжился.
К 1.1.2.7. / АТ 332. Поместье Павежупяй, приход Шаукенай, уезд Шяуляй. Зап. Ядвига Юшките (конец XIX в.). LMD I 896/7/.
Сюжет о человеке, пригласившем смерть быть кумой, в 7 вариантах кончается успешным лечением больного. Обычно доктор пытается обмануть смерть, но не всегда это удается (см. № 52, 53, 54).
76. Сиротка и мачехина дочь
Сиротка служила у ведьмы. Она понесла ведьме еду в поместье. Ну, она идет лугами — навстречу выползает змея:
— Сестрица, свей мне веночек: мне надо идти на свадьбу! Сиротка положила свою торбочку и кувшинчик, быстренько нарвала цветочков, свила веночек и надела той змее на шею. Идет дальше — выползает другая змея навстречу:
— Сестрица, свей мне веночек: мне надо идти на свадьбу!
Ну, она опять положила свою торбочку и кувшинчик, быстренько нарвала цветочков, свила веночек и надела той змее на шею. Идет дальше — третья змея навстречу:
— Сестрица, свей мне веночек: я должна идти на свадьбу!
Опять свила веночек, надела на шею. Пришла в поместье, отнесла обед. Она идет обратно из поместья, слышит — все три змеи (а это были лайме [доли]) сошлись и разговаривают:
— Что теперь ей присудить?
Одна говорит:
— Чтобы она была богатой.
Другая:
— Чтобы работящая была.
А третья говорит:
— Нет. Она будет очень красивая. Когда заплачет — перлы посыплются из глаз, а когда засмеется — жемчуг и золото посыплются изо рта.
Ну, она приходит домой — такая красивая, такая красивая! Та ведьма злится. На другой день она посылает девушку на чердак, велит прясть и никому ее не показывает.
На следующий день ведьма посылает свою дочь отнести обед в поместье. Ну, эта дочь ведьмы идет, несет обед в поместье. Опять выползает змея навстречу:
— Сестрица, свей мне веночек: мне надо идти на свадьбу!
Та рассердилась и стукнула [змею] палкой, ногою:
— Чего путаешься под ногами! Как стукну палкой — вот и будет веночек.
Идет дальше — другая змея навстречу:
— Сестрица, свей мне веночек: мне надо идти на свадьбу!
Та опять ударила [змею] ногой:
— Будешь тут путаться под ногами — нельзя пройти!
Прошла немножко — третья змея:
— Сестрица, свей мне веночек: мне надо идти на свадьбу!
— Не черт ли вас пригнал под ноги? Стукну палкой — будет тебе веночек!
Приходит в поместье, приносит обед и идет обратно. Слышит — все три змеи сошлись [ей] долю судить. Одна говорит:
— Чтобы она была бедной.
Другая говорит:
— Чтобы она работать не умела.
А третья:
— Нет, — говорит, — пускай будет у нее на лице кожа жабы, совсем некрасивая. И когда заплачет — пусть лягушки прыгают из глаз, а когда засмеется — ящерицы.
Она приходит домой — эта ведьма пугается, ее мать. Она одевает ее, свою дочь, очень нарядно, но она все равно некрасивая.
Девушка-сиротка прядет на чердаке. Совсем маленькое окошко, а мимо идет дорога. Вечером она открывает это окошко — огонек слабый, где она прядет.
Пан едет мимо, видит ее через то окошко — очень красивая девушка. Когда она плачет, перлы сыплются из глаз, а когда смеется, жемчуг сыплется изо рта. Заходит в избу, спрашивает, кто это на чердаке. А ведьма тут же свою дочь толкает вперед. Ах, какая некрасивая! Пан берет дочку ведьмы, сажает в карету и увозит. Такая узкая речка у дороги — он толкает ее в грязь. Пан возвращается, лезет на чердак. Он берет девушку-сиротку. Она такая красивая, такая красивая! Когда плачет, перлы сыплются, когда смеется — жемчуг. Выводит, сажает ее [в карету] и женится на ней.
И я была на той свадьбе. Ела, пила, по подбородку текло, в рот ни капля не попало. Упилась, залезла в паклю лежать. Опьяневшие гости засунули меня в пушку, как выстрелили — перебросили в Кветкяляй. Я и живу здесь.
К 1.1.2.9. / AT 403А. Катре Дагите, деревня Кветкяляй, район Биржай. Зап. Эляна Каралюте, 1950. LTt 3 156.
Имеется 18 совпадающих по семантике вариантов; 2 из них — соединения с другими сюжетами. В 7 текстах присоединяется сюжет о подмененной и превращенной в лебедя / уточку невесте.
Варьируются добрые дела сиротки: она подает воды старику / доит корову / сплетает веночек змее / образу Девы Марии / свивает гнездышко для замерзших голубей / гладит голубей, севших на варежки ее отца / рвет цветы для юношей. Соответственно варьируются просьбы, обращенные к дочери мачехи / ведьмы. Долю присуждают разные просители / страдающие персонажи.
77. [Три брата]
В старое время отец имел троих сыновей. Двое старших ненавидели младшего сына Йонаса. Когда отец умер, выделили Йонасу его долю. Братья позвали Йонаса в лес. Он взял с собой пищу. В первый день путешествия братья взяли пищу Йонаса и съели, а когда шли дальше, братья не дали Йонасу [своей] пищи. Когда Йонас сильно проголодался, за одну выть братья выкололи ему один глаз. Потом, когда братья сели кушать, Йонас опять попросил еды. Они за пищу выкололи ему второй глаз и оставили его в лесу. Йонас остался один и не видел, куда идти. Он побрел по лесу, нашел мост и заночевал под ним.
Через этот лес шла дорога, перекресток был у этого моста. Ночью туда прибегали три чертенка и разговаривали. Когда Йонас заночевал под мостом, в полночь сбежались панычи и начали разговор. Первый чертенок сказал:
— Что вы оба сделали плохого? А я ввел в грех трех [двух] братьев, которые выкололи глаза самому младшему.
Второй [сказал]:
— А я запрудил реку возле большого города — теперь в нем нет воды.
Третий [сказал]:
— А я в одном королевстве сделал так, что заболела единственная дочь короля.
Все вместе [стали говорить]:
— А как это можно исправить?
Первый [сказал]:
— Если бы тот безглазый брат пошел к роднику в этом лесу и помыл бы глаза, он вернул бы себе зрение.
Второй [сказал]:
— Если бы [жители] того города знали, что в лесу есть плотина, они запрягли бы двенадцать лошадей одинаковой масти, сломали плотину — и река потекла бы.
Третий [сказал]:
— Если бы врачи и простые люди знали, что под кроватью королевны под полом есть жаба величиной с шапку, убили бы ее и окурили больную — [она] бы выздоровела.
После этого разговора [черти] простились и разошлись.
Йонас лежал под мостом и слышал весь их разговор. Он вылез из-под моста, нашел источник и промыл глаза — тут же вернулись глаза и зрение.
[Он] вздумал играть и всю комедию. Когда он пришел в город, там был страшный голод, ибо вода продавалась стаканами. [Он] созвал всю знать того города и пообещал спасти от голода. Договорились о плате в несколько тысяч серебром. [Он] велел собрать двенадцать лошадей одинаковой масти, вместе с многими людьми отправился в тот лес, в котором он нашел запруду. Все узды связали вместе и всех лошадей погнали — эту запруду разрушили, и полилась вода. Они посадили Йонаса в карету, привезли в город и дали [ему] столько денег, сколько он захотел.
Из этого города он, расспрашивая [людей], пошел в то королевство, где болела дочь короля. Прибыв в город, он выдал себя за искусного лекаря. Люди дали знать королю, который велел привести пришельца. Приведенного спросил:
— Обещаешь ли вылечить?
Йонас обещал. Король издал строгий декрет, чтобы это сделать, ибо он не думал, что такой человечек вылечит, так как многим врачам это не удалось.
Йонас занялся лечением. Он велел слугам короля убрать полы, а когда сняли доски, нашли [такую] большущую жабу, что даже испугались. Йонас велел убить ее. Когда [жабу] убили, окурили королевну — она на второй день стала совсем здоровой. Радость была неописуемая, и король щедро одарил Йонаса. Но дочь Йонаса не пугалась, а полюбила. [Король] отдал все королевство, и Йонас стал королем.
Через некоторое время братья прослышали про Йонаса, которого считали давно умершим, и про все его дела. Они тоже захотели стать счастливыми. Поэтому выкололи друг другу глаза и залезли под мост, где раньше был Йонас.
Когда ночью прибежали черти и один из них хотел рассказать о своих делах, другой сказал:
— Может быть, кто-то под мостом опять подслушивает нас и опять будет знать о наших делах!
Они спустились и нашли под мостом братьев. Черти взяли и разодрали их в клочья. Так жадные братья закончили свои дни.
К 1.1.2.12. / АТ 613. Волость Йонишкис, уезд Шяуляй. Зап. Пранас Нарвидас, 1902. BsLPĮ 4 90.
Имеется 55 вариантов, в которых человек / слепой старик подслушивает разговор птиц / чертей и получает важную информацию. Рассказ о том, как братья съели пищу младшего брата и как за еду он отдал глаза, встречается в 69 вариантах самостоятельного сюжета и в 19 вариантах соединений с другими сюжетами, в которых изображаются противоречия между братьями. В одном варианте Правда и Кривда спорят, как лучше жить. Кривда подкупает судью, выигрывает спор и ослепляет Правду.
78. [Счастливое дитя]
Был бедный человек, очень бедный. И купец ездил по деревням, и он заехал к этому человеку на ночлег. Он попросился к этому бедняку и заночевал. И в ту ночь у этой матушки родился сыночек. И пришел ангел и стал говорить. Он сказал: — Если [сын] родится в этот час, он будет разбойником, если родится в этот час, он будет вором, а если родится в этот час, он будет счастливым от Бога: чего он захочет от Бога, то Бог ему и даст.
И [сын] родился в тот час, когда ангел сказал, что он будет счастливым. Тогда купец захотел в тот же час везти окрестить [ребенка]. И купец попросился отвезти этого ребенка окрестить. Пригласили куму, оба с купцом отвезли этого ребенка окрестить. Когда ребенка окрестили и везли домой, купец опоил куму, поймал гоголенка и завернул куме вместо сыночка. А этого ребенка [сунул] в дупло дерева. И привезли для матери дитя — гоголенка, а не сыночка. Мать болью объята. А тот купец забрал дитя из этого дупла и отвез к себе домой.
Тогда он стал очень богатым, не знал, сколько у него богатства. Жена спросила у него:
— Откуда ты привез это дитя?
— Я не могу говорить. Если бы мы не имели этого дитя, не были бы такими богатыми.
Но его жена не переставала спрашивать, откуда это дитя. Тогда купец зажег свечу, когда ребенок спал, жег ему подошвы, чтобы знать, спит ли ребенок. Но Бог дал ребенку терпение, чтобы он слышал, когда пан сказал, что он не их сынок, так он притворился спящим. Когда он не проснулся, купец стал рассказывать своей жене, что он заехал к бедному человеку на ночлег, и в ту ночь родился ребенок у той матушки. И ангел пришел под окно и говорил: «Если родится в этот час, он будет разбойником, если родится в этот час, будет вором, а если в этот — он будет от Бога счастливым».
— Когда я услышал такую речь ангела, я попросился отвезти это дитя окрестить. Тот человек попросил куму, и мы отвезли и окрестили. Когда окрестили сыночка и везли домой, я поймал гоголенка и завернул куме в пеленки — и [она] привезла гоголенка вместо сыночка. А ребенка я положил в дупло дерева. Когда я отвез гоголенка, вернулся и взял ребенка из дупла дерева, и привез домой. Так поэтому теперь мы такие богатые. Этот ребенок чего ни попросил бы, то ему Бог и дал бы.
Ребенок слышал, как купец говорил своей жене, что он может всего просить у Бога. Когда купец заснул со своей женой, ребенок встал, вышел из избы, поднял глаза к небу и сказал:
— Чтобы Бог дал мне красивую одежду, красивого коня и красивую яблоньку.
Господь Бог так и дал ему: красивую одежду, красивого коня и красивую яблоньку — серебряные листочки, золотые яблочки. Ребенок оделся в красивую одежду, сел на коня и стал ездить по деревням и спрашивать людей. Когда он приезжал в деревню, и яблонька за ним шла. Он приезжает в деревню — выходят все люди смотреть на меня[41]. И они говорят:
— Паныч как паныч, конь как конь, но яблонька какая красивая!
А я им говорю:
— Это вам диво, но мне диво, что матушка родила сыночка, а он превратился в гоголенка! Это мне диво.
А они говорили:
— И мы об этом слышали.
И так он ездил по деревням и городам. И везде люди выходили и говорили:
— Паныч как паныч, конь как конь, но яблонька какая красивая!
Так они сказали, что недалеко та деревня, где это случилось.
Когда приехал в эту деревню, вышли все люди и сказали:
— Паныч как паныч, конь как конь, но яблонька какая красивая!
Так они сказали:
— В нашей деревне это случилось.
Тогда я велел позвать мать с гоголенком и велел зарезать гоголенка. А я им сказал, что случилось. Тогда стала большая радость, что я приехал к своим родителям.
И я там был, мед пиво пил, во рту не имел, по бороде текло. Я вез деньги в лапте, мои деньги рассыпались. Ты их собрал, себе пиджак купил — теперь отдай!
К 1.1.2.12. / АТ 652. Уезд Сейнай. Зап. Юршенас (1923). LTR 807/448/. Перевод на немецкий язык KLV 73.
Имеется 38 вариантов самостоятельного сюжета и 8 вариантов соединений с разными сюжетами. Сюжет варьируется: пан строит мост и посылает слугу слушать, что люди пожелают пану. Слуга утаивает пожелание, что сын пана будет счастливым. Сын слышит разговор слуги с женой и превращает их в собак. Сын кормит собак горящими угольями и рассказывает людям, почему он так поступает.
79. Дамартас и пироги
Был один хозяин Дамартас, очень богатый. Бог дал ему сына. Он устроил большой банкет, пригласил родственников. А его сосед был бедный, ничего не имел, только бобы. Богач, попробовав их, рассердился и сказал:
— Иди ты в пекло со своими бобами!
— А где я найду пекло?
— Иди на запад, там и найдешь пекло.
Он пошел на запад, пришел к большому лесу и встретил старого нищего. Тот спросил:
— Куда идешь?
— В пекло!
— Ты лучше туда не ходи.
Он дал ему три камня:
— Принеси домой, положи один [камень] в один сусек, второй — в другой [сусек], третий — в третий.
Тот вернулся домой и так сделал. А наутро он нашел [один] сусек полный серебряных денег, второй — золотых денег, а третий — полный пшеницы. Когда он это нашел, поблагодарил Бога за эту милость, не знал со своей бабой, как радоваться. Он послал свою дочь к соседу Дамартасу, чтобы одолжила у него меру.
— Мой отец собрался деньги мерить.
А этот сосед сказал со смехом:
— Может быть, он где-то достал отрубей и их будет мерить?
Когда дочь несла меру обратно, то за ее обручи насовала денег. Богатый сосед принял меру и хотел узнать, что он мерил: отруби или зерно. Когда он стукнул меру об землю, вытряхнул много золотых монет. Тогда Домартас сам себе сказал:
— Тот убогий, смотри, шел в пекло, кушая бобы, и так много денег нашел! А я пойду и буду кушать пироги, сколько я получу!
Он так подумал и пошел к соседу спрашивать, каким способом тот получил деньги в пекле.
А бедный сосед не сказал, как он получил деньги, но соврал ему. Он сказал, что ему удалось получить деньги в пекле. Тогда [богач] с ним попрощался и решил идти в пекло.
Он вернулся домой и велел жене напечь пирогов. Когда [она] напекла пирогов, Дамартас наелся досыта, наложил пирогов в торбу, в карманы, за пазуху, простился с женой и детьми и, кушая пироги, пошел в пекло. Когда он шел через большой лес, встретил того же старика-лайме, как и тот бедняк встретил. Тот старик, или лайма, спросил у него:
— А куда ты идешь, может быть, в пекло?
Тот ответил:
— А какое твое дело, куда я иду! Видишь, еще старик станет спрашивать!
А когда он пришел в пекло, то оттуда не вернулся домой. Никто ничего не знает, живет ли он в пекле или блуждает по миру.
Такое есть известие о Дамартасе и пирогах.
К 1.1.2.15. / AT 480C*. Кепарутене, деревня Пасербентис, волость и уезд Расейняй. Зап. Мечисловас Давайнис-Сильвестрайтис. DSPSO 9. Ранее напечатано: DSPD 21 = BsLPĮ 2 63. Перевод на русский язык КЛ с. 56.
Имеется 7 вариантов, в которых бедняк не приходит в ад. В других вариантах бедняк выдерживает испытание в аду: он просит не денег, а пены с котлов. Пена превращается в овец, за которые старик дает бедняку камушки и велит положить их в сусеки (см. № 114, 115).
80. Козочка
Когда-то матери могли проклясть своих детей. У одной матери дочь вышла замуж без разрешения. Мать и сказала:
— Если ты вышла замуж против моей воли, так ты не будешь иметь радости от своих потомков.
Ну, потом и родилась козочка у этой дочери. Эта козочка все время была за печкой. Когда мать начинала какую-либо работу, а не хватало времени ее закончить или на ночь оставалась какая-то работа — потом находила, что все сделано, закончено. Ну, и никто не видит и не знает, кто это делает, кто заканчивает.
Однажды мать стала месить хлеб, а пришли звать их на свадьбу. Отец согласился идти. Мать ответила, что у нее нет времени: замесила хлеб, еще придется мять, печь, так только тогда смогу идти на свадьбу. Отец сказал:
— Как ты много раз находила свою начатую работу законченной, так и теперь закончат.
Родители ушли на свадьбу. Батрак рубил сучья и вздумал посмотреть, кто будет мять и печь этот хлеб. Он куда-то или на чердак залез и стал смотреть через верхнее окошко. Он смотрел, смотрел — эта козочка вышла из-за печки, тут же сняла свою шкурку козы — стала такая красивая девица с желтыми волосами. Она перемяла хлеб. Батрак хотел ее увидеть вблизи. Она в эту шкурку оделась — и снова козочка.
Потом батрак побежал к ксендзу и сказал, что так и так видел. Ксендз ему сказал:
— Ты сделай такой крюк и стой за дверью, чтобы она тебя не увидела. Когда она будет топить печку, ты брось ее шкуру и сожги.
Он так и поступил: как только она стала заниматься печкой, принесла дров, затопила, он присмотрелся, у него крюк уже был приготовлен — и потянул [шкурку], пашвикшт[42]! — и бросил ее в печку.
Потом она его благодарила, что он ее спас, радовалась. Если бы никто не догадался так поступить, она была бы козочкой, пока жива. Когда родители вернулись со свадьбы, то поженили обоих.
Столько.
К 1.1.3.1. / АТ (413А*). Анеле Сланчяускайте, деревня Трумпайчяй, волость Йонишкис, уезд Шяуляй. Зап. Матас Сланчяускас (1896–1899). SlŠLP 79.
ЭС, герои которых прячут / сжигают шкуру животного и превращают его в человека, имеются в различных более сложных сюжетах.
81. [Жена-свинка]
Два человека жили, у них не было детей. Они очень скучали, что у них нет детей. Жена выходила к другим женщинам деревни и жаловалась, что нет детей и очень скучно. Одна соседка дала ей свинку и сказала:
— Хотя будешь иметь покой.
А эта свинка была проклятая девушка. Она для нее все делала: и ложки мыла, и избу подметала и так многое делала.
Однажды летом все дети побежали в лес за ягодами, а свинка лежит под порогом сеней и греется. Ее названая мать пришла и говорит:
— Дети всех [людей] побежали за ягодами, а когда ты наберешь мне ягод?
Свинка вскочила с порога, взяла корзиночку и побежала в лес. Когда она прибежала в лес, сняла свой свиной кожух, положила под дерево, чтобы никто не нашел. Когда она разделась, вместо свинки стала очень красивая девочка и начала собирать ягоды. Она набрала ягод полную корзинку, снова надела тот же кожух и понесла ягоды домой. Свинка снова была для своей названой матери такая, как и раньше, а та радовалась. И благодарила, что [она] набрала таких красивых ягод. Прошло время — в лесу появились грибы. Все дети бегут в лес, а хозяйка говорит свинке:
— Когда ты принесешь мне грибов? Все дети собирают грибы.
Свинка опять встала с порога, взяла корзинку и пошла в лес. Когда она прибежала в лес, опять сняла свой кожух и положила под дерево, как и в первый раз. Но один мальчик увидел, как она сняла свиной кожух и стала очень красивой девочкой. Она набрала полную корзинку грибов, надела кожух, нацепила на нос корзинку и побежала домой. Она принесла грибы и поставила на скамейку, а сама, как свинка, снова легла под порог.
Прошли годы, вырос тот мальчик, который видел свинку в лесу, и он приехал к ней свататься. Хозяйка говорит ему:
— Как же ты женишься? Ведь она свинка.
Но тот ответил, что иногда свинка может быть лучше, чем какая девица:
— Мне [она] нравится, я хочу жениться.
Он пошел со свинкой к ксендзу на запись. Прошли три недели, ксендз все три раза объявил о свадьбе. Уже он готовится ехать венчаться, уже и кольца купил для себя и для свинки. Пригласил много родственников, знакомых, наехало очень много гостей. Настало время ехать на венчание. Он посадил свинку рядом с собой и поехал. Все идут в костел парами под руку, а жених идет со свинкой. Ксендз обвенчал их. После венца вернулись домой. Жених ходит всюду со свинкой, как с женой. Свинка велела ему не идти спать ни в избу, ни в светлицу, а идти в ригу. Он пошел в ригу, и свинка пришла в ригу, подождав, пока все люди легли. Она велела своему мужу положить соломы в середине риги и зажечь. А она сняла свой свиной кожух и бросила на горящий сноп соломы. Когда этот кожух сгорел, зола превратилась в одну кучу золота, а другую — серебра. А она сама превратилась в красивую, как розочка, девушку.
Когда все люди встали, они смеялись над женихом, говорили:
— Что он делает со своей свинкой в риге?
[Люди] приходят будить молодых — находят, что он лежит, а вместо свинки — красивая девушка. А посреди риги — две кучи денег. Все очень дивились, что так случилось. Он взял эти деньги и пришел домой с молодой красивой женой.
Молодые жили очень дружно, у них было много денег. Сосед был старый холостяк и ему очень завидовал, что он из свиньи получил жену, да еще такую богатую. Он пошел к бабе, у которой была свинья с поросятами, и сказал, что он женится на ней. Хозяйка говорит:
— Как ты женишься? Ведь она свинья, да еще с поросятами!
Он ответил:
— Как тот женился на свинье, а потом получил такую красивую жену и так много денег, так и я женюсь. Может быть, и со мной так случится.
Он пошел к ксендзу, подал на запись. Прошли три недели, ксендз сказал все три окликанья. Съехались все родственники, знакомые. Жених купил кольца, поехал на венчание. Все идут по паре, а он тащит свою свинью. Свинка не хочет идти, визжит. Когда уже ксендз обвенчал, все поехали домой. Все сели кушать, и он сел со своей свиньей. Свинья визжит, рвется к своим поросятам от стола, не ест. Вечером и он тащит свою свинью в ригу. Он взял сноп соломы, зажег в середине риги и тащит свою свинью. Свинья не подходит даже близко к огню, визжит. Он не отпускает свинью, насильно толкает в огонь, да и только. Все-таки кое-как толкнул в огонь, смотрит, выпучив глаза, когда выскочит красивая девушка и появятся деньги. Как нет, так нет ни жены, ни денег. В огне сгорели и свинья, и рига. Его одолела тоска, что он сжег свинью и ригу и никакой пользы не получил.
К 1.1.3.1. / AT 413А*. Волость Коварскас, уезд Укмерге. Зап. А. Гайлюшис, 1931. LTR 321/5/.
Имеется 2 варианта. Во втором варианте бездетные супруги хотят иметь хоть свинку — у них рождается свинка. Только в публикуемом варианте другой парень пытается подражать первому.
82. Короткая сказка
Однажды в субботний вечер в избе бедного хозяина собралось много парней и за игрой в карты стали говорить о страхах. Они поспорили, кто [из них] принесет из бани камень с печки. А было около одиннадцати часов ночи. Никто не решался. Батрак того хозяина (его имя Йонас), привычный в своей обстановке, не побоялся и пошел [в баню]. Он открыл дверь, взял камень, но [кто-то] хвать его за руку! Раздался голос из печки бани:
— Йонас, обещай взять меня [замуж].
Йонас испугался. А когда голос повторил [сказанное], он понял, что не выкрутится, [и согласился]:
— Обещаю.
Тогда голос из печки сказал:
— Так выполни обещание и готовь свадьбу.
Йонас принес камень и выиграл спор. Он никому не рассказывал о случившемся, но про себя все думал, что [это] злой дух. Когда он пошел спать в сарай на сено, думал, что привидения — это выдумки. Но он услышал голос:
— Йонас, не думай — ты должен меня брать. Без этого не отпущу и везде тебя найду.
Когда прошло немного времени, Йонас уже приготовил все, что нужно для свадьбы. Но он недоумевал, кого же он берет [в жены]. Когда нужно было ехать на венчание, он подъехал к бане и ждал, что будет, ибо она велела так поступить. Все удивлялись. Но вот дверь бани отворилась, и вышла девушка — яркая, как день; в шелках, цветущая, как цветок, и села рядом с Йонасом. Все удивлялись, что неизвестная Йонасу невеста такая красивая.
Когда вернулись домой после венчания, поздравили родителей, то есть хозяев Йонаса. А у хозяев была дочь лет девятнадцати — немая, слепая, парализованная, ее все на руках носили. Тогда жена Йонаса выхватила ее из рук, бросила — и дитя превратилось в полено. Она сказала родителям:
— Что вы тут носите подарок черта! Знайте, что я ваша дочь. Когда я родилась, черт меня украл и растил в бане девятнадцать лет. И я досталась бы ему, если бы не Йонас. А вам вместо меня вручил полено, которое вы носили девятнадцать лет. И поэтому вы были бедны, ибо черт приносил мне все ваше добро.
После свадьбы родители [девушки] отдали Йонасу все хозяйство, и он жил богато.
К 1.1.3.2. / АТ 412В*. Зап. Пранас Нарвидас по памяти (волость Йонишкис, уезд Шяуляй), 1902. ŠLSP 101.
Имеется 47 различных по структуре вариантов. В них используются элементы, характерные для мифологических сказаний. Сюжет 2 вариантов состоит из одного ЭС, в котором парень ловит странную девушку четками / кушаком для штанов (в сказаниях так ловят черта). В начале или в конце большинства текстов говорится, что родители прокляли свою дочь. Подменыш черта не растет / убегает, когда его узнают / превращается в веник / полено — элементы, характерные для сказаний.
83. [Батраки — ангел и черт]
Был один хозяин. Он держал батраков и перед Рождеством задавал им такую тяжелую работу, которую ни один не мог выполнить, и должен был уходить от хозяина, а жалованье оставалось [ему].
Но пришел батраком ангел, а черт — помощником батрака. Они пришли к хозяину и сказали:
— Не нужны ли батраки?
— Нужны. Сколько нужно жалованья?
— Когда мы закончим, так нам обоим дашь что-нибудь.
— Хорошо, — сказал хозяин.
И [они] усердно служили тому хозяину. Уже пришло Рождество — эти батраки не уходят. Что с ними делать? Он сказал:
— Идите и сегодня замостите камнями мой двор.
Черт тут же стал носить камни, а ангел — укладывать. И до обеда у них все было готово. Они пришли к хозяину и сказали:
— Дай нам [другую] работу, [эту] уже кончили.
Хозяин испугался, что придется платить им жалованье.
Пришла Кутья [Сочельник], когда у нас меняются батраки[43].
Уже им надо расставаться. Хозяин спрятался за печку и сказал жене:
— Ты скажи батракам, что меня нет дома.
Батраки пришли, спросили:
— Где хозяин?
Жена сказала:
— Его нет дома.
— Ну, так ты дай нам жалованье.
Хозяйка спросила:
— Ну, а сколько ты хочешь?
Ангел сказал:
— Дашь мне три зерна пшеницы.
Она подала ему зерна, которые ангел положил в карман. И дала им такую булочку хлеба. Они [ее] переломили пополам, положили в карманы и пошли. Но чертенок все скачет вокруг ангела и говорит:
— Ну, а что мне будет жалованья? Ты получил хоть три зернышка, а я ничего!
Ангел сказал:
— Тебе пускай будет тот, кто лежит за печкой.
Черт тут же побежал, схватил хозяина и понес в пекло.
К 1.2.1.5. / AT 650А1. Шинкевичюс, деревня Ожкабаляй, уезд Вилкавишкис. Зал. Винцас Басанавичюс (1902). BsLPĮ 4 25.
Записано 29 вариантов, в которых батрак служит за щелчок / за то, что сможет унести / он возьмет платы одну соломинку из кровати и одно бревно из стены. В конце года батрак дает щелчок в печку — гром убивает хозяина / батрак уносит печку, в которой спрятался хозяин / уносит все добро хозяина. В 13 вариантах хозяин спасается: он видит, как батрак приподнимает клеть, удивляется и упоминает черта / хозяин солит пищу батрака — тот убегает.
84. [Агуонеле]
Жили старик и старушка. У них была дочка Агуонеле[44] — черная-черная, как семена мака. Мать говорит отцу:
— Отнеси в колодец — она отбелится.
Отец отнес [ее] и опустил в колодец. Тогда мать накрошила сала, добавила яичек, отнесла к колодцу и сказала:
Агуона, дочка Агуона,
Высунь ручку — белая ли ты уже?
Агуонеле высунула ручку, поела, поела. А мама сказала:
— Оставайся, [ты] еще черная. Но, — говорит, — если кто придет, будет звать, не высовывай ручку.
А волк слышал это. Он подошел к колодцу и [сказал] грубым голосом:
Агуона, дочка Агуона,
Высунь ручку — белая ли ты уже?
Агуона не высунула ручку. Волк убрел, ему стало стыдно, что Агуона не высунула ручку. Тогда он пошел в кузницу:
— Кузнец, кузнец, подкуй мне язык! Я тебе заплачу.
Кузнец говорит:
— Ну, клади на наковальню!
Кузнец подковал язык молотом. Тогда кузнец говорит:
— Ну, так плати!
Волк поднял одну ногу — копейка, другую ногу поднял — копейка. И заплатил. Тогда волк подошел к колодцу и уже тонким голосом [сказал]:
Агуона, дочка Агуона,
Высунь ручку — белая ли ты уже?
Агуонеле высунула ручку. Волк цап за ручку и унес ее в лес.
У мамы больше нет дочери. Она легла на скамью и умерла. Тогда позвали волка и Агуонеле на похороны.
Агуонеле плачет по матери:
Мамочка, гостюшка,
Как кленовый листочек — лалюкшть!
А волк плачет:
Тещенка, дудочка,
Как половина жернова — крюкшть[45]!
Там гости были, так они выкопали яму под столом и насыпали [в нее] горящих углей. Волка посадили за стол кушать. Тогда гости говорят:
Людской зять, подвинься,
Людской зять, подвинься!
Волк подвигался, подвигался — и упал в яму. Тогда мама поднялась со скамьи и кочергой убила волка. И Агуонеле осталась у нее.
К 1.2.1.6. / АТ 702В*. Стасис Циценас, 80 лет, деревня Руджяй, приход Римше, уезд Зарасай. Зап. Казимера Кайрюкштите, 1949. LTR 2795/129/. Перевод на немецкий язык KLV 36.
См. № 85. В вариантах, относимых к типу К 1.2.1.6. / АТ 702В* весьма часто используются ЭС, характерные для типа К 1.1.1.15. / АТ 327 А, C, F.
85. Девица Уогяле
Были старушка и старик. У них не было детей. Старушка говорит:
— Старичок, ты мне вытесал бы ребеночка из дерева.
Хорошо. Старик поел, пришел в лес. Подошел к дереву — кривое, к другому — тонкое, а третье — как раз подходящее. Срубил дерево, сучья обрубил и тащит. Тащил, тащил и захотел остановиться по нужде. Он увидел березу и на нее повесил шапку. Справил нужду, встал и идет, а шапку забыл. Он притащил [дерево] домой, в избу, покушал. Пошел вытесывать болванчика. [Старик] искал, искал шапку — не находит нигде. Ругает старушку:
— Ты, баба, спрятала мою шапку!
Старушка ответила:
— Иди ты, дурень! Может быть, оставил ее там, где присел. Старик вспомнил, пришел — как раз нашел шапку. Пришел и начал тесать болванчика.
Вытесал с руками, с ногами, с зубами, с глазами — как будто человек. Он принес его и положил в кровать. Его назвали Рекечюкас[46]. Старушка залезла на печку, села и говорит:
— Рекечюкас, Рекечюкас, подай мне котелочек.
Рекетелис лежит, не шевелится.
— Рекечюкас, Рекечюкас, подай мне блюдечко.
Рекечюкас все лежит.
— Рекечюкас, Рекечюкас, подай мне ложечку.
Рекечюкас все лежит.
— Рекечюкас, Рекечюкас, подай мне щепочку.
Рекечюкас скок! — и подал щепочку старушке. Сколько радости невиданной, что у них есть ребеночек! Уже ей хорошо, этой старушке. Старушка сшила сермяжку, старик сковал маленький топорик — завтра Рекетелис пойдет пасти [коров]. И старушка говорит:
— Когда придешь на пастбище, найдешь ягоду. Так возьми — кинь через одно плечо и через другое перебрось, тогда обернись и посмотри.
Хорошо. На следующее утро он выгнал коров. Он пасет у леса и находит ягоду. Берет ее — бросает через одно плечо, через другое перебрасывает. Оборачивается, смотрит — девочка стоит в красном-красном платье, как горящие угли. И пасут оба. Ее звали девица Уогяле[47]. Они пасли возле леса. Рекетелис построил маленькую избушку, там эта девица Уогяле и жила. Он приносил ей кушать. Когда приходил домой, Рекетелис каждый раз говорил девице:
— Ты, девица Уогяле, засов задвинь, закройся! Когда я приду и буду звать тонким голосом, тогда открой. А если кто будет звать толстым голосом, не открывай — там волк.
Рекетелис приходит к избушке и зовет:
Девица Уогяле, открой дверцы:
Приходит Рекечюкас, приносит масло.
Девица открыла, он подал ей масло, она покушала. Оба поцеловались. Он опять пошел пасти. Приходит волк:
— Девица Уогяле! — уже грубым голосом.
Девица не открыла: узнала, что это волк. Рекетелис пришел и опять зовет:
Девица Уогяле, открой дверцы:
Я принес сыра!
Она открыла, он подал сыр. Сыр съела, Рекетелис пошел пасти.
А волк пошел к кузнецу, говорит:
— Кузнец, кузнец, скуй мне язык потоньше, чтобы я говорил тонким голосом.
Кузнец накалил молот докрасна, велел волку положить язык на наковальню. Кузнец стук молотком — волк даже присел. Ну, уже разговаривает тонким голосом. Он приходит к избушке, становится под окошко и зовет тонким голосом:
Девица Уогяле, открой дверцы:
Я принес сыра!
Девица, ничего не подозревая, открыла дверцы, волк хвать! — и проглотил [ее] живьем. Рекетелис пришел и зовет:
Девица Уогяле, открой дверцы:
Я принес хлеба!
Он подходит к одному окну, к другому — а она все не открывает, все нет девицы. Он взял, окно высадил, вошел в избушку, искал везде — и под печкой, и на печке, везде — нет девицы. Он начал плакать, пошел в ореховый куст и повесился на шелковом поясе. Корова прибежала домой к старикам и говорит:
Му-му, Рекетелис
Му-му, повесился
Му-му, в ореховом кусте
Му-му, на шелковом поясе.
Старушка взяла прутик:
— Иди прочь! Чего ты, негодная, сюда прибежала и кричишь!
Прогнала корову. Прибежала овца и тоже [говорит]:
Бе-бе, Рекетелис
Бе-бе, повесился
Бе-бе, в ореховом кусте
Бе-бе, на шелковом поясе.
И овцу прогнала прочь. Прибежала свинья:
Хрю-хрю, Рекетелис
Хрю-хрю, повесился
Хрю-хрю, в ореховом кусте
Хрю-хрю, на шелковом поясе.
Она бегает вокруг избы и все хрюкает. Старушка прогнала и свинью. Прибежала сучка, бегает и лает:
Ау-ау, Рекетелис
Ау-ау, повесился
Ау-ау, в ореховом кусте
Ау-ау, на шелковом поясе.
Старик говорит старушке:
— Пойдем, старушка, смотреть. Что-то тут неладно: все животные домой прибежали.
Пришли к лесу, смотрят — Рекетелис висит в ореховом кусте, повесился на шелковом поясе. Старик со старушкой плачут. Они взяли его и принесли домой, обмыли, одели и положили в середине избы.
Уже и похороны — певчие поют, в риге гроб делают. Сделали гроб, несут в избу.
Несут, и как раз идет тот же волк. Он увидел гроб и так испугался, что выскочила девушка и превратилась в кукушку.
Кукушка прилетела в избу, села у ног Рекечюкаса и кукует:
Ку-ку, Рекетелис,
Ку-ку, здесь твоя девица,
Ку-ку, здесь твоя Уогяле,
Ку-ку, Рекетелис!
Рекетелис уже рукой пошевелил. Кукушка подлетела, села у головы и опять кукует:
Ку-ку, Рекетелис,
Ку-ку, здесь твоя девица,
Ку-ку, здесь твоя Уогяле,
Ку-ку, Рекетелис!
Скок Рекетелис из мертвых! Они обнялись, радуются, поцеловались.
И я там была, пиво-мед пила, во рту не задержалось, по бороде утекло.
К 1.2.1.6. / АТ 702В*. Она Баубинене, 23 года, деревня Бикенай, приход Дукштас, уезд Швянченис. Зал. Юозас Айдулис, 1935. LTR 2441/403/. Перевод на немецкий язык KLV 37.
Имеется 92 варианта. По структурам варианты различны: в 7 текстах рассказывается лишь о том, как волк / ведьма похищает девочку / мальчика, 25 вариантов кончаются освобождением похищенного, а в начале 60 вариантов используются различные ЭС о необыкновенном рождении мальчика и о превращении ягоды в девочку. Часть вариантов кончается смертью мальчика.
86. [Ночлег у лауме]
Были дед с бабой, и у них был один сын Станисловас. И он пошел за лыком.
А когда-то было такое: кто ночует в избушке в лесу, того лауме убивает. Баба не пускает его:
— Не ходи, сын, не ходи!
— Пойду.
Он взял стакан, воды налил и поставил. И говорит маме:
— Следи: пока я буду живой, так стакан останется полным. А если случится какое несчастье, воды станет меньше.
Он повязал на шею платок, взял три головки лука, и пошел за лыком. Надрал лыка, и стало темно. Он пошел домой и нашел избушку. «Зайду и переночую». Зашел — сидит баба. Говорит:
— Тетя, может быть, примешь меня ночевать?
— А, сын, каждый день у меня ночуют. Я и баню истопила, может быть, замерз, так будет теплее.
А в ее бане стоит печка, полная горящих угольев. Он пришел, лег и заснул. И спит. Лауме прибегает ночью и поет:
Спят ли гости,
Поют ли петухи,
Ржут ли кони, просят ли овса?
Головка лука ответила:
Не спят гости,
Не поют петухи,
Не ржут кони, не просят овса.
Так и сгорела эта головка [лука] в раскаленных угольях.
Лауме побежала домой: [он] еще не спит. Побыла минутку — она и опять прибежала, она и опять так поет:
Спят ли гости,
Поют ли петухи,
Ржут ли кони, просят ли овса?
Опять головка лука ответила:
Не спят гости,
Не поют петухи,
Не ржут кони, не просят овса.
И эта [луковица] жак[48]! в раскаленные угли — и сгорела. Лауме опять побежала домой. Побыла, и снова прибежала, и опять поет:
Спят ли гости,
Поют ли петухи,
Ржут ли кони, просят ли овса?
И головка лука снова ответила:
Не спят гости,
Не поют петухи,
Не ржут кони, не просят овса.
И эта жак! — сгорела.
Лауме побыла и опять прибегает, и спрашивает:
Спят ли гости,
Поют ли петухи,
Ржут ли кони, просят ли овса?
Тогда платок ответил:
Не спят гости,
Не поют петухи,
Не ржут кони, не просят овса.
А она ждет, не дождется. А тут уже день скоро. Побыла, прибежала, спела — никто не отвечает. И зарезала этого Станисловаса. Нацедила в бутылочку крови живучей и могучей. В бане было корыто — и положила его [Станисловаса] под корыто.
А мама следит, следит — уже воды половина стакана. «Его уже нет».
— Так, дедуля, уже нет нашего Станисловаса — уже воды половина стакана.
Дед встал утром и пошел его искать. Идет, идет — нашел избушку. Видит — лежит ноша лыка. Вошел, говорит:
— Уважаемая, может быть, человек ночевал у тебя?
— Нет! Всегда ночуют, а сегодня никто не ночевал.
Но кукушка стала куковать:
Ку-ку, ты, дедуля,
Ку-ку, это не женщина,
Ку-ку, лауме-ведьма,
Ку-ку, погубила
Ку-ку, твоего сына
Ку-ку, Станисловаса
Ку-ку, и положила
Ку-ку, в бане
Ку-ку, под корыто.
Она прогоняет кукушку:
— Что тут она кукует? Разве поймешь кукушку!
А дед не верит:
— Пойду — посмотрю в баньке.
Приходит — корыто стоит. Перевернул — это его сын!
— Ах ты, падла, разве кукушка не правду говорила? Излечи, чтобы стал живым!
Она скоро помазала ему той кровью губы, грудь, ямочку на шее — и ожил. Он потягивается:
— Так, тятя, это ты здесь?
— Здесь, сын.
— Я так хорошо спал! Я был усталый, так спал.
— Ты, сынок, уже на весь век был положен под корыто.
Дед со Станисловасом взяли и убили лауме:
— Вот тебе за это, людей не губи!
К 1.2.1.7. / АТ — . Анеле Челнюкене, 65 лет, деревня Клюкай, приход Тверячюс, уезд Швянченис. Зап. Юозас Айдулис, 1934. LFCh 399.
Имеется 12 вариантов самостоятельного сюжета и 3 варианта — фрагменты в составе других сюжетов. Герой публикуемого текста (сын) сознательно хочет переночевать в опасном месте и остаться в живых. Королевич ночует в доме невесты / сын / дети ночуют в доме отца; в доме / с отцом живет ведьма. / Ведьма превращает королеву в лебедя / утку. Птица высиживает детей из своих яиц / из пуль, которыми муж хотел подстрелить лебедя, / из слюны мужа и посылает их к отцу. Сын / брат оставляет дома стакан с водой / вешает полотенце и говорит: когда он погибнет, воды в стакане станет меньше / кровь начнет капать с полотенца / платка. Вместо спящих людей ведьме отвечают: кольцо, платок и головка лука / яблоко, орех и ягода клюквы / орешки / яички-болтуны / сын с большой палец. Варьируется оживление убитого / убитых: ведьма мажет губы и грудь убитого его кровью / мать перебрасывает кровь сына / головки или кости детей через свое плечо / кукушка ударяет крылом по руке убитого.
Ср. № 87, 88.
87. Уточка и ее деточки
Были батюшка и доченька. Они так обеднели, что не имели ни во что одеться, ни что кушать. Ну, и эта доченька вышла к колодцу воды зачерпнуть и нашла очень большую рыбу. Когда нашла эту рыбу, она подумала: «Будет что сварить». Эта рыба стала просить:
— Ты меня отпусти, а если когда-нибудь тебе что понадобится, подумай обо мне. И сразу получишь то, что тебе нужно.
Она и отпустила эту рыбу. Потом однажды она собралась идти в костел и подумала: «Как давеча я эту рыбу поймала, она мне говорила, что будет то, что мне понадобится. А теперь если бы у меня была красивая одежда, я бы не шла такая оборванная». Тут же появилась красивая шелковая одежда. Она оделась и пошла в костел. Когда вернулась из костела, повесила одежду на заборе.
Мимо этого домика ехал королевич и увидел эту одежду. Он говорит:
— Тут такой худой домик, а такая красивая одежда вывешена.
Он велел своему кучеру зайти в дом и посмотреть. Тот зашел, посмотрел, а когда вышел, сказал:
— Здесь одежда красивая, но если бы ты видел, какая в избе барышня, — еще краше.
Королевич сказал:
— Вели ей выйти во двор.
Кучер вошел и сказал:
— Король просил тебя выйти.
Она не слушается. Сам королевич вошел. Когда он вошел, она ему так понравилась — он ее вывел, посадил в свою карету, привез домой и женился.
Потом этому королю нужно было идти на войну. Она осталась дома одна. Ведьмы все ходят мимо ее окон и носят красивые цветы. Она послала своих слуг, чтобы они купили эти цветы. Послала одного — эти ведьмы говорят:
— Пускай сама пани выйдет, так мы ей дадим.
Ну, она вышла со всеми своими слугами. Ведьмы говорят:
— Пускай все слуги возвращаются, а мы с пани пойдем [к нам] домой, дадим ей цветов, поговорим и проводим назад.
Пани и ушла с этими ведьмами. Ведьмы привели ее домой, сняли [с нее] одежду, [а саму] сожгли и высыпали золу в море. А свою дочь нарядили в эту одежду и проводили со всеми цветами.
Как только дочка ведьмы пришла во двор короля, все слуги стали грустными. Когда король вернулся с войны, и он уже не был такой веселый. Он понял, что его госпожа не такая, какая была.
А она, когда эти ведьмы ее сожгли и золу высыпали в море, так из этой золы появилась уточка и снесла четыре яичка. Она высидела двух деток, а два яичка остались болтунами. Уточка одела деток в белые рубашечки и послала их:
— Вы идите к своему батюшке. Летите в королевский сад, а если король захочет вас поймать, так вы не поддавайтесь.
Они полетели, опустились в королевском саду и бегают. Король их увидел и захотел поймать, но они оба не дались. Прилетели к матери и все рассказали. На другой день она подала два яичка и опять велела лететь в тот же сад и уже не противиться тому, чтобы их поймал батюшка-король.
Король поймал этих детей, повел внутрь, угостил, накормил и уложил в той же избе, где была ведьма. А детки положили яички под головы и заснули.
Ведьма ночью идет, чтобы зарезать этих деток. Тут эти яички, лежавшие под их головами, и говорят:
— Идет, идет, зарежет, зарежет!
Ведьма подумала: «Так они еще не спят — станут кричать, и король проснется, почует».
Когда детки ложились спать во вторую ночь, они положили яички на полку. Когда они заснули, ведьма опять идет резать — и опять эти яички говорят:
— Идет, идет, зарежет, зарежет!
Ведьма опять отступила, боялась, чтобы король не почуял.
Когда детки ложились спать на третью ночь, они положили яички на печку. И эта ведьма опять идет резать. Яички засохли, уже слабее говорят:
— Идет, идет, зарежет, зарежет!
Ведьма немного подождала, идет опять — яички еще слабее говорят. В третий раз идет — уже еле слышно, совсем засохли:
— Идет, идет, зарежет, зарежет!
Ведьма идет в четвертый раз — ничего не слышно. Она взяла и зарезала [детей].
Утром король нашел мертвых деток. Ну, одели [их] и проводили в костел. Как только проводили, тут же уточка влетела в окно к этим деточкам, плачет, плачет. Король хотел ее поймать, но уточка через окно вылетела наружу. Через час она опять влетела и снова опустилась на этих деточек, плачет и плачет. Король подкрался и накрыл ее своим плащом. Потом смотрит, что это его жена, которая раньше была. Тут же велел сжечь ведьму, и все.
К 1.2.1.7. / АТ. Волость Йонишкис, уезд Шяуляй. Зап. Матас Сланчяускас. SlŠLP 113.
См. № 86.
88. Летающие орешки
Были дед и баба. И дед бросил бабу. Остались у нее мальчик и девочка. Дед ушел к ведьме.
Однажды дети пошли искать отца. Они пришли к избушке и попросили, чтобы [им] разрешили переночевать. Ведьма не пускает. Дети попросили [разрешить] зажечь костер хотя бы в огороде. Она сказала:
— Идите и ложитесь.
Они очень хотели спать и заснули. Вокруг огня летали два орешка. А ведьма спросила:
— Спят ли оба молодых князя?
Орешки ответили:
— Мы не спим, мы думаем, как убить ведьму.
Она побежала домой. Побыла некоторое время и опять прибежала. Теперь летает только один орешек.
— Спят ли оба молодых князя?
— Мы не спим, мы думаем, как убить ведьму, — и тот орешек упал в огонь.
Когда ведьма спросила в третий раз, никто не ответил. Она пришла и зарезала детей.
А баба ждет не дождется — идет искать детей. Она пришла к тому костру, нашла кости и стала петь:
Лежат, лежат
Князь с княжной,
Лежат, лежат двое моих деток,
В канаву зарытые.
Она погоревала, превратилась в пеструю кукушку и улетела. Прилетела под окно деда и запела:
Ку-ку, вы мои деточки,
Ку-ку, вы мои цветочки,
Ку-ку, разве я не говорила,
Ку-ку, разве вас не просила:
Ку-ку, вы отца не найдете,
Ку-ку, мать вы потеряете,
Ку-ку, вы сами погибнете.
Дед:
— Кто тут поет под окном?
Ведьма гонит кукушку с окна. А дед:
— Пускай поет!
Она поет то же самое у другого окна:
Ку-ку, вы мои деточки,
Ку-ку, вы мои цветочки,
Ку-ку, разве я не говорила,
Ку-ку, разве вас не просила:
Ку-ку, вы отца не найдете,
Ку-ку, мать вы потеряете,
Ку-ку, вы сами погибнете.
Так же [она пела] у третьего и четвертого окна, пела у дверей. Дед пустил кукушку внутрь, перебросил ее через плечо, через другое — превратил [ее] в человека и пошел к костям этих детей. [Он] перебросил кости через плечо, через другое, через голову — и появились дети.
А эту ведьму положили на борону и вывезли на поля.
К 1.2.1.7. / АТ. Мария Лельюоте-Повилайтене, 63 года, деревня Рамошкос, апилинка Юргеленис, район Шальчининкай. Зап. Леонардас Саука в Вильнюсе, 1958. LTt 3 163. Перевод на немецкий язык KLV 49.
См. № 86.
89. [Желания человека]
Господь Бог все оставил человеку, но «хватит» не оставил.
Когда-то жили два брата: один в доме, был при земле, а другой жил в бане и ничего не имел. Однажды пришел старичок-путник в эту баню и попросил ночлега. Тот бедняк сказал:
— Видишь, старик, у меня мало места — негде лечь и нечего дать, чтобы постелить под боком.
Старик сказал:
— Здесь мне будет хорошо, я привык ко всяким невзгодам, мне везде хорошо.
И принял старика на ночлег. Они за ночь много наговорились о всяких людских горестях. Старик спросил у него:
— Как бы ты хотел жить, чего себе желаешь?
— Чего же больше, чтобы только имел свое жилье и землю, как вот мой брат, так ничего больше и не надо.
Старик сказал:
— Если будешь трудиться, стараться — скоро будешь это иметь.
Старик переночевал и ушел. Тот человек работал, старался и быстро заслужил такое жилье, как у его брата.
Через некоторое время снова пришел тот же старик на ночлег. Человек принял [его], и снова они оба поговорили о своих горестях. Человек сказал, что жил в бане, много бед имел и [рассказал], как получил такое жилье. Старик снова спросил у него:
— Так чего теперь ты себе желаешь?
Человек сказал:
— Было бы хорошо, чтобы я мог жить свободно, как вот господа, графы, князья: [они] имеют свои поместья, своих людей, которые днем и ночью им даром, без всякой платы служат, а они над ними имеют большую власть. Вот тогда была бы неплохая жизнь!
Старик сказал:
— Если будешь работать, стараться — и это быстро получишь.
Старик переночевал и ушел восвояси. Тот человек упорно трудился. Старался, бился — и получил себе поместье, своих людей и стал вровень со всеми панами, графами и князьями.
И снова пришел старик к нему на ночлег, и снова они о горестях говорили, рассказывали. Тот пан рассказал, как жил в бане, как тяжело работал и заслужил дом с землею, как надрывался, бился, пока получил поместье. Старик спросил у него:
— Как еще хотел бы жить?
Человек сказал:
— Теперь я хотел бы быть королем, чтобы всех людей и панство имел под своей властью.
Старик сказал:
— Если будешь к этому стремиться, получишь и это.
[Старик] переночевал и ушел. Их король умер. Все паны собрались и признали [этого человека] умным, и поставили его королем всего края.
Старик пришел к королю на ночлег. И снова они за ночь поговорили о горестях прошлой жизни — от бани до королевского житья. Старик спросил у него:
— Ну, чего теперь себе желаешь?
Тот король сказал:
— Я того себе желаю, чтобы не умереть, чтобы весь мир был в моей власти, чтобы никто иной не был больше меня.
Старик сказал:
— Так ты хочешь быть Богом?
Король ответил:
— Да, Богом.
Старик сказал:
— Так будь собакой.
Тогда он, его жена и дети все стали собаками.
К 1.2.1.16. / AT 555. Василяускас, деревня Даргяй, приход Шакина, уезд Шяуляй. Зап. Матас Сланчяускас (1904). SlŠLP 146.
Имеется 106 вариантов. Желания стариков исполняют: пойманная золотая рыбка / предназначенная быть срубленной сосна / ель / березка / яблоня / избиваемый пень / принятый на ночлег старик / нищий. / Люди жалуются Богу, что у них ничего нет / девушка хочет выйти замуж хотя бы за солдата. Последнее желание: чтобы люди стали богами / чтобы мужем девушки был Бог. Иногда ставшие панами бедняки говорят старику, что они не разговаривают с нищими. Люди превращаются в собак / снова становятся нищими.
Ср. № 90.
90. Об одном старике, который хотел стать Богом
Был один старик. Он шел по лесу в лаптях, зацепил носком за пень и упал. Он обернулся и стукнул тот пенек палкой. Пенек заговорил:
— Почему ты меня бьешь?
— Третий день как я ничего не ел, оставил детей голодных да еще ты заставил меня упасть.
— Иди сюда, я тебе дам денег.
Дед вернулся домой с деньгами, купил хлеба. Потом жена погнала его обратно к пеньку:
— Проси, чтобы я была пани, а мои дети — панычи.
[Пенек говорит]:
— Иди домой, твоя жена станет пани, а твои дети — панычи.
Уже теперь [они] живут хорошо.
— Иди просить у пенька, чтобы я была королева, ты — король, а мои дети — королевичи.
Уже теперь хорошо живут.
Теперь жена послала деда:
— Иди к пеньку и проси, чтобы я была богиней, а ты — Богом, а мои дети — божками.
Пенек ответил:
— Ты стань собакой, твоя жена — сукой, а твои дети — собачками.
К 1.2.1.16. / AT 555. Пожилой мужчина, деревня Паесис, волость Гарлява. Зап. Карл Бругман, 1880. LBr c. 252–253 = BsLPĮ 1 136.
См. № 89.
91. [Жена-гусыня]
Были баба с дедом. У них не было детей. Он распахал пашню и посеял гречиху. Гуси повадились — клюют и клюют гречиху.
— Баба, что будет? Гуси повадились — клюют и клюют.
— Нужно скосить.
Дед скосил [гречиху], сложил в копну. Он залез на копну, лежит, лежит — прилетела гусыня. Он хвать! — и поймал гусыню. Баба смотрит:
— Ай, что дед несет!
— А вот, баба, [я] принес гусыню.
— Хорошо, дедок!
Баба перебросила гусыню через одно плечо — половина девушки, перебросила через другое плечо — вся девушка. А красота девушки невиданная! Во лбу — солнце, возле ушей — звезды, на затылке — луна! Куда идет, там светит.
А избушка маленькая-маленькая. Она плачет и плачет. А пан-королевич ходил и увидел ее, [она] ему понравилась. Она пошла к реке, с реки снова вернулась. Он увидел. Он посылает слуг:
— Идите и спросите деда, выдаст ли за меня эту девушку.
— Гости, зачем пришли, что скажете?
— Можешь ли ты выдать свою дочь за нашего пана?
— Пускай приходит сам пан, так я выдам. Через слуг не выдам.
Слуги вернулись.
— Что сказал?
— А что же? «Пускай придет сам пан».
Пан пришел и увез ее. Живут, живут, уже и девочка родилась. Она [пани] пошла на берег моря и зовет:
Вы гусюшки, вы лебедушки,
Есть ли здесь отец и мать,
Отец, мать, сестра, братья,
Сестра, братья, дед и бабка?
Ответили:
Мы гусюшки, лебедушки,
Здесь нет твоего отца, матери,
Твоей матери, братьев, сестры,
Братьев, сестры, деда с бабкой.
Летит другая стая гусей. Она опять поет:
Вы гусюшки, вы лебедушки,
Есть ли здесь отец и мать,
Отец, мать, сестра, братья,
Сестра, братья, дед и бабка?
Ей снова отвечают:
Мы гусюшки, лебедушки,
Здесь нет твоего отца, матери,
Твоей матери, братьев, сестры,
Братьев, сестры, деда с бабкой.
Она приходит домой и плачет. Пан спрашивает:
— Чего ты, пани, плачешь?
— Я шила рубашечку для Элянеле, поранила себе пальчик, вот и плачу.
На другой день она снова вышла к морю. Опять летит стая гусей. Она снова поет:
Вы гусюшки, вы лебедушки,
Есть ли здесь отец и мать,
Отец, мать, сестра, братья,
Сестра, братья, дед и бабка?
А они:
Мы гусюшки, лебедушки,
Здесь есть твои отец и мать,
Отец, мать, братья, сестра,
Братья, сестра, дед и бабка.
Все [гуси] бросили ей по перышку. Она [их] надела и полетела вместе [с гусями]. А двое детушек и остались.
К 1.2.3.1. / АТ 400*. Она Селюкене, 80 лет, деревня Эрзветас, приход Тверячюс, уезд Швенченис. Зап. Юозас Айдулис, 1934. LTR 474/44/.
Имеется 11 вариантов самостоятельного сюжета. Птица превращается в девушку: лебедь сама сбрасывает свои перья / старики сжигают перья / старики прячут / парень прячет крылья лебедя / утки / гуся / старушка перебрасывает гуся через свое плечо / парень ловит лебедя и приносит домой. Жена улетает, когда лебеди бросают ей свои перья / королева заходит в море и зовет родителей, чтобы они сшили ей крылья / жена находит спрятанные крылья.
Рассказчики стремятся придумать счастливый конец сказки — муж ловит жену, когда она прилетает к своему сыну / муж находит жену, но должен найти и ее любовь. Иногда в конце присоединяется фрагмент сюжета «Братец и сестра» (К 1.2.1.12. / AT 450).
Ср. № 92.
92. Лебедь — жена короля
Были двое стариков. Они каждое утро шли ляды чистить[49]. К ним привыкла лебедушка: она прилетает, крылышки снимает, превращается в девушку, печку топит, кушать варит, обстирывает. И снова улетает. Они о доме не заботятся: всегда все сделано. Только жалко, что эта девушка снова превращается в лебедушку.
Ну, однажды утром старичок лег под бочкой и заметил, что она одно крыло оставила и пошла за водой. Старичок взял и сжег ее крыло. Ей так тоскливо, так тоскливо: жалко отца с матерью, жалко и любимого молодца.
И случилось так, что там охотился король. Ему очень понравилась [эта] девушка. Он сказал старику:
— Я дам тебе миллион денег, только отдай ее мне!
Что старик будет делать — и отдал. Король привез ее домой, женился, и через некоторое время они прижили сына. Она наняла няню, а сама весь день ходила по саду. Лебеди летят. Первым летит ее отец и поет:
Смотрю, смотрю и увидел:
Моя дочка сидит,
Своего сыночка качает,
Шелковым платком повязана,
Золотую книгу читает.
Брошу, доченька, свое крыло,
Оставь сыночка горе мыкать.
Ее сердечко защемило, слезки падают, катятся. Наконец, она ответила батюшке песней:
Не бросай, батюшка, своего крыла,
Не оставлю сыночка горе мыкать.
Она вошла в дом. Король спрашивает:
— Почему твои глаза в слезах?
Говорит:
— Мальчик плакал, и я плакала.
На следующий день мать летит. И опять так поет. Потом летели брат, сестра. Наконец, летит ее любимый и так же поет:
Смотрю, смотрю и увидел:
Моя девица сидит,
Своего сыночка качает,
Шелковым платком повязана,
Золотое кольцо на руке,
Золотую книгу читает.
Брошу, девица, свое крыло,
Оставь сыночка горе мыкать.
Она не вытерпела и ответила:
Бросай, мой милый, свое крыло,
Оставлю сыночка горе мыкать.
Милый кинул ей свое крыло, она и улетела.
Потом ее милый погиб: может быть, кто-то его застрелил или так время пришло. У нее не стало с кем жить, а король ее не дождался и женился на лауме-ведьме. Так она ночью прилетает к королю, кладет крылышки, сына купает, кормит грудью и, улетая, поет:
Спят госпожи,
Спят господа,
Спят госпожи,
Спят сторожа,
Спят сторожихи,
Спят сторожихи.
Мой сыночек-полуночник
У ног лежит,
Горькие слезы льет.
Когда она усыпляет ребенка, он спит до тех пор, пока мать не прилетит снова. Король удивляется: что такое, что ребенок так спит? Однажды он увидел, что она делает, и услышал, как поет, улетая. Тем временем к нему пришел старичок. Он спросил старика, как можно ее поймать. Старик сказал:
— Посмотри, через которое окно она влетает, налей дегтя — ее ноги и крылья прилипнут. Левой рукой хватай, направо бросай — как была госпожа, так и будет.
Король так и поступил: налил дегтя — ее ноги и крылья прилипли; левой рукой схватил, направо бросил — как была госпожа, снова госпожой стала. Король казнил лауме, и они оба жили опять.
И я там был, мед-вино пил, по бороде текло — во рту не было. На сосновой метле ехал, в лапте деньги вез. Мои деньги рассыпались, а ты собрал, этот пиджак купил. Теперь отдай!
К 1.2.3.1. / АТ 400*. Зап. Людвика Диджюлене-Жмона. LRš 81. Вариант печатался: LP 32 = LTt 3 125, перевод на русский язык КЛ с. 133, перевод на немецкий язык KLV 38.
См. № 91. Вариант из LP 32 перепечатан в научных и популярных сборниках, в школьных хрестоматиях.
93. Про лауме-ведьму
Было девять братьев, а десятая сестра. Все девять братьев уехали на войну. Может быть, они были какие бояре или князья. А сестра осталась дома. Она соскучилась по своим братьям и поехала их навестить. Ее звали Эляной. Элянеле взяла с собой зайчика за кучера и уехала. Когда подъехали к реке, увидели, что в реке лауме купается. Лауме зовет:
Эляна, Элянеле,
Иди ко мне купаться:
В середине реки — колодец вина,
У краев — зеленые шелка!
Ее кучер-зайчик поет:
Ой, Эляна, Элянеле,
Не ходи купаться к лауме:
В середине реки — колодец крови,
У краев — зеленые водоросли.
Как только лауме услышала его пение, [она] тут же вылезла из воды, подбежала и оторвала у зайчика одну ножку. Лауме опять говорит:
Эляна, Элянеле,
Иди ко мне купаться:
В середине реки — колодец вина,
У краев — зеленые шелка!
Зайчик опять поет. Лауме выломала другую ножку, потом третью и четвертую; наконец, голову свернула. Тогда Элянеле должна идти купаться с лауме. Когда [они] искупались, лауме говорит:
— Кто из нас раньше выйдет из воды, тот наденет одежду.
Лауме-ведьма превратила Элянеле в вошь, а сама превратилась в блоху. Известно, блоха более быстрая; тут же скок! — выскочила из воды и надевает одежду Эляны, обувает башмаки. Нога лауме не входит, так она схватила топор и обтесала свою ногу, чтобы стала меньше. Она оделась и пошла к братьям Эляны. Братья посадили ее за стол, дают пить и есть, принимают с любовью, [думая], что это их сестра.
А превращенная в вошь Эляна медленно вылезла из воды, долго мешкала. Она оделась в одежду лауме, пасет своего коня и такую песню поет:
Лауме-ведьма за столом сидит,
А сестра братьев коней пасет.
Выходит старший брат и слушает. Вернувшись, говорит другим:
— Там кто-то так красиво поет.
А лауме не знает, кто и что поет, но говорит:
— Это мой кучер [поет].
Выходит другой брат, и все слушают. Подходят посмотреть, видят — их сестра коней пасет. Взяли ее и привели в светлицу. Она рассказала, как [лауме] насильно заставила ее купаться, как ее кучеру-зайчику ножки выломала, как, наконец, голову свернула. Тогда братья взяли и выбросили лауме из-за стола, а свою сестру посадили.
И устроили лауме такую казнь: взяли самого быстрого коня, намазали [ему] дегтем весь живот, привели лауме. Одни держали коня, а другие приклеили одну руку лауме, другую, потом одну и другую ногу, потом голову. Наконец, пустили коня в широкие поля. Конь как стал бегать по всем полям, разбросал лауме так, что ее не стало — всю на кусочки разодрал, раскидал.
Теперь в память об этом зимой, когда снег на солнце блестит, люди, которые знают со старины этот случай, говорят, что это блестит жир лауме, который конь разбросал по всем полям. Все.
К 2.2.1.1. / АТ 451А. Город Сенапиле [Мариямполе]. Зап. Антанас Руцявичюс. LMD I 323 /4/.
Имеется 67 родственных вариантов. В 5 вариантах используются элементы сюжета «Сестра и девятиглавый змей» (К 1.1.1.4. / АТ 312). Варьируется причина расставания сестры с братьями: мачеха выгоняет пасынков / превращает пасынков в воронов / братья уезжают на войну / сестра выходит замуж.
12 вариантов относятся к типу К 1.2.1.12.: ведьма толкает сестру в воду — она превращается в рыбу.
Ср. № 94, 95.
94. [Сестра едет к братьям]
Были баба и дед. У них было девять сынов. И у них была кобыла. У кобылы было девять жеребят. Выросли и братья, и те девять жеребцов. Братья уехали на войну, а мать оставили на сносях. Братья перед отъездом сказали:
— Мама, если тебе Бог даст сына, ты воткни в стену топор, а если дочку — прялку, чтобы мы, проезжая, видели. Если будет топор, так мы не заедем проведать, а если будет прялка, заедем.
У бабы родилась дочь, и она воткнула прялку в стену. Однако появилась ведьма-баба, вытащила прялку, а воткнула топор. Проезжая мимо, братья увидели, что врублен топор — они хлестнули коней и не заехали [домой].
А дочь бабы росла, росла и выросла большая. И [у них] была кобыла. Девушка захотела увидеть братьев. Она стала просить родителей:
— Поеду к братьям, [хочу] братьев увидеть.
Родители разрешили и запрягли кобылу. Только девушка уехала — ведьма-рагана[50] следом за ней, свинья запряжена в корыто и ползет, как ползун!
Девушка стала просить кобылу:
Заржи, заржи, кобылка,
Далеко ли твои девять сынов,
А мои девять братьев?
А эта ведьма-рагана следом ползет:
Девица, девица,
Ты умойся, умойся:
Девять братьев
Тебя не узнают!
Девушка не слушается ее и едет дальше. Проехала немного и опять стала петь кобыле:
Заржи, заржи, кобылка,
Далеко ли твои девять сынов,
А мои девять братьев?
А кобыла как заржала — и эти жеребцы откликнулись! А ведьма-рагана едет в корыте и зудит:
Девица, девица,
Ты умойся, умойся:
Девять братьев
Тебя не узнают!
Видишь, девушка не выдержала и вылезла [из повозки], скинула одежду и нагнулась умываться. Когда девушка нагнулась и мыла лицо, ведьма-рагана оделась в ее одежду, [села] в повозку и уехала.
Девушка глянула — в ее тряпки завернулась и едет в корыте к братьям. А ведьма призывает:
Заржи, заржи, кобылка,
Далеко ли твои девять сынов,
А мои девять братьев?
Кобыла заржала. А братья принимают ее с пирогами, со сладостями. Ведомо — одна сестра девяти братьев! На руках несут в покои! Тут и сестра в корыте приползла. А ведьма-рагана [говорит] братьям:
— Дайте ей чего-нибудь, пускай идет коней пасти!
Братья отвели кобылу к своим коням, а ее послали к коням. Она села в кустах и стала плакать. Ведомо, жалко. А кони стоят и не едят. Она поет им:
Коники вы мои серенькие,
Почему не едите зеленую траву,
Почему не пьете из быстрой реченьки?
А кони:
Как нам пить, как нам есть?
Ведьма-рагана в кресле сидит,
А наша сестрица под кустиком сидит.
Младший братик услышал, что его сестра под кустиком пела. Так он пришел и говорит:
— Знаете что, братья, я такой пташки никогда не слышал.
А ведьма-рагана:
— Мои браточки, это обман, не слушайте его!
И второй брат вышел И второй то же самое услышал.
И опять ведьма:
— Мои братики, это обман, не слушайте!
И самый старший [брат] вышел последним, и он услышал то же самое:
Коники вы мои серенькие,
Почему не едите зеленую траву,
Почему не пьете из быстрой реченьки?
А те коники:
Как нам пить, как нам есть?
Ведьма-рагана в кресле сидит,
А наша сестрица под кустиком сидит.
И старший брат понял, что это их сестра. Тогда ведьму-рагану привязали к бороне и коня отпустили. Тот конь с бороной и ведьмой-раганой ну бегать по полям! А когда снег зимой на солнце блестит — это ее рассыпанные кости.
А свою сестру братья приняли радушно, богато нарядили и посадили за самый большой стол, принесли яств и питья, каких она и во сне не видела. А смеха, а шуток!
И я там пиво-мед пила, по бороде текло, во рту не было. По осоту шла, осот оборвался, и сказка впопыхах умчалась. Кто рассказывал, тому меду по губе, а кто слушал, тому дегтем по губе.
К 2.2.1.1. / AT 451A. Иева Савицкене, деревня Магунай, приход Жирмунай (современная Беларусь). Зап. Юозас Айдулис (1934). LMD III 46c/20/.
См. № 93.
95. О девяти братьях
У девяти братьев была только одна сестра. Все они стали солдатами. Старший брат, когда уходил в солдаты, купил ей золотое кольцо. Но сестра тогда была маленькая и о том кольце ничего не знала. Когда она стала большой, она нашла в сундуке это кольцо и спросила свою мать:
— Кто купил это кольцо и положил его сюда?
Мать ей сказала:
— У тебя было девять братьев, и старший [брат] купил тебе это кольцо.
Она просила, чтобы мать разрешила ей навестить своих братьев. Мать это разрешила и запрягла маленькую лошадку в маленькую повозку. И она поехала.
Когда она ехала по дороге, встретила зайчика. Зайчик просит:
— Онуте, сестрица, подвези меня.
Она его взяла и сказала:
— Садись в конец повозки.
Теперь оба ехали, доехали до моря. В том море у берега купались лауме.
Онуте была прекрасно одета и это золотое кольцо имела. Когда лауме увидели, что она едет с этим зайчиком, они ее позвали:
— Иди сюда, Онуте, с нами побрызгаться, искупаться. У нас течет молочная река, а по краям красное вино.
Но тот зайчик ей запретил и сказал:
— Онуте, сестрица, не ходи к ним: река кровью течет, а по краям — слезы.
Эта лауме рассердилась, выскочила из воды и оторвала у зайчика обе задние ноги.
Потом они проехали кусок дороги, другая лауме так же звала ее:
— Онуте, сестрица, иди к нам побрызгаться, искупаться: у нас молочная река течет, а красное вино по краям.
Зайчик ей запретил и говорил так же, как в первый раз. Так опять и эта лауме выскочила из воды, этого зайчика разорвала и выбросила из повозки.
Эта девушка одна долго ехала вдоль этой воды. Еще одна лауме звала ее, и она пошла купаться с ней. Она сняла свою одежду, только золотое кольцо оставила на пальце. Потом лауме сказала:
— Онуте, сестрица, я тебя превращу в вошь, а себя — в блоху. Которая первой выйдет из воды, та оденется в красивую одежду, а которая выйдет потом, та оденется в кожух.
Лауме выскочила первая и оделась в красивую одежду, а Онуте следом выползла и должна была одевать кожух. Но у нее на руке было золотое кольцо, а лауме его не увидела.
Лауме теперь ехала вместе с Онуте, которая всю дорогу горько плакала.
Лауме ее спросила:
— Куда ты едешь?
Она говорит:
— Я еду навестить своих братьев.
Потом они приехали к большому, большому поместью, лауме вошла во дворец и спрашивает:
— Есть ли здесь девять окон, есть ли девять столов, есть ли здесь девять горшков, есть ли здесь девять мисок и девять ложек?
В конце концов она спросила:
— Есть ли здесь девять братьев?
Шинкарка ответила:
— Здесь нет ни девяти окон, ни девяти столов, ни девяти горшков, ни девяти мисок, ни девяти ложек и нет девяти братьев.
Они поехали в другое поместье, и лауме опять вошла внутрь и так же спрашивала, как и в первый раз. А здесь были девять братьев; старший брат стоял под окном и услышал, когда она так звала. Он тут же пошел звать других братьев и сказал:
— Так вправду это наша сестра.
Ее приняли с почетом, посадили за стол и хорошо угостили. Потом старший брат спросил:
— Кто это сидит в твоей повозке?
Лауме:
— Когда я ехала вдоль моря, так одна лауме уселась, и я ее подвезла.
Братья сказали:
— Пускай она идет в поле коней пасти.
И она должна была идти пасти. Когда она пасла коней, конь старшего брата не ел — встал и все, не ест. Она запела такую песню:
Ой, конек вороной,
Почему не ешь зеленой травы,
Почему не пьешь из реки?
Этот конь ответил:
Как мне есть зеленую траву,
Как мне пить из реки?
Эта лауме-ведьма
С братцами вино пьет,
А ты, сестрица братьев,
Должна коней пасти.
Старший брат был снаружи, так он услышал, как [сестра] пела эту песню. Он пошел в поле и сказал:
— Лауме-ведьма, иди сюда и поищи у меня в голове.
Она горько заплакала и подошла [к нему]. Когда она искала в голове, брат увидел на ее руке золотое кольцо и спросил:
— Где ты достала это кольцо?
Она ответила:
— У меня было девять братьев, и когда я была еще маленькой, старший брат купил мне это кольцо. Потом я выросла, соскучилась по братьям и поехала их навестить. Когда я ехала вдоль моря, лауме звали меня купаться, и я пошла. Так одна лауме превратила меня в вошь, а себя — в блоху и сказала: «Которая первой выйдет из воды, та оденется в красивую одежду». Лауме выскочила первой и оделась. Теперь мои братья ее любят, а я должна пасти их коней.
Брат от жалости потерял сознание и, когда пришел в себя, повел ее домой. Она должна была хорошо умыться, он купил для нее новую одежду и ее красиво одел.
Потом старший брат сказал другим братьям, что лауме обманула их сестру. Тогда они сказали:
— Какое наказание мы назначим для лауме?
Они взяли коня, обмазали его дегтем, поставили у дверей и сказали:
— Лауме-ведьма, иди из избы.
Лауме сказала:
— Ой, господин, я не могу выйти: конь стоит за дверью.
Они сказали:
— Ударь коня рукой, так он пойдет прочь.
Она ударила рукой — и прилипла к дегтю. Они сказали:
— Ударь ногой.
Она ударила ногой — и нога прилипла. Они опять сказали:
— Ударь другой рукой.
Она ударила — и другая рука пристала. Опять сказали:
— Ударь другой ногой, так все отстанет.
Она ударила ногой, но и другая нога пристала.
— Бей лбом, так вся отстанешь.
Она так поступила — и лоб прилип. Наконец, она должна была животом толкать, так и живот прилип. Теперь она вся прилипла. Братья взяли хорошую плетку, ударили коня и сказали:
Беги, конек вороной,
Через пустые места,
Через ямы.
Возвращаясь, в море умойся.
К 2.2.1.1. / AT 451А. Деревня Куршяй, уезд Рагайне (бывшая Восточная Пруссия). Зал. Марольдас (1856). BsLPĮ 1 14.
См. № 93.
96. [Чудесный ребенок]
Три сестрицы стирали в пруду. Шел мимо мальчик. Одна говорит:
— Если бы этот мальчик на мне женился, так я одним ломтем хлеба всю семью накормила бы.
А вторая говорит:
— А я одним аршином ткани всю семью одела бы.
А третья говорит:
— А я бы родила такого ребенка, какого не бывало на свете.
Мальчик услышал и женился на той, которая родит ребенка. Ну, ему надо идти в солдаты. Он ушел, а ее оставил. И она родила этого ребенка: солнце было во лбу, луна — на затылке, а весь в звездах тот младенец. Потом, знаешь, она и думает, что делать, как весть послать? Она отправляет слугу, бумаги делает, записывает ему.
Он [слуга] идет до вечера, подходит к избушке и просится на ночлег. Он просится на ночлег, а эту бумагу кладет на стол. И он говорит, куда он идет, к какому королю. А эта ведьма забирает бумагу и пишет, что новорожденный — половина собаки, половина кошки. А тот человек не умеет читать, он берет эту бумагу и идет. Ну, он опять подходит к избушке, заходит на ночлег и снова кладет бумагу на стол и ложится. Ведьма опять пишет, что новорожденный ни кошка, ни собака, ни зверь. Он идет, идет, идет, приходит к королю. Он словами говорит, что новорожденный очень красивый. Король смотрит в бумагу и говорит:
— Какой он ни есть, такой пусть будет, пока я вернусь.
Ну, слуга берет бумагу: «Пускай его кормят, присматривают, пока я вернусь». Теперь он идет, идет, идет — приходит к той же самой избушке и ночует. И ведьма ему пишет, что [король] велел убить [младенца]. Он идет, идет. Так он снова подходит к избушке, в которой ночевал. Он снова кладет бумагу, ложится. И опять ведьма пишет, что [король] велел бросить младенца в хлев, пока он не умрет.
Ну, так слуга приходит домой. Смотрит в бумагу: велено бросать в хлев. Ну, так потом она и не знает, куда девать этого младенца. Она бросает его к гусям:
— Гусюшки, гусюшки, щиплите моего ребеночка!
— Зачем мы будем щипать? Для нас пастушок вырастет.
Она бросает к коровам:
— Коровки, коровки, затопчите моего ребеночка!
— Зачем мы будем топтать? Для нас пастушок вырастет.
На третью ночь она бросила [его] к свиньям:
— Свинушки, свинушки, съешьте моего ребеночка!
— Зачем мы будем есть? Он будет нам пастушком.
Она нигде не находит тех, кто погубил бы ее дитя: все оберегают. Она бросает [его] к овцам. Эти овцы с шерстью, греют. Ребенок лежит — и ничего. Что ей теперь делать? Она делает гробик, кладет для него много одежды, уже как королева кладет много денег, делает стеклянный верх гробика, относит к морю и опускает в воду. Опускает в море. И потом идет нищий, побираясь. Он видит красивый гробик и палочкой достает его. Видит — очень красивое дитя. Он стал растить его. Растил, растил и выкормил того ребенка кое-какими кусочками.
Ну, и дальше, знаешь, возвращается этот король. Король возвращается, варит много пива и ставит две бочки орехов: кто сосчитает эти орехи, тому отдаст поместье.
Тот старик идет туда. Он приводит этого ребенка, прячет его за печку. Никто не может сосчитать орехи. Тот ребенок кричит:
— Я сосчитаю!
— Молчи, ты, запечный!
Опять пан зовет:
— Кто сосчитает эти орехи, тому отдам поместье!
Дитя кричит:
— Я сосчитаю!
Король услышал:
— Иди, считай!
Он выходит, на голове нищенская шапка, оборванный, и говорит:
— Три сестрицы стирали в пруду, два ореха. Мимо шел король, два ореха. Одна сказала: «Если бы этот мальчик женился на мне, я одним ломтем хлеба всю семью накормила бы», два ореха. Вторая сказала, что одним аршинным куском ткани всю семью одела бы, два ореха. А третья говорит, что родит ребенка, какого нет на свете, два ореха. И пан женился на той, которая родит ребенка, два ореха. И пан ушел в войско, два ореха. Родился ребенок: солнце во лбу, луна на затылке, а весь в звездах, два ореха. Отправила слугу к пану, два ореха. Ведьма написала, что [ребенок] — половина собаки, половина кошки, два ореха. Пан написал, чтобы растили, два ореха. А ведьма опять написала, чтобы бросали в хлев, два ореха. Мать бросила [его] в хлев к гусям: «Гусюшки, гусюшки, щиплите моего деточку!», два ореха. Бросила к коровам: «Коровки, коровки, стопчите моего ребеночка!», два ореха. Бросила к свиньям, чтобы те съели, два ореха. Никто его ни ест, ни губит, два ореха. Она сделала гробик, два ореха. Низ деревянный, а верх стеклянный, два ореха. Она положила денег, два ореха. Нищий достал гробик, два ореха. Пан вернулся с войска, два ореха. Пан наварил пива, два ореха. Съехались люди, два ореха. Этого ребенка сунули за печку, два ореха. Нищий не хотел, чтобы он туда пошел, два ореха. Пан сказал: «Кто сосчитает орехи, тому отдам поместье», два ореха. Паны все рассердились, что дитя считает, два ореха…
Он снял шапку — он очень красивый! Пан схватил этого ребенка! И тому ребенку досталось все.
И я там была, пиво пила. Жир капал по подбородку, только в рот ни капли не попало.
К 2.2.1.1. / АТ 707. Агота Курлите, 77 лет, деревня Пагиряй, апилинка Жеймялис, район Пакруоис. Зап. Бронислава Кербелите и Юрате Станевичюте, 1965. LTR 3783/676/. Перевод на немецкий язык KLV 72.
Имеется 140 вариантов, в которых разрушенная семья восстанавливается, когда нищим воспитанному мальчику / жене-нищенке удается «сосчитать» бочку орехов. В части вариантов задание называется словом išlygiuoti (сложить по паре). Рассказывая о своих родителях / о своей жизни, мальчик / нищенка берет пару орехов из одной бочки и перекладывает их в другую бочку.
В части вариантов нет подслушивания разговора сестер и их обещаний. Используются ЭС, характерные для других сюжетов: король женится на красивой девушке / на девушке, которая убежала от отца / от черта, чтобы тот не женился на ней / на девушке, которая сшила рубашку для короля. 9 вариантов начинаются с ЭС, в которых говорится, что ведьма / свекровь украла младенца королевы и вместо него оставила щенка / написала королю письмо, что его жена родила собачку.
ЭС, в которых во исполнение приказа короля мать / слуги бросают младенца к разным животным, чаще имеются в текстах, записанных на севере Литвы, близко к Латвии.
Ср. № 97.
97. Два орешка
Три сестры стирали у реки, и королевич ехал мимо. Тут одна [сестра] сказала:
— Если бы королевич взял меня [в жены], так я куском полотна одела бы все его войско.
Вторая сказала:
— Если бы королевич взял меня, так я ломтем хлеба накормила бы все его войско.
А третья сказала:
— Если бы королевич взял меня, то я ему родила бы такого сына: солнце во лбу, луна на затылке, весь в звездах.
А королевич слышал речи всех троих. Потом он и взял ту третью, младшую.
Они пожили [оба] сколько времени после свадьбы — и король ушел на войну. Примерно через год родился сын такой красивый, такой красивый: солнце во лбу, луна на затылке, весь в звездах, так что от него все избы освещаются. Королева написала грамоту, что родился сын такой красивый, такой красивый: солнце во лбу, луна на затылке, весь в звездах — и велела своему слуге отнести королю. И так наказала, так наказала, чтобы по дороге никуда не заходил на ночлег.
Ну, он шел, шел, и наступила ночь. Он шел и увидел огонек. Подошел ближе — это избушка. Он вошел в избушку и заночевал. А в избушке жили лауме-ведьмы. Когда он спал, они обшарили его карманы и нашли эту грамоту. Они открыли ее, прочли и бросили в печку — сожгли. Они написали другую грамоту, что родился сын: пес во лбу, сучка на затылке, весь в чирьях. Они сунули [грамоту] ему в карман. Ничего не зная, он утром встал и ушел. Потом он отнес [грамоту] королю. Король прочитал ее и узнал, что [сын] такой отвратительный. Он написал домой ответную грамоту, чтобы сына немедленно убили.
Когда слуга вернулся с грамотой короля, королева прочла, испугалась и подумала: «Что могло случиться с королем, что он велел убить своего прекрасного сына?» И королева, и все слуги жалели, что такой красивый младенец, а [его] велено убить. И стали все советоваться, как теперь его убить. Решили. Решили и тут же бросили в стойло к лошадям, чтобы его затоптали жеребцы. Они вышли и стали слушать. И [слуги] будучи за стеной слышали, что лошади разговаривают:
— Давайте мы не будет его топтать, а сложим по волоску, сдуем по вздоху, согреем — вырастет королевич, владетель мира.
Ну, когда жеребцы не затоптали [младенца], так они бросили его в хлев для скота. Опять они подслушивали за стеной и слышали, что животные разговаривают:
— Давайте не будем его бодать, но сложим по волоску, сдуем по вздоху, согреем — вырастет королевич, владетель мира.
Потом бросили [дитя] в овечий хлев, чтобы его затоптали овцы, но услышали, что овцы говорят:
— Давайте мы не будем его топтать, а сложим по шерстке, сдуем по вздоху, согреем — вырастет королевич, владетель мира.
Потом они [слуги] бросили его в хлев к свиньям, чтобы те его съели. Будучи за стеной они слышали, что свиньи говорят:
— Давайте не будем делать ему ничего плохого, но сложим по щетинке, сдуем по вздоху, согреем — вырастет королевич, владетель мира.
Потом его бросили в хлев к гусям, чтобы гусаки защипали — и опять услышали, как гуси разговаривают:
— Давайте не будем его щипать, но сложим по пушку, сдуем по вздоху, согреем — вырастет королевич, владетель мира.
Ну, так потом, когда все животные ему не вредили, сделали для него стеклянный гробик, в тот гробик его положили и пустили по воде в реку.
Он плывет и уже уплыл далеко от дому. Нищенка шла по берегу реки и увидела, что красивый гробик приплыл к берегу и остановился. Она вытащила [его], открыла крышку — нашла красивого младенца. Она вынула его и стала растить.
Пока она его носила, водила, он и вырос как пастушок. Но он был очень мудрый.
Потом король вернулся с войны и устроил большой бал. Туда съехалось множество гостей — вельмож, господ. Пока гости пили и гуляли, король задал им задачу. Он поставил бочку орехов и сказал:
— Кто сосчитает по паре эту бочку орехов, тот станет моим сыном.
Никто из этих панов не решился и не взялся [сосчитать]. А тот ребенок зовет нищенку:
— Давай пойдем, пойдем и мы к королю на этот бал.
Нищенка говорит:
— Кому мы там оба нужны, кто там нас примет! Там только господа, вельможи съехались, а мы кто? Нищие!
Ребенок сказал:
— Найдется место и для нас. Пошли, пошли; примут, будет хорошо.
И пошли. Потом они пришли и пошли на кухню. Когда король стал говорить: «Кто сосчитает по паре эту бочку орехов, тот станет моим сыном», тот ребенок — топ-топ-топ! — выбежал от нищенки на середину комнаты и сказал:
— Я сосчитаю по паре!
Тут все господа и слуги глаза выпучили, стали говорить:
— Мы такие ученые, мудрые — и то никто не берется, а ты — нищий, оборванец, сосчитаешь…
И сам король услышал. Спросил:
— Кто, кто?
Все показали, что вот этот ребенок нищенки.
Король сказал:
— Хорошо, хорошо, пускай считает.
[Ребенок] только договорился, что он не снимет шапку и чтобы ему никто не мешал. Потом он встал возле бочки и стал считать по паре.
— Два ореха! Трое стирали, два ореха. Королевич ехал, два ореха. Одна сказала, два ореха: «Если бы королевич взял меня [замуж], два ореха, я куском полотна, два ореха, все его войско одела бы», два ореха. Вторая сказала, два ореха: «Если бы королевич взял меня, два ореха, так я ломтем хлеба, два ореха, накормила бы все его войска», два ореха. Третья сказала, два ореха: «Если бы королевич взял меня, два ореха, я бы родила ему такого сына, два ореха: солнце во лбу, два ореха, луна на затылке, два ореха, весь в звездах», два ореха. Королевич услышал, два ореха, весь их разговор, два ореха. Он и взял, два ореха, эту третью, два ореха, младшую, два ореха. После свадьбы, два ореха, пожили сколько-то времени, два ореха — король, два ореха, ушел на войну, два ореха. Примерно через год, два ореха, родился сын такой красивый, два ореха, такой красивый, два ореха: солнце во лбу, два ореха, луна на затылке, два ореха, весь в звездах, два ореха. От его света, два ореха, все избы сияли, два ореха. Королева, два ореха, написала грамоту, два ореха, что родился такой сын, два ореха, такой красивый, такой красивый, два ореха: солнце во лбу, два ореха, луна на затылке, два ореха, весь в звездах, два ореха. Она отдала [грамоту] своему слуге, два ореха, чтобы отнес ее королю, два ореха. И так наказала, два ореха, так наказала, два ореха, чтобы никуда по дороге, два ореха, не заходил на ночлег, два ореха. Он шел, шел, два ореха, настала ночь, два ореха. Он увидел огонек, два ореха, подошел к избушке, два ореха, вошел внутрь, два ореха, и заночевал, два ореха. В той избушке, два ореха, жили лауме-ведьмы, два ореха. Пока он спал, два ореха, они осмотрели, два ореха, его карманы, два ореха. Они нашли грамоту, два ореха. Они открыли [грамоту], два ореха, прочитали, два ореха, бросили [ее] в печку, два ореха, сожгли, два ореха. Они написали, два ореха, другую грамоту, два ореха, что родился сын, два ореха: пес на лбу, два ореха, сучка на затылке, два ореха, весь в нарывах, два ореха. Они сунули [грамоту] ему в карман, два ореха, а он ничего не знал, два ореха. Он утром встал, два ореха, ушел, два ореха, отнес королю, два ореха. Король прочитал, два ореха, решил, что такой отвратительный [сын], два ореха. Король написал, два ореха, домой, два ореха, такую грамоту, два ореха, чтобы его, два ореха, сразу убили, два ореха. Когда слуга вернулся, два ореха, с этой грамотой, два ореха, от короля, два ореха, королева прочла, два ореха, испугалась, два ореха, и подумала, два ореха: «Что с королем случилось, два ореха, что он своего сына, два ореха, такого красивого, два ореха, велел убить?», два ореха. И королева, два ореха, и все слуги, два ореха, его жалели, два ореха, что такого красивого младенца, два ореха, велено убить, два ореха. Все советовались, два ореха, как его убить, два ореха. Они договорились. Договорившись, два ореха, бросили в стойло к коням, два ореха, чтобы кони его растоптали, два ореха. Они вышли послушать, два ореха, и слышат, за стеной будучи, два ореха, что кони разговаривают, два ореха: «Мы не будем его топтать, два ореха; давайте сложим по волоску, два ореха, сдуем по вздоху, два ореха, согреем, два ореха — вырастет королевич, два ореха, владетель мира», два ореха. Так как кони его не затоптали, два ореха, тогда бросили, два ореха, в хлев к скоту, два ореха, чтобы [его] быки забодали, два ореха. Опять слушали, два ореха, слышали, как говорят, два ореха: «Мы не будем его бодать, два ореха; давайте сложим по волоску, два ореха, сдуем по вздоху, два ореха, согреем, два ореха, — вырастет королевич, два ореха, владетель мира», два ореха. Его бросили в хлев для овец, два ореха, чтобы овцы затоптали, два ореха. Овцы говорили, два ореха: «Мы не будем его топтать, два ореха; давайте сложим по шерстке, два ореха, сдуем по вздоху, два ореха, согреем, два ореха, — вырастет королевич, два ореха, владетель мира», два ореха. Потом его бросили в хлев к свиньям, два ореха, чтобы они его съели, два ореха. Свиньи сказали, два ореха: «Мы не будем делать [ему] ничего плохого, два ореха; давайте сложим по щетинке, два ореха, сдуем по вздоху, два ореха, согреем, два ореха, — вырастет королевич, два ореха, владетель мира», два ореха. Потом его бросили, два ореха, в хлев к гусям, чтобы они его защипали, два ореха. Гуси сказали, два ореха: «Мы не будем его щипать, два ореха; давайте сложим по пуху, два ореха, сдуем по вздоху, два ореха, согреем, два ореха, — вырастет королевич, два ореха, — владетель мира», два ореха. Когда животные не причинили ему вреда, два ореха, сделали, два ореха, стеклянный гробик, два ореха; его положили, два ореха. И пустили по воде, два ореха, на реке, два ореха. Он плыл, плыл, два ореха, уже далеко уплыл от дома, два ореха. Нищенка шла, два ореха, берегом той реки, два ореха, и увидела стеклянный гробик, два ореха, что приплыл к берегу, два ореха. Она его вытащила, два ореха, открыла крышку, два ореха, нашла красивого ребенка, два ореха. Она его вынула и растила, два ореха, носила, носила, два ореха, а потом водила, два ореха. Он уже вырос как пастушок, два ореха. Он был очень умный, два ореха. Потом король вернулся с войны, два ореха, и устроил большой бал, два ореха. Туда съехалось много гостей, два ореха, вельмож и панов, два ореха. Пока гости пили и гуляли, два ореха, король задал, два ореха, такую задачу, два ореха: он поставил бочку орехов, два ореха, и сказал, два ореха: «Кто сосчитает по паре эту бочку орехов, два ореха, тот станет моим сыном», два ореха. Никто из этих панов не взялся [сосчитать], два ореха. Тот ребенок, два ореха, звал свою нищенку, два ореха, идти к королю, два ореха, на этот бал, два ореха: «Пойдем и пойдем», два ореха. Нищенка, два ореха, сказала, два ореха: «Кому мы там нужны, два ореха, кто нас примет, два ореха: там только паны, вельможи съехались, два ореха. А мы кто? — два ореха. — Мы нищие», два ореха. Ребенок сказал, два ореха: «Хватит места и для нас, два ореха, пойдем, пойдем — примут, два ореха, будет хорошо», два ореха. И они пришли, два ореха, вошли на кухню, два ореха. Король сказал, два ореха: «Кто сосчитает по паре эту бочку орехов, два ореха, тот станет моим сыном», два ореха.
С этими словами он положил последнюю пару [орехов]. Он снял шапку — тут все комнаты дворца засияли: солнце во лбу, луна на затылке, весь в звездах. Тут же король подошел и поцеловал, и все. И король не позволил этой нищенке идти побираться, дал хлеб, пока она была жива.
Столько.
К 2.2.1.1. / АТ 707. Бригита Сланчяускайте, деревня Трумпайчяй, волость Йонишкис, уезд Шяуляй. Зап. Матас Сланчяускас. SlŠLP 101.
См. № 96.
98. Поместье на петушиной ноге
Однажды королевич со слугой шел в костел и догнал девушку — она идет не по дороге, не по тропинке, а по обочине дороги. Королевич послал слугу спросить, почему она идет по обочине дороги. Девушка ответила:
— Если Бог мне даст, так даст и на обочине дороги.
Сам королевич подошел, тоже спрашивает девушку:
— Девушка, почему ты идешь не по дороге, не по тропинке, а по обочине дороги?
Она ответила:
— Если Бог мне даст, так даст и на обочине дороги.
— А что же тебе Бог даст?
— Трех дочерей и сына, — ответила девушка. — У них будет солнце на лбах, луна на затылках, а на руках — звезды.
Королевичу понравилась девушка. И они поженились. Вскоре случилась война, и королевич ушел воевать. Прошло немного времени — у королевы родились три девочки и мальчик. И у всех на лбах было солнце, луна на затылках, а на руках звезды.
Мать короля (она была ведьма) написала сыну, что у его жены родились три сучки и один песик. [Она] просила у сына разрешения их отравить. Но королевич написал: «Подождите, не травите, я скоро вернусь». Это ведьме не понравилось. Сковали золотой корабль, положили трех девочек, превратив их в голубок, и пустили в море. А матери выкололи глаза, вместе с мальчиком посадили в бочку и также пустили в море.
Через несколько лет королевич приехал и спрашивает:
— Где моя жена?
— Твоя жена умерла, а собачек я отравила.
Король потосковал и успокоился.
Но что было дальше? Бочка плавала в море, поднялся ветер, волны [ее] выбросили на остров и разбили. Ребенок стал ходить и нашел старика, увязшего в песке. Старик дал ребенку палочку и сказал:
— Ударь в землю три раза, только не смейся.
Ребенок ударил, и старик вылез из песка. Старик отдал палку и сказал:
— Чего ты попросишь, палка даст.
Ребенок пошел к матери. Мать была слепая и не могла никуда ходить. Ребенок попросил у палки еды, и она дала.
В это время к острову приплыл корабль. Вылез офицер. Ребенок дал ему покушать, и он уехал. Палка превратила ребенка в голубя и велела лететь следом. Офицер приплыл в большой город и вошел в королевский дворец. Голубь сел на трубу и слушает. Офицер говорит:
— Король, я видел на острове слепую женщину и ребенка, у которого на лбу солнце, луна на затылке, а на руках звезды.
Король говорит:
— Поеду смотреть.
Старая ведьма слышала и не хотела, чтобы ее сын поехал. Она сказала:
— Много всего есть за морем! Есть такой камень с двумя дырами. В одной дыре вода исцеляющая, а в другой умертвляющая. Может быть, и это ты хотел бы увидеть?
Король застыдился и не поехал.
Голубь тут же полетел и сказал палке, а палке нашла камень и принесла. Ребенок отломил веточку сирени и сунул в камень. Ветка тут же засохла. Сунул в другую [дыру] — ожила. Он помазал этой водой глаза матери, и она стала зрячей.
Второй раз приплыл к острову корабль и вылез офицер. [Он] нашел камень и попробовал его воду. Он возвращался домой, а ребенок превратился в голубя — летит следом. Когда [офицер] приехал, рассказывает королю:
— Ой, я видел на острове камень с двумя дырами: в одной целебная вода, а в другой — умертвляющая!
Король говорит:
— Поеду посмотреть.
А ведьма говорит:
— Много всего есть за морем! Есть поместье на петушиной ноге.
Голубь прилетел домой, сказал палке — палка нашла поместье и построила.
Прошло немного времени — приплыл корабль, вылез офицер короля и увидел поместье. Голубь опять полетел за ним. Офицер вернулся и говорит:
— Я видел поместье на курьей[51] ноге.
— Теперь уже поеду, — говорит король.
Но ведьма ему говорит:
— Много всего есть за морем! Есть золотой корабль, и там сидят три голубки, а ночью — три девушки.
Прилетев, [мальчик] сказал, что он услышал. Палка сказала:
— Пойдем вместе.
[Они] нашли золотой корабль и трех голубок. В это время солнце село, и голубки превратились в красивых девушек, а голубь — в красивого мальчика.
На следующий день приплыл корабль. Его встречать вышли три девочки и мальчик.
Увидев их, король, упал на колени из-за их красоты. Они сказали, что они — его дети.
Король очень обрадовался.
Но еще не все! Он пошел в поместье на петушиной ноге, там нашел королеву. На радостях [он] устроил бал.
Палка тут же отнесла поместье в землю короля. Ведьма это узнала, привязала к себе камень и утопилась.
Король с женой и теперь живут в поместье на курьей ноге.
К 2.2.1.1. + 3.1.0.13. / АТ 707. Агота Мольчюте, деревня Явиджяй, волость Обяляй, уезд Рокишкис. Зап. П. Лапинскайте, 1936. LTR 2368/457/.
Имеется 39 вариантов, в которых семья восстанавливается, когда король приезжает посмотреть на чудесные предметы и диковинных животных. Чудеса варьируются. Во многих вариантах сын получает от старика палку, а она добывает то, что он попросит. В нескольких вариантах младший брат относит остальным братьям булочки, испеченные на молоке матери, — братья узнают его.
99. [Обманутый король]
Однажды был король, он установил такой порядок: каждый вечер он выходил в город послушать, кто и как разговаривает. Если он слышал, что кто-то хорошо, красиво говорит, того одаривал. Но если где слышал, что кто-то некрасиво говорит, того наказывал и совал в тюрьму. Так в один вечер он вышел в город.
А в избушке у края того города были три сестры швеи. Король подошел к их окну, встал и начал слушать. Скоро старшая сказала:
— Если бы меня взял лакей нашего короля, так за ним я наелась бы всяких пирогов.
Вторая сказала:
— Если бы меня взял повар нашего короля, так за ним я наелась бы не только пирогов, но и всяких кушаний.
А третья, самая младшая, сказала:
— Если бы меня взял сам король, так за ним я наелась бы не только всяких пирогов и всяких напитков напилась, а носила бы всякую прекрасную одежду.
Король это все услышал, пошел домой, а утром послал своих слуг сказать, чтобы [сестры] пришли к нему.
Все три пришли к королю. Король их спросил:
— А что вы вчера вечером говорили?
Все три испугались. Они сказали:
— А что, светлейший король, кажется, что мы вчера вечером не говорили ничего плохого.
Король сказал:
— Но что-то все-таки говорили, говорили.
Потом старшая сказала:
— Светлейший король, я сказала, если бы ваш лакей на мне женился, так за ним я наелась бы всяких пирогов.
Вторая сказала:
— А я говорила, если бы повар светлейшего короля на мне женился, я наелась бы всяких пирогов и всяких кушаний.
Третья сказала:
— А я сказала, если бы светлейший король на мне женился, я не только всяких пирогов и кушаний наелась бы, всяческих напитков напилась и всякую прекрасную одежду носила бы.
Ну, потом король позвал лакея и повара и велел одному жениться на первой, а второму на второй [сестре], а сам женился на младшей. Они женились и стали жить.
Потом королю пришлось уйти на войну на три года. Две старшие сестры говорили:
— Видишь, мы старше ее, а она госпожа над нами. Ну, не удастся ли нам подойти к ней и подшутить над ней?
Потом через год королеве случилось — родился сын. Известно, в такое время кого первым зовут — сестер. А тот королевский дворец был построен на берегу большой реки. Как только [сын] родился, эти две [его] в окно выбросили в реку, а вместо него запеленали собачку. Огородник нашел этого младенца — не так скоро, еле живого — внес внутрь, еле оживил и стал растить. А сестры написали королю, что родилась собачка. Король обратно написал, чтобы рос тот, кто родился, пока я приеду. Ну, потом тот король приехал и увидел, что собачка. Он велел:
— Если собачка, выпускайте наружу, пусть бежит к собакам.
Король опять уехал на войну. Опять на второй год родился сын. Ее сестры и этого так же выбросили в окно. А огородник понял, что это за дела делаются, и он нарочно подкараулил. Этого тут же взял и растил обоих. Теперь сестры запеленали в тряпки котенка и написали королю, что котенок родился. Король опять написал: «Кто родился, тот пускай живет, пока я приеду». Ну, приехал и увидел, что котенок, и сказал:
— Если котенок, выпускайте, пусть бежит к кошкам.
Ничего не зная, что тут делается, сколько времени король побыл дома и снова уехал на войну.
На третий год у королевы родилась дочь. Сестры и ту тут же в окно — огородник и эту взял к себе, растил всех троих. А теперь сестры написали королю, что родилось дерево. Уже теперь король окончил войну, пришел со всем войском домой. Теперь сестры ему показали дерево. Ну, теперь король и рассердился на жену. Он пригласил на совет всех своих сенаторов и господ: что надо делать с королевой? Все решили, посоветовали, что надо на краю города, у дороги отлить стеклянный столб, чтобы он был теплым, отапливаемым, и положить [туда] королеву, дать ей еды. Ну, потом так и поступили. А король написал на столбе золотыми буквами, чтобы любой, кто только пройдет мимо столба, плюнул на тот столб, посмеялся, дразнился.
А тот огородник купил поместье недалеко от столицы короля. Уже дети подросли, а он и умер. Эти дети и называются детьми огородника. Двое братьев выходили из дому на охоту, а их сестра была дома.
Однажды к ней пришла такая монашка. Они с той дочкой обошли все избы, покои, сады. Монашка и сказала ей:
— Везде у вас красиво, везде хорошо, но не хватает трех вещей: говорящей птицы, поющего и играющего дерева и желтой воды. Если бы эти [вещи] были здесь, так и было бы все.
Ну, так она спросила эту монашку:
— А где их можно найти?
Монашки и сказала:
— Надо ехать двенадцать месяцев. Когда проедешь двенадцать месяцев, найдешь старика на дороге. Тот скажет, где их можно найти.
Потом она заплатила монашке, одарила и проводила. Двое братьев вернулись — она стала им говорить, что «у меня была такая и такая монашка, мы обе везде ходили, она мне сказала, что у нас везде хорошо, везде красиво, но еще не хватает трех вещей».
Двое спросили:
— Так ты спросила ли чего?
Она врала, сказала:
— Не спросила.
Эти стали ругать:
— Почему не спросила?
Она уже призналась, что спросила, и сказала чего: говорящей птицы, поющего и играющего дерева и желтой воды. Двое опять спросили:
— Так спросила ли ты, где их можно найти?
Она опять сказала, что не спросила. Двое опять стали ее ругать. Она сказала:
— Спросила.
Двое сказали:
— А ты заплатила ли?
Она опять сказала, что не заплатила. Двое опять стали ее ругать. Она сказала:
— Я заплатила.
— Ну, это хорошо, — сказали они. И спросили: — Ну, так теперь скажи: как, где мы сможем их найти?
Она сказала:
— Надо ехать двенадцать месяцев. Когда проедешь двенадцать месяцев, на дороге будет старик, тот и скажет, где можно найти.
Ну, так потом выехал старший [брат]. Он ехал, ехал, ехал двенадцать месяцев и увидел — да, есть на дороге старик. Подъехал, спешился с лошади и спросил:
— Скажи мне, старичок, где я могу найти говорящую птицу, поющее и играющее дерево и желтую воду?
Старичок подал ему клубочек ниток и сказал:
— Бросай клубочек, а конец нитки останется у тебя. Так ты по нитке и иди, а когда дойдешь до большой горы, лезь на ту гору. Когда полезешь на гору, тебя там будут всячески пугать, но ты не оборачивайся.
Потом он бросил клубочек и по нитке шел, шел и дошел до горы и полез на гору. Когда начал лезть, стали всякие птицы, всякие звери кричать, реветь разными голосами — он вдруг и обернулся. Обернулся — тут же превратился в столб каменного угля и скатился вниз с горы.
Потом брат с сестрицей дома ждали, ждали — не дождались. Второй брат поедет искать брата и эти три вещи. Он выехал. Ехал, ехал двенадцать месяцев, нашел старичка сидящего на дороге. Он подъехал, спешился с лошади и спросил старичка:
— Не видал ли, старичок, такого и такого человека, не был ли у вас?
Старик ответил:
— Был, он пошел сюда, но не вернулся.
— Ну, если так, старик, скажи и мне, как я могу найти его и те три вещи: говорящую птицу, поющее и играющее дерево и желтую воду.
Тот старик и ему подал клубочек и велел бросить и — «пойдешь по нитке и найдешь гору. И как полезешь на гору, там тебя будут пугать всякие звери и птицы, только ты не оборачивайся и не оборачивайся, иди и иди на гору, пока найдешь говорящую птицу, поющее и играющее дерево и желтую воду».
Он бросил этот клубочек и пошел по нитке. И подошел к горе, и полез на гору. Когда он лез, как стали звери и птицы еще больше кричать, реветь. Он не смотрел и не смотрел назад. Потом только гром ударил сзади него — он и обернулся. Потом он превратился в столб каменного угля и покатился вниз.
Ну, теперь сестрица не дождалась их обоих, купила мужскую одежду, села на коня и выехала. Так же и она проехала двенадцать месяцев, и она нашла старичка, сидящего на дороге. Она слезла с коня, подошла и спросила:
— Старичок, не видал ли ты таких и таких двух людей?
Старичок ответил:
— Я видел, они ушли искать говорящую птицу, поющее и играющее дерево и желтую воду.
Она сказала:
— Так и я теперь иду искать своих братьев и эти три вещи.
Старичок и ей дал клубочек, велел бросить и по нитке идти на гору.
— А когда начнешь лезть на гору, кто бы ни пугал тебя, и какие бы громы там ни гремели, не оборачивайся назад.
Она взяла клубочек ниток, бросила и пошла по нитке на гору. Когда она полезла, стали всякие звери, всякие птицы кричать, реветь всякими голосами и громы греметь! Она не оборачивалась, шла и шла. Она залезла на гору, увидела — есть птица с такой длинной шеей. Она подошла и спросила:
— Где здесь мои братья?
Птица не сказала. Она сказала:
— Если ты мне не скажешь, я сейчас возьму и удавлю тебя.
Птица сразу сказала, что «там, под горой, там есть родник, так его воду надо принести и полить на столбы каменного угля, так они и оживут в твоих братьев».
Она подошла к роднику — нечем зачерпнуть. Она набрала в рот, пригоршнями зачерпнула, несла и поливала. Лила, лила — уже стало появляться больше людей, но еще не ее братья. И эти [люди] помогли ей нести и лить. Уже ожил ее старший брат. Опять все несли и поливали, поливали. Уже появилось еще больше людей. Ожил и второй брат.
Потом они все трое пошли к птице спрашивать:
— Где то поющее и играющее дерево и где желтая вода? — спросили.
Птица не сказала.
Сестра сказала:
— Если ты не скажешь, я тут же тебя удавлю.
Птица сразу сказала и показала, что «вот под горой это дерево, но вы только его веточку отломите, в карман суньте и отнесите домой, воткните в своем саду — и тут же вырастет это же дерево. А там дальше желтая вода так светит, как солнце в небесах. Так ты подойди и подставь бутылку — капли закапают, будет полная твоя бутылка. Когда принесешь бутылку домой, откупорь в своем саду — и она будет такой светлой в твоем саду, как и здесь».
Потом они подошли к тому дереву — сестра отломила веточку. Подошли к воде — она поднесла бутылку, капля упала — и полная бутылка. Пришли к птице, посадили в клетку и пришли к старичку. Поблагодарили его, сели на коней и приехали домой. Дома повесили клетку с птицей в окошке, ветку дерева воткнули [в землю] — через три дня [выросло] целое дерево. Воду выпустили из бутылки — та поднялась высоко, на воздухе желтеет, светится.
Потом двое братьев ушли на охоту. В лесу они встретили короля. Эти двое испугались и стали убегать. Король тут же велел своим слугам их догнать и вернуть. И король спросил у них:
— Так почему вы убегали?
Они ответили:
— Светлейший король, мы с вами еще никогда не виделись и мы недостойны встречать вашу светлость.
Король им сказал:
— Если мы не виделись, так теперь видимся. А почему вы недостойны, будучи такими красивыми и деликатными детьми? Я бы хотел, чтобы вы меня пригласили к себе на обед — я бы пришел к вам.
Они ответили:
— Мы не можем, мы должны спросить у своей сестры, когда придем домой.
Ну, король сказал:
— Когда вернетесь домой, так поговорите со своей сестрой, а завтра мы снова встретимся в лесу, и вы мне скажете.
Двое пришли домой, сказали своей сестре, как они с королем встретились, как они от него бежали, как король их вернул, как с ними разговаривал. Но забыли сказать сестре, что он хочет их навестить.
Утром они опять пошли в лес и встретили короля. Он их спросил:
— Поговорили ли вы со своей сестрой, смогу ли я прийти к вам на обед?
Они ответили:
— Мы забыли.
Король сказал:
— Ну, раз сегодня забыли, так завтра не забудьте поговорить.
Ну, уже те двое обещали не забыть, и они разошлись кто куда. Вечером [братья] вернулись домой, опять рассказали своей сестре, что и сегодня они встретили короля, но забыли сказать, что он хочет прийти к ним на обед.
Третий день они вышли на охоту и встретили короля. Тот опять спросил:
— Поговорили ли с сестрой?
Они сказали, что опять забыли. Ну, тот король сказал:
— Вот я вам дам три золотые пули — суньте за пазуху. Вечером перед сном снимете пояса с ваших пиджаков, они выпадут — и вспомните, что ей надо сказать.
Тут же старший [брат] взял две [пули], младший — одну, сунули за пазухи и расстались.
Они вернулись домой, о том, о сем поговорили и забыли. Но когда пошли спать, сняли пояса со своих пиджаков — пули выпали, так они вспомнили. Они вошли к своей сестре и спросили:
— Король хочет прийти к нам на обед — можем ли мы его принять?
Их сестрица сказала:
— Почему нет — раз он хочет к нам прийти, так мы можем его принять.
Потом их птица стала им говорить, что «вы скажите своему повару, чтобы он приготовил для короля к другим блюдам и свежих огурцов, ибо он их очень любит. Но чтобы все семена из огурцов вынул и вместо них положил бусинки, так такие подадите на стол королю».
Эти двое пошли в лес и встретили короля, пригласили к себе. Король пришел к ним, обошел весь сад. Королю очень понравились поющее и играющее дерево и желтая вода, которая весь сад осветила. Они пришли в избу, стали обедать. Вместе с другими блюдами положили свежие огурцы. Король сказал:
— Так вы знаете, что я их люблю.
Он взял один [огурец], разрезал — полон бусинок, разрезал второй — то же самое, разрезал третий и уже спросил:
— Могли ли вырасти такие огурцы, чтобы вместо семян бусы были?
Птица в клетке ответила:
— Светлейший король, если сам уже понимаешь, что вместо огуречных семян бусы не могут вырасти, так и женщина человека не может родить собаку, кошку и дерево.
Король уже понял, что птица про него так говорит. Потом птица сказала:
— Знаете ли вы, светлейший король, у кого теперь находитесь и с кем теперь разговариваете? Они — твои родные дети. А свою жену [ты] отправил на такое страдание и осмеяние всеми и так долго держишь.
Король оттуда послал слуг с телеграммой, чтобы выпустили королеву. Тут же королеву выпустили, одели в королевскую одежду, и [она] приехала к своим детям. И все с королем приехали в его дворец. Король велел этих сестер вывести в поля и конями разорвать.
Ну, так потом король устроил бал И я там пил, ел, гулял, по бороде текло, во рту не имел Потом стали стрелять из пушек и меня положили в пушку. Как стрельнули, так я сюда прилетел.
К 2.2.1.1. + 3.1.0.6. / АТ 707. Юозас Бальчюнас, деревня Трумпайчяй, волость Йонишкис, уезд Шяуляй. Зап. Матас Сланчяускас (конец XIX в.). SlŠLP 99.
Говорящая птица помогает восстановить разрушенную семью в 34 вариантах. Самостоятельный сюжет об испытаниях при поиске диковинок (тип К 3.1.0.6.) записан в одном варианте. Индивидуальный элемент в публикуемом тексте — третья сестра не обещает родить необыкновенных детей, а мечтает стать женой короля, чтобы носить прекрасные одежды.
Чаще всего братья и сестра хотят найти говорящую / правду вещающую птицу и поющее дерево; желтая вода фигурирует только в публикуемом тексте.
100. Воскресшие дети
Были дед, баба и девушка. Девушка была очень красивая. Потом баба умерла, а дед женился на ведьме. У нее были две дочери. Дочери уже выросли. Однажды по дороге ехал очень красивый и богатый паныч, и этим девушкам он очень понравился. Они стали говорить. Одна дочь ведьмы сказала:
— Если бы я вышла замуж за этого паныча, я одной лентой одела бы всех его людей.
А другая сказала:
— А я одним куском хлеба накормила бы всех людей в поместье.
А дочь деда сказала:
— Если бы я вышла замуж, я бы рожала очень красивых детей: во лбу было бы солнце, в ушах и в глазах — звезды, а на затылке — луна.
Паныч услышал их разговор и подумал, что надо ехать свататься к той девушке, у которой будут красивые дети. И он приехал, женился.
У того паныча было большое поместье, много лошадей, быков и коров. Паныч поехал на охоту, а жена родила очень красивого ребенка, какого нигде не было: во лбу солнце, в ушах и глазах звезды, на затылке луна, шелковые волосики, серебряные зубки. Пани написала письмо, что родился ребенок. А ведьма принимала ребенка и увидела, что он такой. Ведьма думала, как поступить с этим ребенком. Ведьма зарезала этого красивого ребенка и закопала в саду, а запеленала кота и положила для пани. Пан вернулся с охоты и спросил, что Бог дал. Ведьма сказала:
— Что тут Бог даст! Уж как дал так дал — ни Богу, ни людям показать, ни самому посмотреть. Ее надо как-то погубить.
Пан сказал:
— Надо подождать, посмотреть, что дальше будет.
Он опять ушел на охоту. И опять родился ребенок, уже девочка. И опять также с солнцем, луной и звездами. Все поместье стало веселым: кони ржали, быки ревели, птицы в саду пели, поместье звенело. И опять ведьма думала, как погубить. Она этого ребенка зарезала и в саду закопала. А для пани запеленала валек и положила. Вернулся пан с охоты и спросил:
— Ну, что Бог дал?
— А уж как дал так дал: нельзя [показать] ни Богу, ни людям, ни самому посмотреть. Уже ты вези ее в лес и погуби: она народит тебе всяких — и собак, и кошек, и вальков. Она хвалилась, что будет рожать красивых детей, так вот какие красивые!
Пан вывез жену в лес и сказал:
— Клади голову на пень: я возьму и отрублю.
— Нет, — сказала, — не положу.
— Клади ноги!
— Нет, не буду класть.
— Ну, так клади руки!
Она положила руки — он отрубил. И бросил ее на пне, а сам пан вернулся домой и женился на дочери ведьмы.
Когда увезли девушку [жену], все поместье стало немым: и кони не ржут, и быки не ревут, и поместье не звенит, и птицы в саду не поют. Пан ушел на охоту и горевал:
— Что такое, что мое поместье стало немым?
И будучи дома пан горюет, что его поместье невеселое. Пан пошел со своей новой женой в сад погулять и увидел очень красивые яблоню и грушу — с серебряными листьями и золотыми яблоками. А яблоня и груша выросли из этих детей: яблонька на могиле девочки, а груша — на могиле мальчика. Паны подошли и стали гладить: пан — грушу, а пани — яблоньку. Яблонька сказала:
— Хорошо тебе, братец, что тебя родной отец гладит, а меня ведьма-рагана гладит.
Паны слушают, что деревья разговаривают. Ведьма сказала:
— Надо спилить деревья.
Взяли и спилили, сделали кровати. Пан лег на кровать из груши, а ведьма — на кровать из яблони. Они опять заговорили. Яблоневая кровать сказала грушевой:
— Хорошо тебе, братец: на тебе лежит родной отец, а на мне — ведьма-рагана.
Ведьма опять сказала:
— Надо сжечь эти кровати!
Они взяли и сожгли, а золу смели и понесли закопать. Овца бежала и полизала пепла. Она привела двух ягнят — овечку и барашка. И они очень красивые: шелковая шерстка. Пан с ведьмой подошли и стали гладить ягнят: пан гладил барашка, а ведьма — овечку. Овечка сказала:
— Хорошо тебе, братец, что тебя гладит родной отец, а меня — ведьма-рагана.
Они слушали, что такое, что они говорят. Ведьма опять сказала:
— Надо этих ягнят зарезать!
Взяли и зарезали и понесли мясо в клеть. Две капли крови упали на стружку. Ворон схватил [стружку] и отнес той дедовой дочери в лес. Сказал:
— Перебрось эту кровь через правое плечо, через левое плечо и через голову — и станут твои деточки, которых ведьма зарезала.
Она сказала:
— Не могу перебросить: мои руки отрублены. Не могу, — сказала, — взять.
Как только она потянулась брать, так ее руки появились. И она взяла кровь и перебросила через одно плечо, через другое, через голову — и появились оба ребенка, мальчик и девочка — такие красивые, каких она родила. Она запеленала детишек и пошла, как нищая, сама не знала куда. Она хотела прийти в то поместье, куда она замуж пошла. Она шла, шла и пришла в то поместье. А то поместье невеселое. Она зашла внутрь. Уже был вечер, и в поместье было полно гостей. Она стала просить ночлега, ее не хотели принимать. Сказали:
— У нас много гостей.
Женщина ответила:
— Я к гостям не пойду, мне будет хорошо за печкой.
Ведьма, на которой пан женился, очень не хотела принимать. Потом ее муж сказал:
— Пускай ночуют.
Она залезла за печку, легла и детишек возле себя уложила. Тот пан, той нищенки муж, ходил и горевал. Он сказал:
— У меня есть бочка орехов, и никто мне не может их сосчитать. Кто сосчитает, тому подарю половину поместья.
Лежащая за печкой нищая отозвалась и сказала:
— Паночек, позволь мне. Может быть, я сосчитаю.
А ведьма:
— Где тебе сосчитать? Не такие паны и всякие панычи считали и не сосчитали, а ты нищая сосчитаешь!
Пан сказал:
— Дайте, пускай считает.
Принесли для нищей бочку орехов, высыпали в середине избы и сказали:
— Считай!
Нищая стала считать по два ореха и петь[52]:
— Были дед и баба, два ореха в коробочку. У них была девочка, два ореха в коробочку. И баба умерла, два ореха в коробочку. Дед женился на ведьме, два ореха в коробочку. (Вся сказка повторяется, только добавляется два ореха в коробочку.)
Когда досчитала до детей, как они появились, когда [мать] перебросила щепку с кровью через плечи, тогда она, нищая, сняла с детей одежды — и осветилось все поместье: солнце, луна, звезды на лбах детей! Быки стали реветь, кони — ржать, птицы в саду — петь, поместье стало звенеть очень весело.
И пан узнал, что вернулась его первая жена, которую [он] увез в лес и на пне отрубил руки. Пан подошел к ней, обнял, поцеловал ее и детей. Все гости стали петь, радоваться, пировать, пить.
И я там была, водку пила — по бороде текло, а во рту не осталось.
А ведьму с дочкой — запрягли лошадей в железную борону и по полям разнесли. Так зимой и блестят [их] кости на снегу.
Конец.
К 2.2.1.1. + 1.1.1.14. / AT 707. Мария Саржантайте, деревня Жижмай, волость Девянишкес, уезд Вильнюс-Тракай. Зап. Мария Саржантайте, (1933). LMD III 31/4/.
Соединения сюжетов имеется 23 варианта, а самостоятельного сюжета об оживленном ребенке (отец перебрасывает ствол яблони через свое плечо) — один вариант. Большинство сходных вариантов записано в Дзукии (юго-восток Литвы).
Публикуемый текст записала сама рассказчица.
101. [Девушка прячется от черта]
Была девица по имени Магдалена. Она была очень красивая и богатая. Но к ней привык какой-то паныч. Они оба веселились несколько вечеров, но он оставался только до пения петухов, не дольше.
Потом она подсмотрела, что у него одна нога, как у человека, а другая — лошадиная. Она испугалась. В другую ночь, когда он собрался идти туда, откуда пришел, девушка привязала к его поле конец нитки от клубка. Утром она начала проверять, куда он пошел. Она пошла по нитке и увидела, что он пошел на кладбище: в одной могиле дырочка, а в нее втянута эта нитка. Она совсем испугалась. Она вернулась домой, а вечером свою дверь завязала четками.
Вечером тот паныч пришел, подошел к двери — уже не может войти. Он стал звать, сказал:
— Магдалена, открой дверь!
— Не открою.
— Если не откроешь, твой отец умрет.
— Пускай умирает, я не открою.
На следующий день отец умер. Вечером паныч снова пришел, а девушка опять завязала дверь. Он подошел к двери:
— Магдалена, открой дверь!
— Не открою.
— Если не откроешь, твоя мать умрет.
Тут же мать умерла.
В другой вечер он опять звал у дверей:
— Магдалена, открой дверь!
— Не открою.
— Если не откроешь, завтра ты умрешь.
— Хоть и умру, но не открою.
Он отошел от дверей и пошел туда, куда ему было нужно. А она сказала:
— Когда я умру, выкопайте под порогом яму и меня мертвую протащите под порогом. А потом везите меня не дорогой, а полями, а похороните на перекрестке дорог.
Когда она умерла, [люди] выкопали яму под порогом, ее протащили, везли полями до перекрестка и на перекрестке дорог ее закопали.
Вечером после похорон опять черт пришел и стал спрашивать:
— Порог, порог, уносили ли через тебя Магдалену?
— Нет.
Спросил дорогу:
— Провожали ли здесь Магдалену?
— Не провожали.
Он уже не знает, куда она исчезла, — пошел своей дорогой.
А на том перекрестке, где девицу похоронили, выросла и расцвела очень красивая роза.
Один пан проезжал через тот перекресток. Увидев, что выросла такая красивая роза, он ее сорвал, привез домой и засунул в комнате за картину.
Вместо того чтобы вянуть, цветок с каждым днем становился красивее. Пан стал думать, что это за цветок. Он купил новый горшок, зажег восковую свечу, поставил ее на стол и накрыл этим горшком. Он сел и стал ждать.
Как только загремело, он снял горшок со свечи. И он увидел: красивая девушка сидит на столе и причесывается. Когда он ее осветил таким светом, она уже не могла превратиться в цветок. А тот пан был неженатый. Когда он увидел, что она такая красивая, тотчас женился на ней и [оба] жили счастливо.
К 5.1.1.1. / АТ 407В + 407. Барбора Палюлюте, деревня Ожкабаляй, волость Бартнинкай, уезд Вилкавишкис. Зап. Винцас Басанавичюс, (1901). BsV XXV 50.
Сюжет, в котором рассказывается лишь о том, как девушка избегает любовника-черта, записан в одном варианте. В 33 вариантах имеется продолжение о превращении в девушку цветка, выросшего на ее могиле. В 4 вариантах девушка снова превращается в цветок, но пан / садовник возвращает ей настоящий облик (К 1.1.3.4. / АТ 407).