а считалась, и не без оснований, самой блестящей танцовщицей Самоса. Остальные его женщины отчаянно конкурировали между собой за второе место. Моей собственной лучшей танцовщицей была распутная девка по кличке Сандра. Некоторые другие, например, Арлин, Дженис, Эвелин, Мира и Вэлла, были также довольно хороши в этом виде рабских искусств.
С той стороны, где мужчина подмял под себя ту, что была Леди Ровэной из Лидиуса, внезапно, донесся приглушенный вскрик.
— Твой ход, — напомнил я Самосу.
— Я помню, — встрепенулся он, отрывая глаза от танцующей Тулы, и на какое-то время задумываясь на доской.
Он сходил Наездником Высокого Тарлариона своей Убары на Строителя Убары — три. Его ход показался мне не слишком удачным, ведь он открывал диагональ Посвященного Убары. Мой Наездник Высокого Тарлариона оставался достаточно надежно прикрыт от атаки, и я использовал первый трехклеточный ход Копейщиком по линии Писца Убара. Далее, я планировал выдвинуть Строителя Убара на Писца Убара — один, и этим держать под боем колонны Писца Убара.
У меня все больше складывалось впечатление, что Самос играл не в своей обычной манере. Его дебют, в частности, показался мне неудачным. Он преждевременно выдвинул наиболее значимые фигуры, а затем потерял инициативу и время, отводя их назад. Казалось, что он собирался предпринять некие существенные ходы, или чувствовал, что он должен их сделать, но никак не мог решиться на это.
Он как-то нерешительно сходил копейщиком.
— Это не кажется мне сильным ходом, — заметил я.
Самос лишь пожал плечами.
Я, как и планировал, переставил Строителя Убара но Писца Убара — один. Безусловно, его необычное начало партии вынудило и меня не раз изменить свои планы относительно ходов некоторыми фигурами в моем собственном дебюте.
Тула теперь похотливо, настойчиво и развязно извивалась перед нашим столом. Трудно было не заметить, какие полные ярости взгляды бросает на нее Линда, стоявшая на коленях несколько позади Самоса. Рабыни обычно бесстыдно конкурирует между собой за место фаворитки в постели рабовладельца. Тула, со своими длинными, стройными, загорелыми ногами, высокими скулами, и черными волосами, выглядела просто прекрасно в своем золотом ошейнике. Приятно владеть женщинами. Но Самос практически не обратил на нее своего внимания, и, тряхнув головой, она, вращаясь в танце, заскользила дальше. Похоже, что эту ночь она проведет в руках другого господина.
На мой следующий ход Самос ответил своим.
Я услышал тихие приглушенные крики с дальнего конца зала, сопровождавшиеся звоном упавшего кубка. Оказывается, прежняя Леди Ровэна из Лидиуса больше не была связана, но теперь ее руки оказались в мощных кулаках уже другого мужчины, и прижавших их за ее головой. Теперь она лежала на спине, брошенная на один из низких столов.
Мне показалось, что этим вечером Самос как будто постоянно выпадал из игры. Похоже, его мысли были заняты чем-то другим. И меня крайне волновал вопрос, не могло ли что-то в наших общих делах пойти не так.
— Ты хотел видеть меня? — спросил я Самоса, для которого приглашение меня в его торговый дом просто на партию в Каиссу было весьма необычным.
Он не ответил. Он ушел в свои мысли, и было трудно сказать касались ли они обстановки сложившейся в нашей партии, или же обстановки на несколько иной доске. Самос хорошо играл, но он не был ярым энтузиастом Каиссы. Как-то он сказал мне, что он предпочитает другую Каиссу, ту в которой вместо фигур выступают политики и воины.
— Подозреваю, что Ты пригласил меня сюда, не ради партии Каиссы, не так ли? — напрямую спросил я, но Самос предпочел отмолчаться. — Побереги своего Убара.
Самос задумчиво вернул фигуру на место и снова задумался.
— Что слышно о кюрах? — зашел я с другой стороны.
— Немногое, если не сказать вообще ничего, — ответил он.
Наш последний крупный источник информации по этому вопросу, насколько я знал, оказался белокурой рабыней по имени Шейла. Я запомнил ее, стоящую на коленях перед нами, и имеющей на себе из одежды лишь ременную рабскую сбрую. Она ничего не скрывала, но зато сильно увеличивала ее привлекательность. Женщина покорно рассказала нам все, что ей было известно. Но при всей ее разговорчивости, толку от ее показаний для нас оказалось немного. Кюры, несомненно, из соображений безопасности, выдают информацию своим человеческим агентам строго дозировано.
Эта Шейла когда-то была Татрикс Корцируса, но к нам в руки она попала уже невольницей Хассана из Касры, больше известного как Хассан — Охотник на рабынь. Мне приходилось прежде бывать в Касре. Это — речной порт на Нижнем Файене, и важный перевалочный пункт в торговле солью из Тахари. Едва Самос закончил с ее допросам, как она по команде Хассана, все также находясь в рабской сбруе, принялась ублажать нас обоих. Лишь после этого, Хассан накинув на ее прелестную белокурую головку непрозрачный рабский мешок, забрал ее из камеры пыток. В последний раз, я видел ее, уже лежащей на дне баркаса под ногами ее господина направлявшегося к каналу. Щиколотки красотки были связаны вместе и притянуты к ягодицам ремнем, пристегнутым к кольцу на спине, закрепленному в рабской сбруе. Что-то меня заставляло думать, за исключением кормежки, все остальное долгое время вплоть до прибытия в Касру она проведет в этом мешке. Можно не сомневаться, что Хассан проследит за тем, чтобы эта блондинка служила ему с великолепием гореанской рабыни.
Я кивнул своим мыслям. Исходя из сведений, полученных от Шейлы, а также и от других источников, которые, казалось, независимо друг от друга подтверждали ее показания, мы пришли к выводу, что кюры от нетерпеливых лобовых ударов и прямых попыток уничтожения противника, перешли теперь к неторопливым хитростям, и подрывной деятельности, к взятию под свой контроль городов, с помощью постепенной инфильтрации во властные структуры своих агентов. Похоже, теперь они поставили задачу, завоевать этот мир, держась в рамках законов и правил Царствующих Жрецов. Надо признать, что придерживаясь такой стратегии, в конечном счете, достижение их целей уже не казалось маловероятным, по крайней мере, терпимость самого Сардара к своим действиям они себе обеспечат. Я вздрогнул, подумав, что появление неких связей и договоренностей между Царствующими Жрецами и кюрами не сулит ничего хорошего людям.
— Может какие-нибудь новости из Сардара? — осторожно поинтересовался я, и Самос, наконец, оторвался от созерцания доски.
Снаружи донеслись хриплые крики, бой барабанов и рев труб еще одной труппы, пересекавшей канал. Я уже сбился со счета, которая это была труппа за этот вечер. До карнавала Руки Двенадцатого Прохода оставалось всего два дня.
— В конце Се-Вара, — заговорил Самос, — моряк из Торвальдслэнда, Ингвар Странник, покупал пагу в Четырех Цепях.
Я понимающе кивнул. Я знал о каких Четырех Цепях идет речь. Это была таверна, принадлежавшая Прокопию — Младшему. Она находилась неподалеку от Шестнадцатого волнолома. Не стоит путать этого Прокопия с Прокопием — Старшим, важным торговцем в Порт-Каре, интересы которого не ограничивались одними только тавернами, но распространялись на бумагу, железо, шерсть и соль. Зато об Ингваре Страннике я услышал впервые. Никогда прежде это имя мне не встречалось. Случай, о котором упомянул Самос, произошел приблизительно два месяца назад.
— В подпитие этот Ингвар рассказал множество историй. В целом ничего интересного, обычный треп и морские байки, но вот одна меня напугала и озадачила. Приблизительно в пятидесяти пасангах к северо-востоку от острова Скангар, по его утверждению, он и его команда видели, как нечто кувыркалось и вращалось в небе, нечто похожее на граненый стакан, нечто сверкающее в лучах солнца. А еще они видели второй объект серебристый и дискообразный поблизости от первого. Оба объекта, казалось, спустились на поверхность моря. Чуть позже, второй объект, серебристый диск поднялся над морем и исчез в небе. Испуганные, но переполненные любопытством они повернули свой драккар к тому месту, где, по их мнению, должны были сесть странные объекты. Но там не было даже скалы, за которую можно было бы зацепиться. Моряки уже собирались вернуться на прежний курс, когда один из них заметил нечто. Оно, полузатонувшее, было не более чем в двадцати ярдах от судна. Они решили, что это какое-то довольно крупное крылатое существо. Никто из них никогда прежде не видел ничего подобного. Оно было мертво. Они ткнули его несколько раз копьями. А через несколько енов оно скрылось под водой и исчезло в глубине.
— Я слышал эту историю, — кивнул я.
Правда, надо признать, что слышал я это всего несколько дней назад. Эта, как и другие похожие истории, оказывается, уже давно гуляли из таверны в таверну. Ингвар со своими соратниками из Торвальдслэнда, вскоре подписал бумаги и сев на свой корабль и отбыл на север. Мы с Самосом уже были не в состоянии опросить их лично.
— Дата этого события вызывает некоторые сомнения, — заметил я.
— Но совершенно очевидно, что произошло это давно, — признал Самос.
Скорее всего, произошло это уже после моего похода в Торвальдслэнд, иначе, как мне кажется, я услышал бы эту историю еще тогда. Интересные истории имеют способность распространяться стремительно от зала к залу, от города к городу, благодаря торговцами и певцами. Несомненно, такая история, случись он раньше, была бы широко известна, уж наверняка на Большой Ярмарке ее бы рассказывали на каждом углу. А я ходил в Торвальдслэнд 1006-м Рунном году.
В хронологии Торвальдслэнда, отсчет ведется со времени когда Тор подарил Торвальду, легендарному основателю и герою северных земель ручей Торвальда. Календарь хранится Жрецами Рун. По другому летоисчислению это было 10 122 года от основания Ара, или 3 года Суверенитета Совета Капитанов Порт-Кара. По моим расчетам, хотя уверенности у меня не было, описанные Ингваром Странником события, имели место от четырех до пяти лет назад.
— Скорее всего, этим событиям уже несколько лет, — озвучил мои подсчеты Самос.